На международных кинофестивалях толпы поклонников штурмовали залы, где демонстрировались японо-американские супербоевики — "Леди Каратэ" или "Девушки — бойцы".

О Брюсе Ли и Чаке Норрисе большинство скорее слышало, чем видело их на экране. По рукам ходили черно-белые, плохо различимые восьмимиллиметровые кинопленки с фрагментами поединков, переснятые из гонконгских боевиков. Их крутили дома на любительских проекторах, собирая огромные аудитории. При показе в "Иллюзионе" старого-престарого "Гения дзюдо" из-за наплыва желающих посмотреть "настоящее каратэ" пришлось вызывать конную милицию.

Наконец, перебрав кучу школ и направлений, Крюков по великому блату записался в ученики самого Сато Тецуо, мастера окинавского стиля "Сито-рю". Тот создал одну из первых в Москве секций при университете. Школа понравилась Крюкову отточенностью техники и изяществом базовых движений.

Правда, ему и здесь не все нравилось. Сам сенсей, Сато-сан, вел занятия крайне редко, предоставляя эту роль семпаям — старшим ученикам. Разучив стойки, удары и передвижения, основную часть тренировки они уделяли изучению "ката" — комплексов специальных упражнений. Балет, одним словом.

Крюков же рвался к овладению сокрушительными ударами, которыми можно было бы ломать кирпичи и доски. Во дворе его дома были задворки овощного магазина. Сломанные ящики накапливались здесь кучей, пока дворники не делали из них костер. Крюков перетаскал их к себе и каждый день тренировался в разбивании досок. Но настоящего тренировочного зала с борцовским ковром-татами и макиварами ему все не попадалось. Приходилось ограничиваться работой на боксерских мешках и настенных подушках. Но это было не то.

Крюков купил в "Тканях" при "Петровском пассаже" настоящей черной груботканной далембы и скроил себе черное каратэистское кимоно. Правда, штаны с первого раза не получились. Чего-то он определенно по неопытности не учел и вместо свободных японских "хакама" у него вышли гусарские рейтузы.

Пришлось докупать материал и делать новые. Зато на тренировках он теперь форсил в супермодном черном кимоно и зеленом ученическом поясе. Чтобы сдать на более высокий разряд, нужно было долго заниматься в одном месте, а такого усердия Крюков никак не мог от себя добиться. Но он не огорчался, так как вовсе не гнался за регалиями.

Свое старое дзюдоистское кимоно венгерского производства он продал Грине. В благодарность Миня и Гриня привели его в секцию контактного стиля Киокусинкай.

Поначалу Крюкову здесь очень понравилось. Удары в полный контакт, полное пренебрежение балетными катами. Главное внимание уделялось кумитэ — поединку, а также тамесивари — разбиванию неодушевленных предметов. Кроме того, много сил уделялось созданию и наработке мышечного корсета, поскольку поединки происходили без защитного снаряжения.

Но кое-что сразу не понравилось. Во-первых отсутствие ударов рукой в голову. Крюков с его боксерской подготовкой и сокрушительным апперкотом чувствовал себя словно со связанными руками.

Не понравилось и полное отсутствие техники. Противники в поединке почти не передвигались. Они наносили друг другу смазанные, размашистые тычки кулаком в живот как кулачные бойцы в уличной драке. Из ударов ногой практиковался один — лоу-кик, который наносился по бедрам и заднице. В присутствие Крюкова один из бойцов попробовал пробить высокий маваси, но получилось это у него крайне неловко. Противник поймал его за ногу и чуть не надорвал по меридиану.

Из контактной школы Киокусинкай Крюков вскоре ушел. Гораздо больше ему понравилось в новой южнокорейской школе Тэквондо. Здесь, правда, руками практически вообще не работали. Зато техника ног была богатейшей и Крюков старательно погрузился в ее изучение.

Усердие Крюкова не осталось незамеченным. Как-то ночью, поскольку днем он дома практически не бывал, ему позвонил Красин.

