— Зачем.. — Теодор не успел договорить, так как Гермиона кинула в него режущее заклинание, задевая плечи с двух сторон.

— Молчи и слушай, — повысила она тон, остервенело кидая сквозь зубы.

Нотт смотрел на то, как она завороженно ведет палочкой. Ножи, что лежали на его же кухне, взмыли в воздух, подлетая к нему и заключая в острый круг. Он сидел как в ловушке, лишнее движение и одно из лезвий вопьется в его кожу. Грейнджер же не спускала своего взгляда, до ужаса равнодушного. Она прошлась вокруг кровати, пробегая глазами по полу, затем натянула на голые ноги джинсы, оставив лиф неприкрытым.

— Знаешь, что сделала Дафна, когда узнала все? Когда поняла, что ее слова, защищенные обетом, ты смог обойти? Когда осознала, что ты от меня не откажешься?

Парень вслушивался в ее слова, задержав дыхание. Конечно, он не знал почему Гермиона вдруг пропала после экзаменов, почему он больше ее не видел с того дня, хоть и догадывался. Те, кто заметил Гермиону всю в крови и синяках, пустили слух о шатком здоровье, разумеется по велению директрисы. Думал, что Дафна сообщила о помолвке с американцем и больших планах на семейную жизнь, в тот же день, когда пропала Гермиона, лишь по чистой случайности. Гринграсс сразу испарилась, ссылаясь на скорое празднество и дело, не требующее отлагательств, отправившись из Хогвартса, так и не закончив последний курс. Тогда до Тео стало потихоньку доходить об истинной причине, но слишком завравшееся сознание мешало принимать эту правду до конца.

До сегодняшнего вечера.

— Это ведь она тебя заказала. Обещала высокую оплату за мое дело. Половина уже на руках, другая половина будет моей после того, как твоя голова окажется у ее ног, хоть с телом, хоть без.

Она сделала паузу, бесшумно подходя к широкому окну и поднимая с пола упавшую пачку сигарет. Вынула быстрым движением одну из табачных скруток и затянулась, распространяя терпкий запах гвоздики и яблок.

— Я любила, когда от тебя пахло этим табаком, именно этим… — Шепот слетел с ее губ вместе с дымом. — После Рождества все стало ужасно, не сразу, конечно, но стало. Я по своей глупости ничего тебе не рассказывала. Понятия не имею как, но Гринграсс узнала все намного раньше, чем ты мог подумать. Пэнси мне говорила, что ты искренен со мной, что она это сразу же поняла. А недавно раскаялась мне в тех словах, сказала, что ошиблась, а в итоге, случайно подтолкнула меня к последствиям ваших с Дафной выяснений. Пэнси оказалась лучшей из вас, единственной, кто был искренен со мной.

Докуривая сигарету, Грейнджер снова устремила свой взгляд на парня, что прирос с кровати, следящим своими расширенными глазами за каждым ее движением. Она подошла ближе, взмахивая палочкой возле себя и снимая маскирующие чары. Затем нагнулась, приближаясь настолько близко, что он смог почувствовать запах истлевшего табака, который Гермиона выдыхала. А когда чары окончательно растворились, показывая взору уродливый шрам, клеймо, распавшееся на половину лица, испугало Тео до дрожи.

— Оказалось чудом то, что я смогла сохранить зрение на правый глаз. Ты бы видел, как кожа сползала в этот момент. Гринграсс по доброте душевной отдала мне пузырек со своими воспоминаниями о том дне, месяцем позже, но отдала, чтобы я видела и воспроизводила все, как наяву. Твоя дорогая Дафна плеснула в меня кислотным зельем своего приготовления, после я догадалась как она его сварила — это помогло устранить меньшее из последствий, — девушка наблюдала за реакцией на свои слова, за выражением ужаса в глазах напротив.

Снова начала аккуратно вертеть головой, показывая каждую морщинку. Заправила за уши спадающие пряди волос. Приподнимала и снова опускала брови, чтобы показать как обожженная кожа скукоживалась и опять натягивалась, не давая в полной мере двигать лицевыми мышцами.

Осела на пол, оставив руки на постели и подпирая щеку ладонью.

— После Рождества она лишь пугала меня, отправляя совой угрозы. Затем подсовывала проклятые записки. А когда я увидела на своей кровати то ожерелье, которое ты мне дарил… — Гермиона запнулась, сузив глаза, а когда приметила былой момент, неожиданно раскрыла шире. — Кстати, сразу же после начала занятий, после первого дня с момента возвращения из твоего поместья, я не смогла его найти. Именно тогда о нем вспомнила, хотела надеть на Выпускной бал. Потом подумала, что так тщательно его спрятала, аж сама найти не могу..

