– Это у тебя точно от отца. – Мама продолжает разглагольствовать насчет моей лицевой гимнастики. – Отвратительная привычка.

Я не обращаю на нее внимания и сажусь на пассажирское кресло. Одной рукой захлопываю дверь, а другой пишу сообщение:

Вот теперь мой лоб действительно превращается в гармошку. Серьезно? «Наш» Леонард вошел в штат «Горна» всего лишь год назад. Не знаю, что он думал, когда предложил свою кандидатуру, но факт остается фактом: Леонард еще совсем зеленый, как яблоко сорта «Веселый фермер».

– Элайза, ты хоть слушаешь? – спрашивает мама нахмурившись и заводит машину.

– Да, конечно.

Но мои плечи напряжены из-за неожиданной новости. Точно так же они напрягаются, когда, играя в «Эрудит», я готовлюсь построить слово с заходом на красную клетку, которая утраивает очки. Я печатаю:

«Горн» был основан через три года после того, как старшая школа Уиллоуби открыла свои двери для учеников. Это была первая муниципальная академия для подготовки к вузу в объединенном округе Жакаранда. Сначала редакция была маленькая. Группа преданных своему делу ребят во главе с Гарольдом Слоуном (или просто Гарри, выпускником 1987 года), молодым человеком с непревзойденным даром смотреть в будущее. Почти все традиции «Горна» возникли благодаря его удивительной изобретательности.

Даже само название, «Горн». Гарри его выбрал, потому что оно навевает отдаленно-военные ассоциации, связанные с нашим школьным талисманом, спутником «Страж». Как-то раз, в первый год существования газеты, он притащил настоящий латунный горн, который, как многие считают, он стянул из соседней Академии св. Агаты (тогда она называлась Военная школа св. Агаты для мальчиков). На самом деле Гарри купил его в антикварной лавке в Фуллертоне (штат Калифорния). Я это знаю, потому что однажды из любопытства написала ему электронное письмо, и он мне рассказал, как было дело. На горне выгравировали лозунг издания: «Veritas omnia vincit», и сейчас он украшает рабочий стол мистера Пауэлла, как настоящая историческая ценность. «Истина все побеждает».

А вот еще пример: уже упоминавшиеся выборы. Главного редактора «Горна» всегда выбирают точно так же, как в первый год выбрали Гарри, – общим голосованием сотрудников редакции. Рассказывают, что он хитростью добился того, чтобы главредом выбрали его, а не Лизу Ван Виз, также выпускницу 1987 года (все знали, что школьный психолог в редакторы прочил ее). Гарри это отрицал, а комментарий от девушки я получить не смогла. Но, наверное, самая крутая идея Гарри – это Стена редакторов. На дальней стене редакции, между шкафом, полным томов Шекспира, и постером мистера Пауэлла с певцом Джонни Кэшем, разместились портреты всех главных редакторов, начиная с Гарри. Эту традицию он подсмотрел в студенческой газете во время экскурсии по северо-восточным вузам. Каждый портрет нарисовал настоящей китайской тушью Итон Го, выпускник 1988 года, первый художник и некогда карикатурист «Горна». Он и сейчас рисует каждого нового главного редактора (даже при том, что работает стоматологом в Ирвайне).

Стена редакторов – это первое, что я вижу каждое утро, когда вхожу в класс мистера Пауэлла на нулевой урок. И всякий раз я хотя бы на секунду замираю, чтобы полюбоваться портретами и напомнить себе, к чему стремлюсь. Потому что правда такова: если твое лицо окажется в этом ряду, то ты значимая личность в школе Уиллоуби. Это все равно что быть школьным президентом (еще одна важная должность в школьном самоуправлении): если ты главред «Горна», значит, ты входишь в состав организации. Даже если главред из тебя выйдет никакой, ты оставишь след в истории. Ты всегда сможешь сказать: «Ну, по крайней мере мой портрет висит на стене».

В это утро, пока я замираю у Стены редакторов и задумываюсь, через сколько лет начнет желтеть мой портрет, как более ранние, ко мне подскакивает Касси Хасинто. Она вполне дельный фотограф «Горна», десятиклассница с пышным хвостиком и зубастой улыбкой, скрепленной брекетами.

