– Разреши идти, княжич? – Айен щёлкнул каблуками. – Соберу охотничков, велю им завтра выдвигаться. Ну, чтобы голословным не быть, а дело делать.
– Иди, – Лис махнул рукой.
Когда за вторым советником закрылась дверь, он строго посмотрел на Мая.
– Ну, говори, что тебе не нравится? Я же вижу, как тебя распирает.
– Всего одна просьба, княже. Раз уж Айен теперь советник – ради всего святого, не бери его с собой на переговоры с Ратибором. Из хороших воинов получаются плохие ходатаи.
– А я сам какой?
– С тобой я и в бой ходил, и в разведку, и к царю бы пошёл. Да вот жаль, не могу.
– Ты на вопрос не ответил. Кто я по нутру больше: воин или посол-ходатай?
Май задумался, наморщив лоб. Потом нехотя признался:
– Не в обиду, Лис, но в душе ты – не воин. Это не означает, что ты был плохим боевым товарищем. Просто… бывают люди – дубы: крепкие, упёртые, идущие напролом. А у тебя другая сила. Ты словно вьюн.
– Это хорошо или плохо?
Май покачал головой:
– Вот глянь-ка, уже прицепился! Не всё в мире делится на чёрное или белое, друг мой. Тебе ли не знать? Ты – один. Я – другой. А Айен отличается от нас обоих. И это хорошо. Значит, мы можем взглянуть на дело с разных сторон.
– Значит, Айен – дуб, я – вьюн, а ты кто?
– Тростник, наверное, – Май пожал плечами. – Не суть важно. Главное, не бери с собой Айена – вот мой совет. Потому что царь Ратибор тоже тот ещё… дуб.
Лис рассмеялся и быстренько перевёл разговор на другую тему: спросил у друга, какие книжки тот читает, и, пока советник разливался соловьём, размышлял о предстоящей встрече.
Ему очень не хотелось идти одному. Не потому, что он боялся нападения дивьих. Просто рядом с кем-то из своих Лис чувствовал бы себя намного увереннее. А раз Май не может пойти, кого ещё брать? Не Вертопляса же?
Даже если Айен будет молчать, само его присутствие поможет справиться с волнением. Вьюну нужно вокруг чего-нибудь обвиваться, иначе он перестаёт стремиться вверх.
Но совет Мая заставил Лиса засомневаться. Может, правда лучше с вороной? Вертопляс тоже друг, хоть и птица…
– Не мучайся, возьми с собой меня.
Лис вздрогнул. Рядом с ним на кровати Мая сидела красавица Смерть. Наверное, у него сделались очень страшные глаза, потому что Рена рассмеялась:
– Да не бойся, твой приятель меня не слышит.
«Ох, надеюсь, она не за ним…» – мелькнуло в голове.
– Не беспокойся, его срок ещё не настал.
«Какого лешего ты читаешь мои мысли?» – с нажимом подумал Лис.
– Любопытна. Грешна. Но ты сам виноват: громко думаешь.
«А не могла бы ты больше так не делать?»
– Могла бы, – подмигнула Смерть. – Но не хочу. Да и как мне с тобой тогда беседовать на людях? Бывает скучно, хочется поболтать.
«Чего ж тогда не пришла, когда я там, в толпе тебя звал?» – Кощеевич припомнил обиду.
– Прости, дружок, занята была. Нескольких задавили всё-таки, нужно было забрать, проводить. Явилась, как только освободилась, и вот – предлагаю помощь да свои советы. Берёшь меня на переговоры, али нет?
И Лис кивнул:
«Беру!»
В голове мелькнуло тревожное: ох, не пожалеть бы… Но если Марена это и услышала, то не подала виду.
Глава пятая. Бери всё, что захочешь взять
Царь Ратибор не обманул – пришёл в назначенное место в срок, да ещё и при полном параде, будто на войну собрался.
Впрочем, избежать встречи ему не удалось бы – сказал же: «Приду». А дивьи люди никогда не лгут, могут только юлить и недоговаривать. Ложь, по их мнению, была уделом Нави и смертных – в особенности полукровок: таких, как Лис.
Ратибор явился с парой румяных белобрысых молодцев в форменных красных кафтанах царской дружины, будто бы опасался, что Лис может нарушить перемирие, которое испокон веков соблюдалось на Лысой горе. Один из молодцев вручил Лису выкрашенную в чёрный доску и кусочек мела, неприязненно пояснив:
– Царь велел передать: слышать он тебя не будет – восковые затычки в уши вставил, чтобы речам твоим гнусным колдовским не поддаваться. Но всё, что напишешь, так и быть, прочтёт.
