Через какое-то время сознание начало отключаться, однако при этом ноги продолжали двигаться. Казалось, будто все чувства перегорели, и я превратилась в тряпичную куклу, которую дёргали за ниточки. Может, оно и к лучшему – по крайней мере, больше не плакала и не жалела себя, – но очень хотелось, чтобы боль во всём теле улетучилась вместе с чувствами.

Монотонный пейзаж холмов начал разбавляться небольшими рощами и редкими дольменами – похожие видела невдалеке от родного города. Поговаривали, что древние чародеи пользовались ими как вратами в потустороннее царство, откуда в наш мир пришли Семеро. Таким образом они могли постичь всю мощь Слова и по праву называться Владеющими, подчинить и привязать какого угодно демона, заставив того служить себе, а иногда – и вовсе встретиться лицом к лицу с богами. Порождений Восьмого каменные строения должны были отпугивать, и потому близ городов и селений, вдоль основных дорог, всегда можно было отыскать всевозможные мегалиты.

Закусила губу. Истории о мегалитах в голове всплыли голосом отца. Окажись он рядом, всё бы – я уверена! – решилось само собой.

Но на многие вёрсты продолжали тянуться безлюдные зелёные холмы.

***

Едва различив околицу в сумерках, я невольно прибавила шаг, хотя всего два удара сердца назад мне казалось, что свалюсь по дороге и потеряю сознание, если продолжу двигаться. Возникло смутное чувство неправильности, и с тихого шёпота оно постепенно возросло до оглушающего крика. Понять, что не так, смогла, только когда вошла в распахнутые настежь ворота и замерла посреди небольшого дворика.

Не лаяли собаки. Не было слышно голосов, а в окнах не горел свет. Запустение царило такое, что с первого взгляда осознала – никто здесь не жил с год или даже больше. Странно было видеть брошенные вещи, пустые телеги, открытые двери и ставни… будто бы жители небольшого – всего на три дома – хутора побросали всё и ушли. Долго над этим ломать голову я не стала, увидев колодец с журавлём и решив в первую очередь позаботиться о пересохшем горле. Цепь проржавела, но не думала рассыпаться, и механизм ещё находился в рабочем состоянии, пусть и скрипел на три версты кругом. Пила из ведра, не особо заботясь о том, что большая часть воды оказалась либо на мне, либо на земле. На другие подвиги сил уже не осталось, и я залезла в ближайший дом и рухнула на лавку в сенях.

Не помню, что снилось в ту ночь, но проснулась я разбитой и поникшей. С трудом заставила себя всё-таки порыскать в домах – продолжать путь в обмотках вместо нормальной обуви и без запасов воды было бы настоящим самоубийством. Ничего пригодного в пищу, конечно же, не сохранилось, но в светлице нашёлся большой ларь с одеждой. Руки привычно потянулись к юбкам и рубахам до колена, когда возникла идея поискать ещё и переодеться в мальчика. Если собрать волосы – обрезать длинную косу, которой гордилась, не хотелось – и убрать под шапку, будет куда проще и удобнее. Отчего-то не верилось, что, стоит найти людей, мне сразу же бросятся на помощь, расскажи я о случившемся.

Самыми ценными находками стали охотничий нож, огниво и свёрнутые из пчелиных сот свечи. Потом отыскались крепкий бурдюк и одеяло, и настроение постепенно поднялось до «ничего, жить можно». А уж когда под лавкой у входа увидела башмаки по размеру!..

Одеяло я сложила на дно небольшой торбы, куда покидала приобретённые сокровища, и отправилась оглядывать двор. Повезло – как и предполагала, на заросшем огороде всё-таки было, чем поживиться. Правда, кислый щавель и неспелый крыжовник не стали пределами моих мечтаний, но, с другой стороны, привередничать и нос воротить не стоило. Утку в яблоках или баранью ногу неоткуда взять.

Вот подумала о мясе, и слюна в рот набежала, живот больно скрутило, а в горле появился противный ком. Пришлось зажёвывать тоску о несбыточном кислятиной и горечью. Хотя, ягод лучше собрать побольше и оставить на потом, а вот щавель может завянуть через день-два. Знала бы, что в такие «приключения» попаду, ходила бы за матушкой хвостом, чтоб выведать все секреты о хозяйстве и стряпне, может, ещё что-нибудь придумала бы.

