В Эйд-Кейсарской Империи, что объединила в себе Двенадцать Королевств и Свободные Земли, наступала зима. Король-Шутник, что правил королевством Антиохия, подбрасывал монетку, выбирая, на кого из соседей он пойдёт войной. Король-Обжора, правитель Итании, опасаясь суровых морозов, собирал продовольствие в своих дворцах, а его Главный Советник прикидывал, где ждать бунтов и куда подвести войска. Главный советник Короля-Воина, герцог Бладштайн, наблюдал, как эрц-герцог пытается справиться с едой в своей тарелке и в тысячный раз клялся отомстить тому, кто искалечил его сына. А в Митендории, где правил Служитель Бездны, доктор Гарольд ругал свою жадность, которая привела его на эти роды.

Сами роды проходили безупречно. Роженица была женщиной опытной и вела себя как образцовая пациентка. Дом был подготовлен ненамного хуже, чем палата в больнице – чистая вода, повязки и бельё находились под рукой. Ребёнок тоже не доставлял особых хлопот, своевременно совершая нужные движения. Но вот место! Слава Четверым, роды быстро подошли к концу, и новорожденный оказался в руках у Гарольда.

Первым делом доктор положил его на постель, взял крохотную ручку и ткнул в указательный палец ребёнка иглой. Младенец тут же ответил недовольным криком. Заранее заготовленной бумажкой Гарольд вытер выступившую кровь, а затем поднес эту бумажку к пламени свечи. Испачканный в крови клочок вспыхнул и загорелся жёлтым огнём, как и должен был. За все семнадцать лет своей практики доктор ни разу не видел иного результата.

Младенец закричал ещё громче. Под эти вопли доктор Гарольд обтёр ребенка и объявил счастливым родителям:

– Девочка!

После чего ребенок был передан на руки матери, а теперь уже отец семейства и сам врач прошли к столу для расчёта. В доме была всего одна комната, и далеко идти не пришлось.

– Извините за любопытство – не удержался Гарольд, наблюдая, как хозяин дома отсчитывает монеты – Но неужели вы с младенцем собрались жить здесь, в Бездне?

– Ну что вы – помотал головой хозяин – Какая же это Бездна? Бездна там – махнул он рукой себе за спину – К Бездне отсюда путь неблизкий.

Доктор с сомнением покачал головой. Ребёнком он с друзьями любил удрать из дома и целый день провести в лесу, что рос сразу за городом. Там было мрачно и темно, и они воображали, что подобно героям древности, бродят в Бездне и сражаются с её чудовищами. Когда он вырос, то лишь укрепился во мнении, что Бездна начинается сразу за пределами обжитых кварталов. Здесь же, в трёх часах езды от города, по мнению доктора было самое её сердце.

– Итак, как договаривались – четыре серебряных монеты и восемь медных – протянул мужчина деньги.

– Знал бы я, куда вы меня повезёте, не взял бы так дёшево.

– Поэтому я вам и не говорил – улыбнулся хозяин – У вас в городе столько суеверий, что лучше промолчать.

Гарольд укоризненно покачал головой и вышел за дверь. День был гораздо ярче, чем казалось доктору. Его внимание привлекал не солнечный свет, а тёмная полоса леса за оградой. Сама ограда из обтесанных кольев казалось доктору жуткой, воображение дорисовывало кровь на дереве. Торопливо перебежав двор, доктор сел в карету и скомандовал:

– Поехали!

Но пришлось подождать, пока вышедший следом за доктором хозяин дома опустит мост через ров, окружавший двор. И лишь когда полотно легло на землю, возница, только и ждавший этого, огрел лошадь кнутом. Выезжая со двора, он вполголоса бормотал ругательства в адрес Бездны, Изнанки, обитателей дома, что захотели здесь жить и, совсем уж шёпотом, в адрес того, кто взялся в таком месте лечить людей.

Хозяин этого места, проводив врача, поднял мост, вернулся в дом и присел на кровать рядом с женою.

– Лин, как ты себя чувствуешь?– спросил он.

– Чудесно! Ты смотри, какие у неё глаза! А какой взгляд! Гленн, посмотри, вылитая ты!