— Ты знаешь, что скоро состоится первый чемпионат Москвы по каратэ? Я могу записать тебя на отборочные соревнования. Может быть пройдешь в подгруппу, в каждом весе их будет четыре. Выбывание после двух поражений. В полуфинал выйдут по два кандидата от подгруппы. Правда, на выход в полуфинал у тебя шансов не будет…

— Это почему? — возмутился Крюков. — Да я задолблю любого как мамонта…

— Может и задолбишь. Как тот слон, который и тонну моркови съест. Только кто ж ему ее даст? Тебя просто из подгруппы в полуфинал не пропустят. Чемпионат организовало общество "Труд". На фига ему чужие чемпионы? У него есть своя Центральная школа. Я ведь тебе, дураку, говорил — переходи к нам. У нас серьезная организация. А так будешь всю жизнь по подвалам тренироваться. Но попробовать ты можешь.

Красин оказался прав и Крюков понял это в первом же бою.

Похожий на летающую тарелку спортзал "Дружба" в Лужниках был переполнен. Крюкову предстоял первый двухминутный бой. Противником был рыжий нескладный парень с бородой. Крюкову повязали "ака" — красный пояс. Противнику достался "сиро" — белый. Судья на татами, облаченный в черную рубашку и белую бабочку, провозгласил:

— Рей!

Противники поклонились ему, затем друг другу.

— Хадзиме!

И поединок начался. Противник Крюкова бестолково прыгал на прямых ногах вверх-вниз и сопел при выдохе так, что было слышно на Ленинских горах. Крюков с легкостью блокировал его неловкие тычки и взмахи ног. Наконец тот махнул ногой со всей дури, целясь в пах. Крюков отбил так, что рыжий запрыгал на опорной ноге, а у самого Крюкова заломило руку. Но один из боковых судий приподнял белый флажок. Удар засчитан.

Крюкова это разозлило. Он прихватил рукав куртки противника и приподнял того еще выше, лишая устойчивого равновесия. Затем он заставил рыжего смещаться вбок ловко провел свою дзюдоистскую "коронку" — окури-аси-бараи — подсечку в такт шагов и добил его в падении, обозначив прямой удар кулаком в голову. Чистый иппон. Полная победа.

Но рефери на татами провозгласил:

— Вазари!

Полупобеда.

Из четверых боковых судей трое подняли красный флажок до уровня плеча, обозначая "вазари", а четвертый нахально закрылся флажками. "Миэнаи" — не видел.

Схватка продолжилась. Рыжий заметно сник и теперь прыгал вдалеке, обозначая удары руками и ногами, которые не доходили до Крюкова на добрых полметра. Крюкову же рефери объявил "тюй" — предупреждение за пассивность.

Неожиданно рыжий сделал длинный прыжок не столько вперед, к противнику, сколько вверх, выставил вперед кулак и заорал диким голосом.

— Кияй!

Крюков отошел в сторону и противник пролетел мимо, за пределы ковра. Рефери остановил поединок, но вместо "дзегай" — выход за пределы ковра — указал на рыжего и провозгласил.

— Вазари.

Боковые судьи послушно засучили белыми флажками.

Крюков обиделся не на шутку. Он понял, что сейчас рыжий изобразит атаку еще раз, ему засчитают вторую "полупобеду" и он станет победителем. Крюков расслабился, стараясь не пропустить момент атаки, и как только рыжий снова заорал и рванулся вперед, впечатал ему в живот ребро подошвы ноги ударом "йоко-кири".

Крик рыжего оборвался как будто ему захлопнули рот. На самом деле он разинул его еще шире и старательно заглатывал воздух. Но воздух, видимо, не шел. Рыжий рухнул на татами, к нему бросились тренеры и врач.

По трибунам пронесся восхищенный ропот.

— Иппон! Чистая победа! Красиво, блин!

Рефери вяло промямлил:

— Ака но кати!…

То есть победил боец с красным поясом.

Крюков сиял от счастья. Значит, опасения Красина были напрасными. Но тут судьи посовещались и рефери вновь вышел на середину татами. Он указал рукой на Крюкова и с нескрываемым торжеством провозгласил:

— Ака но сиккаку!

Крюков почувствовал как у него темнеет в глазах. "Сиккаку" означало дисквалификацию. Громкоговоритель подтвердил.