— Сколько их?! — спросил у гонца Зевта.

— Не больше тысячи! — ответил тот.

— Эйрих, бери свой отряд и атакуй их! — приказал Зевта. — Мы догоним!

Эйриху дали под командование, как зарекомендовавшему себя командиру, тысячу всадников. Рискованно, конечно, врываться без разведки...

... поэтому Эйрих сначала всё тщательно разведает, а потом уже подумает о том, стоит ли бездумно врываться в деревню или лучше поступить умнее.

— Хродегер, дай команду! — приказал Эйрих и пришпорил коня. — За мной!

— Можно мне тоже? — сразу же спросила Эрелиева.

— Нет, оставайся с войском! — ответил Эйрих.

Ей ещё слишком рано участвовать в таких непредсказуемых схватках, где Эйрих не уверен не только в численности врагов, но ещё и в собственных подчинённых воинах, которых сам-то увидел впервые во время сбора похода.

До деревни они добирались около часа, после чего встретили передовой разъезд, запрятавшийся в кустах.

— Претор, — кивнул Эйриху командир разъезда. — Я — десятник Ардина.

Эйрих кивнул в ответ.

— Сколько их точно? — поинтересовался он. — Что делают в деревне?

— Точно не знаю, но не больше тысячи, как я передавал с гонцом, — ответил Ардина. — Что делают? Грабят и убивают.

— Мне нужно увидеть всё собственными глазами, — произнёс Эйрих. — Хродегер, строй тысячу вон там, за кустарником, но в боевом порядке.

Пусть кустарник и деревья давно уже лишились листвы, полностью сокрытой под слоем выпавшего сегодня снега, они позволят скрыть войско от возможных наблюдателей.

— Сделаю, — ответил старший дружинник.

Эйрих выехал вместе с Ардиной поближе к деревне.

А деревня уже горела, из неё доносились крики ужаса и предсмертные вопли. Знакомые звуки.

Никаких отрядов охранения не видно, потому что все гунны были заняты увлекательным времяпровождением. Это было бы хорошим знаком для кого-то ещё, но не для Эйриха. Он бы не позволил своим войскам заниматься беспечным грабежом без охранения. Но это он, а тут другие люди...

Осмотр места предстоящего сражения, называемый римлянами рекогносцировкой, показал Эйриху, находящемуся сейчас на небольшом всхолмье, что атаковать лучше будет с двух въездов в деревню одновременно, с западного и южного, потому что с севера поселение прикрыто местной речушкой, а с востока густой лес. Следы на снегу показывают, что вышли гунны из того самого леса, совершили бросок по заснеженному полю и ворвались в деревню.

Большей части селян уже не помочь, потому что их трупы лежат то тут, то там, но женщин и детей кочевники собирают на деревенской площади — точно собираются уводить с собой.

Вокруг следов других противников не наблюдается, гуннов, на вид, где-то около тысячи, как и сообщалось разъездными, поэтому можно атаковать согласно незамысловатому, но действенному плану.

— Тунгстам, бери пять сотен и начинай атаку с южного въезда, — приказал Эйрих одному из самых толковых своих дружинников. — Остальные — за мной!

Действовали быстро, перемещались галопом, поэтому войска оказались на исходных позициях в кратчайшие сроки. Правда, они создали шум, который гунны верно интерпретировали и начали собираться для отражения атаки. Но это у них началось слишком поздно...

— В атаку!

Эйрих ехал на острие атаки, выставив копьё перед собой.

Гунны, сумевшие отвлечься от затягивающего грабежа, успели построиться и броситься навстречу.

— А-а-а!!! Хур!!! А!!! — доносились боевые кличи гуннов, прорывающиеся сквозь топот копыт.

— А-а-а!!! Хлп!.. — издал заколотый копьём гунн, обладающий двумя большими косами на затылке.

Копьё надёжно засело в груди врага, поэтому Эйрих отпустил древко и извлёк из ножен саблю. Сегодня именно тот день, когда она себя покажет.

На южном въезде также вступили в бой пять сотен Тунгстама, причём чуть более успешно, чем пять сотен Эйриха. Видимо, в южной части деревни гунны подготовились к встрече хуже.

И пошла рубка. Эйрих получил в грудь стрелу, но она не пробила чешую и даже почти ничего не передала простёганному поддоспешнику.

Копейные удары он принимал на щит, а сам рубил саблей, рассекающей незащищённую плоть как скорняжный нож мягкую кожу.

Прорыв к центру деревни произошёл как-то сам собой, потому что Эйрих упустил момент, в котором его отряд разорвал встречавших его гуннов на куски и вышел на не успевших ничего понять грабителей.

— Умри! — врезался в вовремя подставленный щит Эйриха дротик.

Вражеский всадник подъехал слишком близко, за что последовала расплата: Эйрих провёл эталонный удар с оттягом и почти отрубил голову бедолаги, не знавшем, что так вообще можно с седла. Голова уже мёртвого врага отклонилась вправо, заливая плечи, грудь и спину своего владельца тёмной кровью. Это был не гунн, но это и неважно.

Остготские всадники гибли, но гуннов, рассредоточенных по деревне, гибло гораздо больше.

Удар, принятие ответа на щит, снова удар.

Кровь наполнила воздух своим терпким запахом, а бойня всё продолжалась...

Наконец, неопределённое время спустя, на площади не осталось никого, кроме воинов Эйриха и мирных селян.

— Добейте выживших, — распорядился Эйрих. — Оружие и брони собрать и...

И вот тогда он понял, что зря недооценил противника. Из леса выдвигалось настоящее войско, даже на первый взгляд составляющее численность не меньше пяти-шести тысяч.

— Не было печали... — прошептал себе под нос Эйрих.

— Ты что-то сказал, претор? — спросил Хродегер, стоящий рядом.

— Отходим из села, говорю... — произнёс Эйрих. — Нам тут не победить.

Примечания:

1 — Киворий — от лат. ciborium— стручок египетского боба — балдахин над алтарём. В русской православной традиции киворий называют сенью.

2 — Ток — это рукав, прикреплённый к седлу, куда можно вставить копьё и не держать его на весу всю дорогу.

3 — Принцепс — от лат. princeps — первый — первый в списке сенаторов, зачастую назначаемый из самых старых цензоров в отставке. В Древнем Риме республиканского периода единственной привилегией принцепса было первым высказывать своё мнение по запросу консулов, но в период империи принцепсами назначались императоры, поэтому должность очень быстро стала важным атрибутом императорской власти. Это автоматически делало императора самым главным сенатором, что знаменовало слияние законодательной и исполнительной власти, что никогда не приводит ни к чему хорошему, как показывает история.

/8 декабря 408 года нашей эры, провинция Паннония/

Эйрих пристально рассматривал выходящих из леса вражеских воинов. Его воины уходили из деревни, на ходу перехватывая поводья гуннских лошадей, оставшихся без хозяев.

Численность гуннов составила, на глаз, около десяти тысяч, причём ¾ пешие. Много конных лучников, где-то тысяча или чуть меньше. Есть ещё три сотни тяжелобронированных всадников. Битва будет тяжёлой, но начнётся не сейчас.

Эйрих вернулся за своим копьём. Оно сломалось в паре ладоней от наконечника, превратившись в неудобный посох.

Оглядевшись, Эйрих обнаружил копьё, лежащее у тлеющего стога сена.

— Уходим быстрее! — крикнул ему Аравиг. — Они скоро будут здесь!

— Не будут, — ответил Эйрих. — Я сейчас.

Подъехав к стогу, он подхватил копьё и сразу понял, что это оружие не для всадника: пехотная ланцея, взятая боем или купленная у римлян, скорее всего, кем-то из жителей деревни Визивина...

Длинное копьё несколько менее удобно использовать в седле, но можно. Эйриху было без разницы. Вставив основание копья в ток, он поехал вслед за своими воинами.

В трёх милях от деревни были встречены передовые дозоры остготского воинства. Эйрих остановил свой отряд и выстроил его для смотра.

— Докладывай, — приказал Эйрих Хродегеру.

— Потеряли убитыми сто человек с лишним, точнее узнаю позже, — доложил старший дружинник. — Тяжелораненых тридцать один, ещё двести с порезами и царапинами.