Младенец на её руках лежал спокойно и осматривал мир своими светло-синими глазами.

– Ты уже думал, как мы её назовём?

– Да. Как тебе – Айрин?

– Айрин – повторила жена, прислушиваясь, как звучит имя. – Красиво. Аури. Я согласна.

Гленн прилег рядом и они оба смотрели, как сопит и ворочается их ребенок. Так много слов хотелось сказать ему, так много пожелать, но после того, как их первые трое детей погибли, эти люди стали суеверны.

Первые месяцы Гленн и Линария воспитывали свою дочь так же, как и трёх сыновей до этого. Они заботились об Айрин, обеспечивали комфорт и дарили безграничную любовь. Со своей стороны Айрин вела себя как всякий новорожденный: спала, ела, плакала и требовала внимания. Научившись ползать, она принялась исследовать окружающий мир путём проб, ошибок, падений, ударов и царапин, а также укусов и попыток разгрызть все, что имело поверхность.

Пяти месяцев отроду девочку стали выносить на улицу, и это невероятно расширило её горизонт. Всё вокруг дома было наполнено загадочными образами. Не имея возможности добраться до них, ребёнок мог лишь смотреть и наблюдать. Некрасивое длинное здание, куда часто уходила мама, даже прерывая игру, девочка сразу же невзлюбила. На другом конце двора было здание, похожее на их дом, только гораздо меньше. Айрин не могла четко формулировать свои мысли, но было в нём что-то такое, чего она боялась. Вдали виднелись какие-то бревна, торчащие из земли. «Брёвна» – одно из первых слов, что усвоила Аури, потому что отец чуть ли не каждый день приносил новые и бил по ним топором.

За брёвнами виднелись бездонные провалы, прямо в земле. Каждый раз, как Айрин пыталась подползти поближе, её оттаскивали, ругали и забирали в дом, так что в конце концов девочка оставила попытки. Так же её не пускали и в скопление деревьев, что начиналось сразу за окнами позади дома. Это вызывало её возмущение и крики. Но родители быстро нашли способ успокаивать дочь. Чтение сказок и пение матери. Аури мгновенно умолкала, стоило Линарии взять в руки лютню и провести по струнам, или Гленну начать басом рассказывать о королях и королевах. Широко раскрытыми глазами девочка заворожённо смотрела на родителей и водила руками, словно бы рисуя свой мир.

Постепенно всё вокруг обретало смысл. Длинное некрасивое здание позади дома оказалось сараем для скота. Те бездонные провалы назывались «ямами-ловушками», и хотя дно у них имелось, приближаться к ним категорически запрещалось. Второй дом, так пугавший её, оказался кладовкой, где хранили продукты – это было наименее интересное место. Деревья, что росли сразу за окнами, образовывали маленькую рощу на краю обрыва. С этого края открывался вид уже на настоящий Лес. В первый раз попав на обрыв, Айрин провела там полдня. Лес внизу, простирающийся до самого горизонта, заворожил её. С тех пор она часто забиралась на деревья возле самого обрыва и, расположившись на ветках, наблюдала за Лесом.

Самым важным во всем окружении оказались те торчащие из земли бревна. Они были частью забора, между ними были проложены бревна поменьше – жерди, как сказал отец – и внимания этот забор требовал постоянно.

– Начинаешь день – проверь забор. Заканчиваешь – проверь забор – говорил отец, когда обходил ограду с дочерью на руках – Никогда не забывай об этом.

Долгое время неисследованным оставался холм, начинавшийся за сараем, но туда постоянно отправляли животных на выпас и Айрин решила, что там просто земля и трава, как во дворе перед домом.

В один из вечеров родители достали теплую мягкую шкуру невиданного зверя, расстелили на полу, и целый вечер играли с Аури и кормили её какой-то незнакомой, но вкусной едой. Под конец ей вручили необычный новый предмет, который девочка тут же начала изучать. Он был красивым, приятным на ощупь и не ломался – в общем, это был лучший предмет на свете.

– Это рыцарь! – Лин взяла игрушку и помахала Аури кукольной рукой – Он будет защищать тебя.

– Фуф! – ответила Аури и потянула руки за так понравившейся ей вещью.