Саша закинула рюкзак на плечо и медленно пошла в сторону лестницы. Наверное, дома снова будет скандал. Со вчерашнего дня мама не в духе.

На первом этаже Сашу догнала Лана. Она потянула подругу за рукав и спросила:

– Чего кислая? Родоки опять?

Саша молча кивнула. Она боялась говорить, чтобы не заплакать. Как стыдно, когда голос дрожит и преломляется. Лучше накинуть капюшон и спрятаться ото всех.

– Ну что, Санча, пойдём вечером «на место»? – спросила Лана. – Муженёк, муженёк.

Лана дразнила подругу и смеялась. Саша засмеялась тоже, она скинула капюшон и повернулась лицом к Лане. Муженьками девочки называли парней из старших классов, которые им нравились. Два друга. Один из них был так называемый муженёк Саши, второй – муженёк Ланы. А «местом» была скамейка на школьном дворе, где ребята собирались компанией.

– Лана, зайди за мной около шести, – попросила Саша и поцеловала подругу в щёку на прощание.

Идти от школы до дома предстояло около пяти минут. Саша пошла дворами, чтобы найти тихое местечко и покурить.

Девочка жила в девятиэтажном доме на третьем этаже. Подъезд их дома был грязным и изрисованным граффити, исписан детскими надписями и матами.

Саша встала за вишню, которая росла около соседнего дома, и достала сигареты. Девочке было пятнадцать лет, и училась она в девятом классе. Саша отковыряла облезающий лак с ногтя и закурила.

Как идти домой? Напряжение побежало по спине и задержалось в области шеи. Теперь оно там жило постоянно. Вчера Саша снова поругалась с мамой. Хотя, правильно сказать – мама снова поругалась с Сашей. Это происходило каждый раз, когда мама была не в духе. Под горячую руку попадал любой, кто оказывался в этот момент рядом. Но каждый в их семье имел свои способы пережить скандал: папа молчал, выжидал, пока мама успокоится, брат Серёжа уходил из дома к друзьям. Но Саша не молчала и не уходила. Она хотела справедливости, любви, уважения. Её отпор каждый раз делал из неё врага, виноватого, совершенно во всем виноватого человека.

Девочка затушила сигарету и поплелась домой. По пути она протёрла руки листиком вишни и положила в рот подушечку мятной жвачки. На всякий случай понюхала волосы.

Она поднялась на третий этаж, повернула ключ в замке и тихо вошла. Девочка надеялась, что никто не услышит её прихода, она надеялась прокрасться в свою комнату без привлечения внимания.

Но мама была на кухне и увидела дочь. Она сделала недовольное выражение лица, показывая тем самым, как сильно она обижена на Сашу и как сильно та перед ней виновата.

– Привет, – сказала девочку с усилием, зная, что не скажи она этого первая, новая порция обвинений в неуважении матери посыплется на неё. Она должна была поздороваться первой.

Мама поздоровалась в ответ холодным голосом и отвернулась. Это значило, что Саша всё сделала правильно и может идти в комнату. Это значило, что сегодня мама, может быть, не будет говорить о ней плохо отцу громким голосом, чтобы дочь услышала её.

Саша зашла в свою маленькую комнату с зелёными обоями и закрыла за собой старую дверь. Дверь была обклеена самоклеящейся плёнкой. Плёнка была приклеена криво и отходила в нескольких местах, но родители были рады тому, что можно дверь не красить, а потому и Саша думала, что так надо, что это очень хорошее решение. Дверная ручка не работала, и, чтобы закрыть дверь, девочке приходилось подкладывать между косяком и дверью тряпку, которая при открытии двери каждый раз падала на пол. Саша нашла тряпку на полу и закрыла дверь.

В комнате было грязно, точнее, в комнате был полный беспорядок. Как и в мыслях её хозяйки. Сложно содержать своё пространство в порядке, когда не можешь справиться с собственной жизнью.

Девочка скинула кучу вещей с дивана на пол и села. До шести часов надо успеть накраситься и сделать уроки на завтра. Она повернула голову к зеркалу, которое висело на шкафу прямо напротив дивана.

Её желтые волосы выглядели плохо. Точнее, сказать, что они жёлтые, значит, сказать о них лучше, чем есть на самом деле. Девочка пыталась самостоятельно выкрасить отросшие чёрные волосы в белый цвет. И вместо этого получила неравномерно подгоревшего цыплёнка на голове. Ну и что. Пусть все думают, что так и задумывалось.

Саша встала с дивана, чтобы найти на полу косметичку, но замерла, услышав приближающиеся шаги за дверью.

Мама открыла дверь в комнату, и тряпка, которая её держала, упала на пол. Девочка почувствовала знакомое напряжение в шее. Но мама спросила, не глядя на дочь:

– Есть будешь?

– Да, – ответила Саша и облегчённо вздохнула – прощена!

За что её простили, девочка не разбиралась. И кто виноват, и в чём её обвиняют – тоже. Она лишь знала, понимала интуитивно, что когда мама на неё в гневе, то Саша попадает в изоляцию, становится изгоем в семье. А это, знаете ли, не очень приятно. Это то же самое, что смерть, когда тебе пятнадцать лет.

Саша поела, накрасилась и посмотрела, какие уроки нужно сделать на завтра. Часть домашней работы она выполнила сразу, что-то оставила на завтра, чтобы сделать на перемене или списать у Ланы. Ещё можно списать у Игорька, мальчика, с которым Саша сидела за одной партой. Он тоже неплохо учится.

Девочка закинула книги в рюкзак и вышла из комнаты.

– Я гулять! – выкрикнула она из прихожей и вышла из квартиры.

Около дома уже ждала Лана.

Саша взяла подругу под руку, и они зашагали по дороге в сторону школы. Клёш на джинсах шевелился при каждом шаге, волосы то и дело попадали в глаза. Девочки смеялись и крутили головами, пытаясь прогнать волосы с лица. Снаружи была зима, но внутри – юность.

Этим вечером Виктор Петрович, начальник отделения почты, возвращался домой после смены. В руке он нёс кожаный портфель, который носил с собой не из-за необходимости, а из любви к кожаным портфелям.

Виктор Петрович был мужчина сорока-сорока пяти лет, имел невысокий рост и седину в волосах. Под тёплым шерстяным пальто он носил старый коричневый пиджак, который не подходил ему и старил его. Стройное тело его с годами ссутулилось, словно нести бремя жизни было ему не просто. В чертах лица угадывалось, что в молодости Виктор Петрович был красивым мужчиной, но сейчас строгость и отчуждённость поселились на его лице.

Мужчина шёл по улице не спешно и обдумывал, чем занять этот вечер. Дома его никто не ждал.

Здание почты находилось в нескольких метрах от городского парка. Мужчина решил пойти длинной дорогой, а потому свернул в парк, где в это время уже было темно, и лишь несколько фонарей освещали голые деревья и грязные снежные тропинки. Мужчина замедлил шаг и оглянулся по сторонам. Людей в парке не было, вокруг стояла тишина.

Пройдя неспешной походкой парк, Виктор Петрович вышел на школьный двор, и взгляд его упал на компанию молодёжи. Среди подростков он заметил девочку, которая стояла без шапки и поправляла волосы цвета неравномерно прожаренного цыплёнка. Рот Виктора Петровича нечаянно расплылся в улыбке. В этот самый момент девочка заметила и его самого, и его улыбку и кинула на мужчину недовольный взгляд. Тот опустил глаза и пошёл дальше.

Через десять минут он был уже около своего дома. Виктор Петрович жил в частном секторе, в довольно ветхом деревянном доме. Он открыл дверь ключом, разулся и прошёл на кухню. Поставил сковороду с яичницей на огонь, налил себе чай и сел на табуретку около стола.

После ужина мужчина переоделся в домашнюю одежду и повесил старый коричневый пиджак в шкаф. На пиджаке висел бейджик с должность и именем, и Виктор Петрович заметил, что один край его дал трещину.

– Надо заменить, – подумал он, аккуратно снял бейджик с пиджака и положил на прикроватную тумбочку.