— А моя мама вместе с папой там, среди звёзд, — он вновь перевёл свой взгляд на небо.

— Они космонавты? — удивилась я.

— Нет. Они умерли, и, скорее всего, переродились на другой планете.

— А..ооо…

Я растерялась. Думала в этой жизни меня ничем не удивить. Обычно детям рассказывают сказки, что родители на небе в виде ангелов, охраняют его покой. А тут реинкарнация, да ещё и с фантастическим уклоном.

— И кто навёл тебя на эти мысли?

— Прочитал в одной из книжек, уже не помню, как называется. А ты поранилась? — сменил тему ребёнок.

— Да так, небольшой ожог, — постаралась как можно более безразлично сказать я. — Давай уже ложись, у тебя завтра много серьёзных процедур, и тебе потребуется очень много физических сил. Хочешь, я тебе что-нибудь почитаю?

Сама не ожидала от себя такого предложения, учитывая, что мальчик явно сам умеет читать, раз говорил об этом.

— Правда, почитаешь? — загорелись голубыми искрами огромные глаза мальчика. — Как мама перед сном?

— Эээ… — я слегка опешила от такого сравнения. — Ну… да…

Мальчик тут же переместился в свою кровать, успев захватить одну из книжек, улёгся удобнее и протянул её мне.

— Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц», — начала читать я. — Когда мне было шесть лет, в книге под названием «Правдивые истории», где рассказывалось про девственные леса, я увидел однажды удивительную картинку. На картинке огромная змея — удав — глотала хищного зверя…

Я вошла в кабинет Громова очень тихо, почти на цыпочках. Игорь посапывал на диване, прижимая к груди одну из историй болезни. Я подкралась к нему, стараясь как можно меньше создавать шуму.

— Я знаю, что это ты, Ника, — пробубнил он, заставив меня застопориться.

Это он сейчас во сне разговаривает, или реально понимает, что я к нему крадусь? Громов же тем временем, повернулся на левый бок, поворачиваясь ко мне спиной, сминая тем самым бумаги. А я тут стою и не знаю — то ли возгордиться тем, что он даже во сне обо мне думает, то ли уже можно снять конспирацию?

Я вновь на цыпочках стала приближаться к мужчине. Он спокойно и мерно дышал, что говорило о том, что Игорь спит. Наклонилась поближе проверить стадию сна. Что-то горячее скользнуло мне на бедро и резко дергануло. Равновесие было мной потеряно, и я распласталась по груди Игоря.

И когда только повернуться успел?

Чья-то история болезни погибла смертью храбрых, смятая и погребённая под нашими телами.

— Доброе утро, — постаралась как можно беззаботнее улыбнуться я, глядя в его тёмные глаза.

Странно, я всегда считала их карими, а они непонятного болотного цвета с золотыми искорками.

— Оно было добрым до твоего прихода, Порш, — строго смотря на меня, проговорил Громов. — Ты что-то хотела? Разыграть? Разбудить? Изнасиловать, воспользовавшись моментом?

— Тебе жалко что ли своего тела? И ты ведь тоже получишь удовольствие? — наигранно обиделась я.

Громов тяжело вздохнул, его рука очертила изгибы моего тела от бёдер до лопаток, а потом он зарылся в свои волосы цвета тёмного шоколада. Мне тоже захотелось запустить свои ручки в его шевелюру, ощутить их гладкость и мягкость, помассировать его затылок, убрав напряжение из его глаз. Кончики пальцев изрядно зачесались, а на обожженной руке вдвойне, видимо начался восстановительный процесс кожи.

— Мля, Ника, не смотри на меня так. Я всё же не железный, — проворчал Игорь, пытаясь подняться.

Ага, счаззз! Сам меня на себя уронил, я слазить не собираюсь, тем белее первый раз за всю смену прилегла.

— Как? — невинно похлопала я глазками, цепляясь в плечи Громова, напоминая клеща.

— Вот так, как ты сейчас смотришь, иначе я закрою дверь и принудительно позволю тебе насилие над своим телом.

Я елейно улыбнулась. За последние пять лет общения с Игорем я многие его повадки хорошо изучила и отлично понимала, что он сейчас шутит, и на романтический лад не настроен. Хотя кто бы был настроен после тяжелой смены, какие очень часто выпадают ему.

— Так зачем ты пришла?