– А сам-то ты не боишься моих речей? – фыркнул Лис, расправив плечи и вперив в воина насмешливый взгляд тёмных глаз. – Смотри, зачарую. Сам против царя пойдёшь, оружие на него подымешь.
Налетевший ветер взметнул его длинные чёрные волосы, а закатное пламя подсветило узкое лицо, играя алыми бликами на острых скулах.
Молодец опасливо отшатнулся, а потом ловким движением залепил уши и себе, с ухмылкой молвив:
– Что, съел, Кощеев сын?!
Ратибор же, поправив золотую пряжку на наборном поясе, сделал знак рукой, и второй молодец с поклоном подал Лису берестяную грамоту:
– Изволь подписать, царевич.
– Княжич, – поправил Лис, но его не услышали.
Он вздохнул и пробежался взглядом по округлым дивьим письменам: каждая буква была похожа на жирного воробья, сидящего на жёрдочке. В грамоте значилось, мол, так и так, я, Лютогор Кощеевич, не имею притязаний на Серебряный лес и по собственной воле отдаю его в дар Ратибору, правителю Дивьего царства, – в качестве извинений за деяния моего отца, Кощея Бессмертного. Вроде никаких подвохов, кривотолков. Только и никаких обязательств с той стороны.
– Не спеши, дружок, – посоветовала из-за плеча невидимая Рена.
– Сам знаю, – буркнул Лис себе по нос.
– Что-то не так, царевич? – молодец в красном кафтане сунул ему в руки стилос (в обычной переписке дивьи люди уже давно пользовались бумагой и чернилами, но для важных документов и писем по-прежнему предпочитали бересту).
– Может, сперва дела обсудим?
Лиса опять не услышали. Он отложил грамоту, взял мел, присел и, положив доску на колено, размашисто накорябал:
«Я подпишу. Но сперва хотелось бы некоторых ручательств от царя».
– Сперва лес, а потом я тебя выслушаю, – ласково улыбнулся Ратибор.
Голос у царя был зычный, привыкший отдавать команды. Спина прямая. Взгляд гордый. Вот уж точно: дуб стоеросовый.
«Лес – не дар, а услуга за услугу».
– Юноша, переговоры так не ведутся, – царь покачал головой, будто сокрушаясь неопытности собеседника. – Тебе от меня кое-что нужно. Так сделай шаг навстречу. А потом наступит мой черёд. В конце концов, это твой отец развязал войну, а я долгие годы оборонялся. И заслужил небольшую контрибуцию. Давай, докажи, что ты не пустолайка.
– Ох, не верю я этому патлатому, – протянула Марена. – Взгляд у него добренький, а морщинки у глаз злые, острые.
А Лис уже вскинулся, выпятив вперёд острый подбородок. Задело его это обращение: «пустолайка». Помнится, сестрицу Доброгневу дядька Ешэ так именовал за то, что та лает, но не кусает. Мол, только выглядит опасно, а дойдёт до драки – хвост подожмёт – и в кусты. Впрочем, со временем Доброгнева отрастила зубы. Да и Лис уже давно себя щеном бестолковым не считал. На войне-то все, хошь не хошь, клыкастыми становятся.
Ладно. Допустим, он отдаст Серебряный лес просто так. А дальше, коль поладят они с царём, всё случится как и задумывалось. А коль не поладят – наверняка быть войне, и лес можно будет назад отбить. А, была не была!
Кощеевич черкнул на бересте своё имя. Молодец из царской дружины передал грамоту Ратибору, и царь, усмехнувшись, спрятал её за отворот рукава своего парчового, шитого золотом кафтана. Потом поправил царский венец на лбу и молвил:
– Ну, а теперь говори, зачем звал, Лютогор!
Лис поморщился: как же он не любил это дурацкое имя, батюшкой данное. Впрочем, сейчас это было не важно. Он продолжил писать:
«Моя мать Василиса – смертная. Из Дивнозёрья была Кощеем насильно в Навь привезена и зачарована. Помоги расколдовать её».
Ратибор мотнул головой так, что льняные пряди плеснули по щекам.
– Да читал я, читал твои записки. Не знаю, что ты задумал, Лютогор, но моего кольца тебе не видать.
Лис почувствовал, как от гнева потемнело в глазах, но быстро взял себя в руки и принялся, яростно постукивая, вычерчивать новое послание:
