— Так точно. Вовремя успел, его даже в книгу задержанных внести не успели.

— Хорошо, теперь слушай внимательно. Опергруппу набрал? Добре. Твоя задача — обеспечить продвижение товара агентурным прикрытием. Все чужие агенты — менты, ФСБшники, конкуренты, кто бы ни были — должны быть выявлены и уничтожены. При проведении мероприятия я требую самой строгой секретности. За прокол не передо мной, перед Седым ответишь. А у него, сам знаешь, за любую провинность одна мера наказания, высшая. Она же и низшая.

Полковник подался вперед и зашептал:

— А как же мне задействовать оперсостав? Разве они в курсе?

— Смеешься? Своих ментов будешь использовать втемную. Легенду прикрытия проработай тщательно, среди них дураков нет, туфту сразу пронюхают. И говори нормально, кабинет защищен от прослушки. Сама операция пройдет одновременно, но в два эпизода. С Урала на Кавказ двинется эшелон с оружием, а с Кавказа в Москву — наркота. По легенде мы ведем оперативную разработку этой сделки. Подготовь документацию. Истинное положение вещей знаем только мы с тобой и Седой. Есть вопросы?

Канарис насупился.

— У меня два вопроса. Первый — вор в законе Лях, которого я не успел загнобить на зоне, второй — наш общий друг капитан Крюков. Оба крутятся у меня под ногами. И еще этот киллер. Сильвер, из бывших зоновских прессовщиков.

— Он же у тебя на поводке.

— Был, да отвязался.

— Они могут нам помешать? — нахмурился генерал.

— В отдельности нет, но они держатся за разные концы одной цепочки. Если, не дай Бог, случайно встретятся и объединят свою информацию, получится большая проблема. Правда, имеется один плюс…

— Какой именно? — генерал с удивлением взглянул на туповатого на вид полковника. Такого тонкого анализа он от него никак не ожидал.

— Плюс в том, что это абсолютно исключено! — твердо заявил полковник. — Крюков с ворьем общается только на дистанции пистолетного выстрела, а Лях с мусором даже за миллион долларов срать рядом не сядет.

— Хорошо, если так, — покивал генерал Ниночкин. — Но имей в виду если все же заметишь поблизости Крюкова, стреляй на поражение. Понял?

— Так точно, — ухмыльнулся майор. — А может сразу его? Чтобы потом не отвлекаться?

— Нет, — генерал не терпел инициативы снизу. — Сейчас у тебя и без того работы хватит. Вспотеешь кувыркамшись, как говаривал мой дедушка.

Крюков тем временем отправился в отдел кадров, сдал свое служебное удостоверение и получил взамен временное — листок бумаги размером с портянку, где в верхнем углу помещалась печать с его фотографией.

Свой табельный пистолет он также сдал в оружейную комнату и потребовал от дежурного расписку. Крюкову очень не хотелось, чтобы его оружие было вдруг найдено рядом с каким-нибудь симпатичным трупом. Начальству он перестал верить еще в детском саду, а такому как генерал Ниночкин и его новый зам по кличке Канарис и подавно. От них можно было ждать любой подлянки.

Когда полковник Канарис прибыл к своей мобильной опергруппе, его отозвал в сторону один из оперативников, капитан Москвин. Опера просто распирало от гордости.

— Что случилось? — насупился Канарис. — Уже что-нибудь накопал?

— Так точно! — отрапортовал Москвин. — Не успели мы прибыть, я сразу расшифровал одного типа. Крутился тут вокруг груза.

— И что?

— Подвесил хомут, поговорили по душам. Ну он и раскололся.

— Бандит? — предположил Канарис.

— Никак нет, коллегой оказался. Из "конторы глубокого бурения".

Канарис не на шутку обеспокоился.

— У них есть что-то конкретное?

— Нет, обычная инициативка. План горит, палки нужны. Но я ему культурно объяснил, что тут ловить нечего. И без них тесно.

Канарис нахмурился.

— Кто еще в курсе?

— Никто. Я не докладывал, ждал вас. Дело-то деликатное.

— Молодец. Где он?

— Я его закрыл у себя в номере.

— Пошли, — Канарис пропустил опера вперед.

В номере навстречу им поднялся человек. Встав из кресла, он одернул пиджак как это делают военные с кителем.

Сначала Канарис выстрелил в Москвина, потом в ФСБшника.

Затем капитан подписал в бухгалтерии отпускные бумаги, получил деньги (и это называется деньги!), после чего занялся привычным делом. Для начала он сел в свою бронированную тачку и направился в центр столицы.

Крюков никак не мог привыкнуть к введенному в центре одностороннему движению и продолжал ездить по старинке — куда надо, туда и погнал, доводя при этом сотрудников ГИБДД до предынфарктного состояния. Все они прекрасно знали его грязную облезлую "волгу" салатового цвета с полустертыми шашечками такси. Знали они также, что на Крюкова нельзя обижаться, а если обидишься, себе дороже получится.

Возле аптеки Феррейна по обыкновению крутились распространители от общества "Кайф". В смысле розничные торговцы дурью. Крюков выцепил одного из них — рыжего и нескладного на вид парня.

Самого опера здесь знали как облупленного. Торговцы счастьем кинулись от него врассыпную как воробьи от кота. Рыжий так легко не сдался. Он выхватил из кармана выкидной нож типа "друг наркомана". Щелкнул клинком и махнул им, пытаясь зацепить оперу нос.

— Блин, так ведь и в глаз можно попасть, — недовольно заметил Крюков и ударом ноги превратил красивый ножичек в обломки.

Рыжий со всей возможной прытью дернул вдоль по Никольской, проявив при этом недюжинную прыть.

Крюков дал ему оторваться и догнал только возле ГУМа. Здесь он сгреб распространителя за шиворот и поволок на третий этаж универмага.

— Что вы делаете? — ужаснулась шарахнувшаяся от них солидная дама.

— Он девочку изнасиловал, — пояснил Крюков.

Дама развернулась и отвесила Рыжему пинок квадратным мыском модной туфли.

— Какой негодяй!

— Что тут за бардак?! — рявкнул похожий на медведя пожилой полковник.

— Он от призыва уклоняется, — сообщил Крюков.

— Так врежь ему, извращенцу!

— Обязательно, — пообещал Крюков, скрываясь с жертвой на третьем этаже за дверью с надписью "Служебный туалет".

Здесь он отпустил добычу и отдышался. Рыжему схватка и пробежка тоже дались нелегко. Его розовое лицо заметно позеленело.

— Выкладывай ассортимент, скомандовал Крюков. — Или успел сбросить?

Рыжий опасливо взглянул на опера и нервно облизнул губы. Дрожащими руками он принялся до

Вставать из носков расфасованные дозы героина.

Крюков развернул один из пакетиков, понюхал, потер порошок пальцем.

— Герыч-то — четыре девятки! Ты его что, разбодяжить не успел или в рекламных целях такой вынес, чтобы клиентуру расширить?

Опер быстро обшмонал задержанного и прибавил к изъятому упаковку инсулиновых шприцев.

— Прямо капелла баянистов, — отметил он. — Вот сейчас и сбацаем польку-бабочку.

— Я хочу сделать чистосердечное признание.

— Хочешь по "двести двадцать восемь часть четыре" пятнашкой отделаться? Не выйдет. Могу предложить на выбор — или ты весь свой товар одним разом по вене пустишь или по канализации.

Рыжий нервно облизал пересохшие губы.

— И так, и так кранты. А можно по другому? Я все скажу.

— Ты думаешь, это меня заинтересует? Ну ладно, давай попробуем. Чей товар?

— Новый дилер на комиссию сдал.

Крюков усмехнулся:

— Ага, совсем новый, незнакомый, ты его в первый раз видел. Невысокий, лысый, бородка клинышком. Слегка картавит, а глаза добрые с прищуром. Где-то я уже такое слышал. Ты меня всерьез за дурака считаешь или просто пошутил неудачно?

— Нет, — Рыжий снова облизнул губы. — Я знаю откуда товар. Этот дилер под Чингизом ходит. Он пробную партию принес. Сказал — скоро немерено будет. Бодяжить запретил. Предупредил — проверит и матку вывернет. Виннни-Пушка не въехала, разбодяжила чуть ли не впополам. Вчера ее мертвой нашли в подвале, уже крысами маленько объеденной. Так что я не рискую. Если товар и дальше такой будет идти, я свое все равно возьму. Если вы, менты, бизнес не поломаете.