Всё ещё создавалось впечатление, что происходящее – оно не со мной и не про меня. Разумом понимала, что как раз наоборот, и чем быстрее я в это поверю, тем легче будет справиться с ситуацией, перестать относиться к ней играючи, спустя рукава. Чувствами – продолжала находиться в полусне. Может быть, не могла как следует отойти от шока, а может… Вот, пожалуйста. Только подумала о метке на правой руке, как та нестерпимо зачесалась, словно выжигая кожу изнутри. Закатала рукав, поскребла ногтем, даже – истерично хихикнула – попробовала лизнуть. Ничего. Слышала, моряки любили делать на теле специальными чернилами разные рисунки и надписи – некоторые имели особое значение, другие были чем-то вроде личного талисмана. Мой же полумесяц больше походил на родимое пятно.

А вдруг я теперь, как и Кирино, могу колдовать? Он точно имел отношение к зеркальцу и неспроста хотел его уничтожить. Не затем ли, чтобы его дар не принадлежал кому-то ещё? Вздохнула, потёрла лоб… и пожала плечами. Как произносить Слово, я не знала, так что вряд ли сумею воспользоваться «подарком». Разумеется, если что-то вообще мне передалось.

Не удержалась, сделала надменное лицо и сложила указательный и средний палец вместе, махнув рукой и подумав о блюде с ватрушками. Ожидаемо, ничего передо мной не появилось. О том ли вообще думаю? Ясно же, что такой ерундой чародеи только в сказках и занимаются. А вот если попробовать другое? Пламя там или молнию.

Вспомнив советы Кирино, полуприкрыла глаза и сквозь ресницы посмотрела на вытянутую ладонь, представляя огненный цветок. Померещилась тёмно-бордовая мерцающая линия, от сгиба локтя следующая к запястью, где разветвлялась к каждому пальцу. Захотелось собрать её в спираль и прищёлкнуть пальцами, как огнивом. Искра появилась, заставив громко ойкнуть. А вот дальше дело почему-то не зашло, и сколько ни пыталась, вновь поймать взглядом хоть что-то – не выходило. Зато когда подняла голову, чуть не завопила в голос – хутор облепляли чёрные шевелящиеся кляксы, разрастающиеся буквально на глазах. И я здесь спала?!

Зажмурилась, и наваждение спало. В груди начали нарастать тревога и желание поскорее покинуть это место. Я не стала им противиться, переложила собранные в платок ягоды в торбу и поторопилась вернуться к дороге. Отпустило, когда прошла добрую версту и ступила под сень леса. И только в тени поняла, как на самом деле болели глаза от яркого солнечного света.

Идти по лесу было куда приятнее, чем вдоль тянущегося холмистого пейзажа. С поисками пищи тоже проблем не возникало – всего в десяти шагах от дороги начинались нетронутые заросли голубики. Несколько раз натыкалась на орешники, поначалу тоскливо на них взирала и далеко не сразу догадалась колоть орехи тяжёлой рукояткой ножа – голод, конечно, они утоляли слабо, но, за неимением других вариантов, радовалась и таким мелочам. Имеющуюся воду старалась беречь. Хорошо, что пить из-за отсутствия жары хотелось не часто. Родников поблизости не замечала, это расстраивало, однако уходить далеко от тропы боялась – ещё потеряю направление и потом уже не важно, куда шагать. Только на удачу и надейся.

Спать устраивалась в корнях деревьев, предварительно натаскав туда лапника и завернувшись в одеяло. Колюче, неуютно, а на второй день стало побаливать горло, но всё же лучше, чем на голой земле. Нож из рук во время сна не выпускала, хоть и понимала, что вряд ли смогу что-то сделать, напади на меня дикое зверьё или кто иной. Наверное, оттого и засыпала спокойно – что переживать, ежели сделать ничего нельзя? Уж и не знаю, откуда во мне взялось и продолжало сохраняться нечеловеческое спокойствие.

– Заблудился, малец? – скрипучий голос заставил подпрыгнуть на месте и натянуть шапку почти до носа. Раздавшийся следом смешок неприятно напомнил о Кирино.