— Но… Всегда есть это «но», правда? — свела брови в напускном удивлении, поднимая их ко лбу, всего на секунду, затем снова надела маску равнодушия. — Я увидела его на своей кровати, без футляра. Полностью пропитанное опасными проклятиями. Спустя второй месяц непрекращающихся угроз. Она умела это делать. Запугивать. Потом все внезапно прекратилось, от чего я сразу же выдохнула и осмелела. Бегала за тобой повсюду, не боясь ничего. Помнишь, как за руки держались, никого не стесняясь? — получив нервный кивок в ответ, опустила взгляд к своим рукам. — Я даже Джинни не слушала, потому что ты пел свои сладкие сказки куда чаще, чем она беспокоилась обо мне.

Парень тихо вглядывался, поймав грустную тень в выражении ее израненного лица. Разглядывал полосы шрамов, предплечья и локти, где виднелись редкие местечки ожогов. Вслушивался в тишину, которую Гермиона оставила на свои раздумья. Нотт сам размышлял, с трудом переваривая услышанное, даже думать не мог обо всем пережитом. Понял сейчас, что волновался всегда только о себе. Ход его мыслей прервал звук цоканья языком. Гермиона сменила позу, укладывая подбородок на сомкнутые локти, оставаясь лицом к Тео. Тяжело выдохнула и принялась разглядывать парня. Испуг прокрался в него, ведь понял, что Грейнджер любуется им. Хоть лицо ее и было непроницаемым, но он успел заметить пробежавшую нотку тепла и ностальгии под ее ресницами.

— Думала, что Гринграсс осознала все и успокоилась, — внезапно продолжила она, скинув взгляд в глубь помещения. — Но она даже не думала успокаиваться. По-видимому, затихла, чтобы после вдоволь наиграться. Я тогда выходила из туалетной кабинки. Не знала, что она стоит прямо за поворотом. Не видела и не слышала ее, пока она сама не показалась. Хоть месть мне и не свойственна, но я хотела бы, чтобы ты испытал ту боль, что мне пришлось тогда ощутить. Половина волос тоже пострадали, но я смогла хотя бы это восстановить. — Грейнджер поднялась, начала медленно вертеться вокруг своей оси, снова и снова возвращая взгляд к ошарашенному Нотту. — Смотри, какими длинными они стали.

Вот теперь Теодора пугало все.

Какой Гермиона стала. С какой легкостью обо всем рассказывала. Что пришлось ей пережить. Как сильно из-за этого изменился ее характер. Мышцы до сих пор стояли колом, где-то в груди больно сжималось от того, что он теперь видел собственными глазами последствия юношеской забавы. Сожаления и вины, что плескались в Тео, не выразить и близко. Он сочувствовал. Вместе с тем, думал и о раненном женском рассудке, о том, что ему уготовила судьба в качестве расплаты. Но несмотря на все, умирать сегодня не собирался. Рассчитывал на другое. Грейнджер сейчас вызывала не романтический трепет от своего присутствия, а ужасающий. Сейчас он снова следил за ней взглядом, за тем, как она, развернувшись, побрела к кухонному островку, шарясь в полках и вытаскивая из запасов бутылку огневиски.

— Потом она меня просто избивала, — донеслось с барной стойки, - ногами, руками, всюду, куда дотягивались ее конечности. А еще Гринграсс не умолкала. Трещала о своей давней и преданной любви к тебе. Говорила, что ты сам должен догадаться, что она сделала это со мной из-за тебя. Что мое изуродованное лицо тебе никогда не понравится, поэтому и бросишь возню со мной — какой-то жалкой грязнокровной блядью. Это я сейчас ее цитирую, если ты не понял, — повела она здоровой бровью вверх, искажаясь в снисходительном выражении.

— Такое ощущение, будто я на исповеди у магловского церковника… — Гермиона тихо усмехнулась, отпивая прямо с бутылки. — Самое ужасное не то, что твоя Дафна со мной сделала, не то, что ты даже не пытался меня найти и узнать правду… Не то, что она откуда-то узнала род моей деятельности, и не то, что она смогла добиться разговора с моим посыльным… — она опять замолчала, теперь только на несколько секунд, — а то, что убивать я собиралась тебя лишь для того, чтобы никогда больше не помнить этих чувств. Понимаешь? Они до сих пор сидят во мне…