Какое-то время Арлинг еще лежал на нем, пытаясь понять, чье сердце перестало биться: его, Хамны или противника. Биение сердца Фадуны он слышал отлично: Магда с кем-то разговаривала, не обращая внимания на происходящее.

Беспамятство длилось вечность, а может, пару секунд, но, когда Регарди очнулся, Фадуна молчала, вернувшись в мир сновидений. Хамна ушла вслед за ней, а вот драган, к счастью, последовал еще дальше. В эту реальность ему уже не суждено было вернуться.

Сначала Арлинг хотел подползти к Магде, но понял, что не сумеет. Собрав последние силы, он оторвал у драгана рукав и обвязал его вокруг головы Хамны. Жест был скорее ритуальный, так как кровь давно перестала течь. Опасность скрывалась внутри. Если повреждение затронуло мозг, Хамну уже ничто не могло спасти. Когда-то похожее падение пришлось пережить и ему, в результате он остался слепым. Какую карту вытянула наемница, должно было показать время, которого ни у кого из них не было.

В пещеру заглянул осмелевший ветер. Он принес запах дождя и леса. Шум листвы Регарди слышал давно, но догадывался, что яд Нехебкая вызывал у него галлюцинации. Тем более опасные для человека, который жил звуками, запахами и вкусами мира.

– Что там, снаружи? – вопрос слетел с губ, словно пепел с давно обуглившегося куска древесины.

– Наш конец, – охотно ответил змей Нехебкай, который всегда был рядом, когда дело касалось жизни и смерти.

Арлинг согласился с ним и, наконец, скатился с драгана, который больше не вызывал вопросов. Прошлое рано или поздно тебя догонит, предупреждал учитель. Кто бы знал, что это случится именно сейчас. В рукаве, который он оторвал от рубашки врага, ничего странного не было – обычный кусок ткани. Если не считать тесьмы, вшитой в манжет. Многие наемники прятали в одежде такие шнурки для удушения жертв, но только один известный ему орден убийц делал их не из прочного шелка, а из волокон коры арвакского дуба. Если попытка удушения срывалась, и жертва все-таки убегала, дни ее были сочтены. Сок коры арвакского дуба, которым пропитывали тесьму, убивал медленно, но верно.

Девятый отдел Императорской Канцелярии Согдарии славился тем, что о нем обычно ничего не слышали. Наивысшее достижение в грязном деле, которым когда-то занимался и Арлинг – когда тебя не видят вплоть до того момента, пока не умирают от твоей руки. У Педера Понтуса, известного палача Согдарии, возглавлявшего Канцелярию, до сих пор получалось не выделяться среди боевых организаций мира. Даже иман редко его упоминал.

Регарди не знал, каким образом убийца из Девятого отдела нашел его спустя почти двадцать лет, как Арлинг сбежал из Согдарии, но подозревал, что несчастный сильно просчитался, отправившись убивать сына Канцлера в одиночку. Или ему о чем-то не рассказали, или слава шпионов Педера Понтуса была преувеличена. Неумно соваться в одну нору с етобаром, Видящей и тем, кто потерял ориентир, но остался верен учению Махди, впитавшемуся в каждую каплю его крови.

– А я бы сейчас супчика из баранины отведал, – со смаком произнес молодой голос. – И перчика бы туда побольше!

– Баранина дорогая, в школе ее уже много месяцев не закупают, жадничают, – подхватил собеседник. – Хотя вот рисовая похлебка с помидорами весьма недурной у Клячи получалась. Да я бы и от чечевичной каши не отказался. Все лучше, чем сухомятину грызть. И почему Керк запрещает разводить костер? Мы в этих горах одни на сотню арок вокруг, все разбежались.

– Еще бы они не разбежались, – протянул первый кучеяр. – Такое творится… Но людей здесь нет, говорят, даже керхи последние ушли. Легче пуму или барса встретить, чем человека. А ведь какой город был, столько людей!

– Что-то я не слышал, чтобы в горах пумы водились. Болтают все, – вмешался третий голос, звучавший тоньше и выше. Он явно принадлежал еще подростку.

– Может, и болтают, но два каравана отсюда не вернулось.

– Да помню я, что там говорили. Их самум в пути застал, спрятаться не успели, а трупы потом гиены да волки погрызли. Хищников в Карах-Антаре сейчас больше, чем песка.