– Привет, Элайза! – восклицает она. – Ждешь не дождешься?

Я отхожу от Стены редакторов и ставлю рюкзак на свою парту.

– Конечно…

– Я тоже! В смысле, я болею за тебя.

– Спасибо, я…

– Но ты ведь слышала про Лена, да? – Теперь ее голос понижается до шепота, и, прежде чем я успеваю раскрыть рот, Касси спешно добавляет: – Ты же из-за него не волнуешься, правда? Потому что тебе не стоит беспокоиться. Ведь ты куда лучше подходишь, у тебя намного больше…

– Касси, – на этот раз уже я перебиваю ее. – Я не волнуюсь. Правда.

– Круть!

Она улыбается, словно всегда знала, что у меня все получится. Потом она подставляет мне кулак, я стукаю своим в ответ, и она убегает по своим делам, а я сижу и думаю, почему это все предполагают, что этот Лен, третьесортная кандидатура, выставленная в последнюю минуту, может представлять для меня хоть какую-то угрозу.

Несколько минут спустя я стою у редакционных компьютеров и роюсь в ящике, пытаясь найти красную ручку, и тут из-за моего плеча выпархивает листок бумаги. Вздрогнув, я неловко подставляю руки, но он все равно падает на пол. Это черновик статьи о миз Веласкес, работнице столовой, которая в следующем месяце выходит на пенсию. Прочитав в подзаголовке имя автора, я оборачиваюсь, но он уже идет прочь.

– Спасибо, – говорю я Лену вслед, а он машет в ответ, не оглядываясь.

Я опускаю глаза и притворяюсь, что заинтересовалась его черновиком, но на самом деле наблюдаю, как Димартайл возвращается на свое место по соседству с постером Джонни Кэша. Обычно он весь нулевой урок проводит в этом углу и говорит так редко, что можно забыть о его существовании. В мгновение ока парень ловко запрыгивает на одну из парт, садится по-турецки, пристраивает на колени ноутбук. Удивительно кошачье движение.

– Ну что?

Возле меня вдруг оказывается Джеймс, и тут я понимаю, что ящик, в котором я искала ручку, до сих пор торчит открытым. Я поскорее толкаю его, чтобы закрыть.

– Привет, – громко говорю я, потому что вижу: он заметил, как я подсматривала за Леном, а комментарии от него мне сейчас совершенно не нужны. Я пытаюсь придумать, чем бы его отвлечь. – Слышал про новое кафе с чаем боба [1]?

– Ну? – Он заинтересованно замирает. Джеймс обожает пенистый чай с шариками из тапиоки.

– Дату открытия назначили через две недели. Я узнала от Алана Родригеса.

Алан из тех представителей старшего поколения, которые бегают марафоны и носят пастельные рубашки поло с шортами цвета хаки. Он президент Торговой палаты Жакаранды. Я с ним познакомилась еще два года назад, когда газета «Местные новости Жакаранды» объявила о банкротстве.

Джеймс радостно восклицает:

– Ну наконец-то!

Недавно кто-то начал ремонтировать небольшой ряд заброшенных павильонов через дорогу от школы, рядом с пресвитерианской церковью, служители которой на своем стенде пишут странные изречения (типа «Иисус хочет устроить тебе кардинальную смену имиджа»). Эти здания пустовали уже несколько месяцев, и первым арендатором стало кафе «Братаны боба». Уже много лет единственным тусовым местом в шаговой доступности от школы была убогая «Молочная королева» в двух кварталах, так что открытие нового заведения определенно будет новостью, по крайней мере в такой небогатый на события месяц.

– Я думаю, об этом надо написать материал, – говорю я.

– Согласен. Добавь на первую полосу. – Джеймс дает мне пять. – Так держать, Цюань, вот как делают новости.

Ободренная его похвалой, я горделиво вышагиваю к своей парте, но как только усаживаюсь прочитать черновик Лена о миз Веласкес, бурление в моей душе принимает новый, состязательный оттенок. Проглядывая статью, я получаю напоминание, что хотя его материалы изобилуют ошибками и шероховатостями, они тем не менее… ну, хорошие, что ли. Меня очень притягивает лаконичная первая строка: «Когда Марии Элене Веласкес было двенадцать лет, она мечтала стать танцовщицей».