Я позволила Игорю ссадить меня со своего тела и подняться. Сама же осталась сидеть, и взяв изрядно измятую историю болезни попыталась её реанимировать.

— Хотела поговорить о том мальчике, которого перевели в палату интенсивной терапии.

Громов напрягся и пристально посмотрел на меня.

— С ним что-то случилось? Почему меня не позвали сразу же? — он даже на выход ломанулся.

— Всё с ним хорошо. Недавно подключили все нужные аппараты. Он, конечно, расстроился, что ему теперь нельзя вставать, но я пообещала, что в мою смену, он сможет любоваться на звёздное небо.

Игорь выдохнул и, подойдя ко мне, сел на диван.

— Он совсем недавно тяжело переболел. Инфекция дала осложнение на сердце. И пока он слишком слаб для пересадки, поэтому мы отложили операцию до лета, — ввёл меня в курс дела Игорь. — Если у меня не будет операций, то он будет под моим присмотром встречать звёзды, твоей же квалификации для это не хватает Ника, — он серьёзно посмотрел мне в глаза.

— Я могу брать с собой Петю, его же знаний хватит?

— Его хватит, но я бы предпочёл, чтобы без меня Данила от аппаратов не отключали.

В груди что-то странно ёкнуло.

— Кого?

— Пиздец, — выругался Громов. — Ника, просто занимайся своей работой. А мальчика оставь в покое. Хорошо?

— Как его зовут, Игорь? — злость разливалась по венам жгучей патокой. — Ты от меня его скрывал? Поэтому я не нашла ни истории болезни, не даже каких либо выписок о нём в журнале?

Мы стояли друг напротив друга, я прожигала его взглядом, Игорь продумывал ходы отступления. У меня даже создалось ощущение, будто я ощущаю его мыслительный процесс.

Он сдался первым. Зарылся пятерней в гриву своих волос, вновь заставляя меня немного отвлечься на неё. Вновь выругался, ворча, что меня нужно было отправить в гинекологию, чтобы не скрывать ребёнка. А я тупо пялилась на него с открытым ртом.

— Его зовут Данил Смирнов, у него пролапс митрального клапана, первый вариант был поставить ему ригидное кольцо, но состояние мальчика ухудшилось и сейчас речь только о пересадке сердца. После твоей истерики, я решил, что в детском отделении тебе будет намного лучше, смертность там почти нулевая. Твоё психическое состояние после похищения Кристины оставляло желать лучшего. Я постарался учесть всё и перестраховаться…

— Ты решил, что я могу… — я запнулась, не веря, в то, что сейчас говорит Игорь. — Только из-за имени? — я недоверчиво покачала головой. — Громов, да они как небо и земля, разные. Я могу видеть схожие черты в похожих людях, как это было с тем парнем, с аппендицитом. Но увидеть психа в маленьком ребёнке? Ты меня, кажется, за ненормальную держишь.

Ощутила солоноватый привкус на губах. Сама не заметила, как потекли слёзы. Да что это такое? Я почти двадцать лет не ревела, а теперь как плакса какая-то!

— Нет, Ника. Я не о том…

— А о чём, Громов? Что ещё можно подумать?

— О том, что ты обвиняешь себя в убийстве Ильева. О том, что взвалишь на себя чувство ответственности за постороннего ребёнка, посчитав, это искуплением! Вот о чём я. И не надо мне говорить, что услышав его имя, уже не продумала, как и чем ты можешь ему помочь! — прорычал Игорь мне в лицо, схватив меня за плечи.

Я хватала ртом воздух, понимая, что сказать мне нечего, и Игорь абсолютно прав. Он тоже изучил меня за время нашего общения. Слишком хорошо изучил. Слёзы всё ещё лились из глаз. И я никак не могла взять себя в руки, чтобы хоть немного успокоиться.

— Прости, — привлёк меня к себе Игорь, прижимая мою макушку к своему плечу, и целуя меня в висок. — Не хотел на тебе срываться. — От этого поток слёз ещё сильнее увеличился. — Ну, всё, хватит. Всё будет хорошо. Мы вместе поможем Дане. И я всегда рядом, ты можешь на меня рассчитывать.

Он так и обнимал меня, гладя по голове, успокаивая меня, говоря мне, какая я умница, сильная и храбрая. А я так устала, хранить в себе всё это. Впервые ощутила, что кто-то по-настоящему рядом со мной дарит душевное тепло, которым меня никто никогда не обогревал.