– А еще болтали, что тела растащили так далеко, что даже на гургаранских подножьях их потом находили. И жрать мертвечину никто не стал. Пума, может, и брезгливая, а вот гиены да собаки дикие – тем все равно, они на разную падаль охочи.

– Сказали пумы, значит, пумы, – недовольно пробурчал тот, кто мечтал о бараньем супе. – Лучше делом займитесь. Керк в прошлый раз был недоволен, что траву плохо размололи. Слепой может подавиться.

– А вдруг все из-за него? – не унимался второй собеседник. – Вдруг правда, что он Нехебкая убил? Ну, который Индиговый…

– Смотрю, тебе заняться нечем, Каюм, – раздался спокойный, чуть с хрипотцой голос, и по внезапному напряжению собеседников стало понятно, что появился тот самый Керк, который тут командовал. – И нет, не правда. Я же вам рассказывал. Этот драган по глупости задушил любимого змея Подобного. Это случилось как раз накануне вторжения серкетов из Пустоши, после чего они разгромили город. Небылицы рождаются на пустом месте. Подобный выжил из ума, держал целый серпентарий и периодически называл любимчиков нехебкаями. Чтобы больше я такого бреда не слышал. У нас мало времени, скоро придут етобары.

Арлинга вдруг позвал Нехебкай и пришлось вернуться туда, где в последние месяцы он проводил большую часть времени – в небытие. А так хотелось послушать об остром бараньем супе, вкус которого он прекрасно помнил, потому что его любили все караванщики, и Сейфуллах в особенности. А еще было интересно узнать, какими слухами жили люди после разгрома царства Подобного, и зачем должны были явиться етобары.

Интуиция подсказывала, что Керк был тем самым вассханом, которого прислал учитель, а говорившие – младшие ученики. Нехебкай вечно вмешивался невовремя.

– Ты заметил, что Магда дышала ровнее? – спросил Индиговый, мешая ему всплыть на поверхность. Да, Арлинг это заметил, как и тысячу других деталей и подробностей, которые ему сообщил солукрай до того, как он снова потерял сознание.

Они находились в другой пещере – ветер шелестел по поверхности камня иначе, у входа не ощущались «зубы дракона», с потолка то и дело осыпался песок. Пять человек сидели у незажженного костра. Все молодые кучеяры, крепкие, подтянутые, умеющие двигаться бесшумно, знающие, что делать со своим телом. Но умы у них были еще незрелые, значит, в Школе провели только год или два. Наверняка они воспринимали происходящее как наказание, хотя, может, так оно и было. Воспитательные методы у имана всегда были странные.

Магда лежала неподалеку и, казалось, просто спала. Никакого прерывистого дыхания, биение сердца ровное, поза спокойная. Хамну он нашел снаружи у входа. Она лежала на камнях под навесом – видимо, даже раненый етобар внушал молодым ученикам опасение. От нее пахло молоком, медом и землей – легко узнаваемое сочетание ароматов журависа. Значит, наемницу накачали наркотиками. В отличие от Магды Хамна то и дело шевелилась, дергалась, будто пытаясь очнуться, но, возможно, при ее ранении журавис был необходим. Арлинг слышал, что керхи широко использовали его при травмах головы.

Тот, кто привел сюда молодых учеников, сидел как раз рядом с Регарди. Арлинг успел перехватить его руку, когда ему снова попытались приоткрыть рот. На губах отчетливо ощущался горький вкус ясного корня, змеевика и заразихи, самых ядовитых трав Сикелии, которые могли как убить, так и вылечить. Оставалось надеяться, что ученики Школы Белого Петуха растирали в своих ступах не эти травки.

– Очнулся наконец, – вместо приветствия произнес тот, кого называли Керком. – Мне бы столько спать. Хватит уже, третий месяц заканчивается.

И будто прочитав его мысли, добавил:

– Пей тогда сам, сбор иман готовил. Ему же ты еще доверяешь?

Арлинг молча отстранил его руку с чашкой и прислушался к ощущениям. Пробуждение прошло незаметно, словно он очнулся после легкой полуденной дремы, а не от тяжелого омута кошмаров. Такого раньше не случалось, реальность обычно принимала его с ненавистью, тело отвечало ей тем же. А сейчас… сейчас он чувствовал тупую боль в ногах там, где неправильно срослись кости. Ему не нужно было себя рассматривать, чтобы понять, что левая нога от колена похожа на палку, побывавшую в зубах пса. Ступня на прежнее место не поворачивалась.