– Ну, хорошо, – сказала она более мягким тоном. – Вы доставили королю Шотландии важные сведения. Но где доказательства?

– Надеюсь, ваша светлость и в мыслях не допускает, – спокойно ответствовал Фрион, – что я осмелился предстать перед очами столь проницательной принцессы, истинного гения нашего времени, бурлящего интригами и смелыми идеями, не имея на руках документов, безоговорочно подтверждающих мой дар предвидения и мою преданность.

Герцогиня приблизилась к нему. Фриону показалось, что он уже наполовину выиграл эту партию.

– Вы ведь только что услышали, что мне сообщила Катрин? – поинтересовалась Маргарита.

– Госпожа графиня вполне доверяет мне с тех пор, как милостивый король Шотландии приказал мне сопровождать ее. Я все слышал. Но я должен подчеркнуть, что слышал я лишь то, о чем сам сообщил королю Якову. Так что некоторая бестактность с моей стороны не так уж и велика. Что касается слов, произнесенных вашей светлостью, то я ожидал, что услышу их, ведь именно поэтому я и появился здесь. Я приехал именно для того, чтобы услышать эти слова, мадам, а что касается ваших чувств, то они и так хорошо известны всей Европе. Как только у вас созревает какой-либо план, или идея, или надежда, они сразу становятся мне известны не хуже, чем вам самой.

– Что ж, говорите вы весьма смело, – сказала Маргарита, которую, впрочем, смутило спокойствие, с которым было сделано это заявление. – Обычно мои планы известны лишь тем, от кого зависит их успешное выполнение. А для посторонних знакомиться с моими планами весьма опасно.

– Никто лучше меня не поможет вам, мадам, в осуществлении ваших планов, – проговорил Фрион. – Именно в сотрудничестве со мной вас ждет успех.

– Хочу задать вам два вопроса, – перебила его герцогиня. – Что побудило вас предать своего хозяина?

– Отвечу вам, как на духу: его скупость.

– Человек вашего ума должен уметь превращать скупого в щедрого расточителя.

– Никогда щедрость короля Генриха VII не будет соответствовать моим желаниям и амбициям, – ответил Фрион без пафоса и без тени смущения. – Все три года, что я был секретарем его величества, я оказывал ему очень ценные услуги. А он платил мне лишь презрением или обещаниями. Так вот, я желаю либо сколотить большое состояние, либо умереть молодым. Участь человека находится в его собственных руках.

– Вы любите деньги?

– Очень люблю.

– А знаки почтения, восхваления?

– Я их страстно люблю.

– Что бы вы хотели получить от меня?

– Все, что только пожелаю, потому что со мной вы одержите полную победу, так же, как и я с вами. Тот, кто хочет приобрести все, должен быть безгранично щедр, и лишь тот, кто желает сохранить приобретенное, обычно скареден и расчетлив.

– Так что вы привезли для меня?..

– Бесспорные доказательства борьбы, которая разворачивается между Генрихом VII и обеими королевами, его женой и его тещей, по причине появления на сцене одного из сыновей покойного короля Эдуарда.

– Покажите… Кстати, не желаете ли с самого начала обозначить цену ваших услуг?

На лице Фриона показалась тонкая улыбка.

– Сейчас мне ничего не надо, – сказал он, – потому что сегодня я не могу дать вам все то, что вы в дальнейшем получите от меня, и лишь последующие события могут принести мне то, чего я ожидаю от вашей светлости.

Сказав это, он вытащил из пояса пряжку очень тонкой работы, которая раскрылась после того, как он нажал скрытую пружину. Внутри металлической пряжки лежала записка. Эту записку Фрион протянул герцогине.

– Вашей светлости знаком этот почерк? – спросил он.

– Это писала моя невестка Елизавета!.. королева-мать… Да, конечно, знаком!..

– Тогда извольте прочитать, мадам, – почтительно сказал секретарь с нотками самодовольства в голосе.

«Дорогой друг, дорогая сестра, – прочитала Маргарита, вдруг почувствовавшая сильное волнение. – В моей жизни произошла настоящая революция. Вчера случаю оказалось угодно, чтобы передо мной предстал человек, которому прежде я не могла бы посмотреть в глаза, не умерев при этом от боли и гнева. Этот человек, этот убийца, ставший причиной всех моих несчастий, не смог выдержать тяжести моего взгляда. Он бросился к моим ногам… Он сказал мне: «Сохраняйте надежду, несчастная мать!.».

В этом месте Маргарита прервала чтение. Она конвульсивно приложила руку к сердцу, которое забилось так, словно было готово выскочить из груди.

– О каком человеке упоминает моя сестра? – прошептала она, устремив вопрошающий взгляд на Фриона.

Секретарь умоляюще взглянул на нее и знаком попросил продолжить чтение. Маргарита повиновалась.

«О!.. Если Бог пожелал, чтобы злодея замучили угрызения совести, если он пожалел страдающую женщину из рода Йорков, то он не допустит, чтобы случилась ошибка или предательство, чтобы слова Брекенбери вновь обернулись преступлением…»

– Брекенбери, – воскликнула Маргарита. – Это был Брекенбери, комендант Тауэра, исполнитель преступной воли Ричарда III, убийца несчастных детей!

– Все говорит о том, мадам, – заговорил Фрион, – что Бог внял мольбам несчастной королевы. Говорят, что этот Брекенбери до такой степени мучается угрызениями совести, что многие даже видели, как он с безумным и несчастным видом бродит по Лондону в окрестностях Тауэра… Именно там его и повстречала королева-мать. А он бросился к ногам той, кого обрек на вечную муку, и встреча с которой является для него самым страшным наказанием.

Маргарита опять с жадностью схватила письмо и продолжила чтение.

«Я испустила такой крик, я билась в таком исступлении от сумасшедшей радости, что сбежались люди. Король захотел узнать о случившемся. Меня едва ли не пытали, но я ничего не сказала. О, мой друг! Вы могущественны, вы свободны, ищите его по всему миру, вырвите у этого человека тайну, которой буквально пылали его глаза. Я схожу с ума, сестра моя».

– Сестра моя! – изумленно произнесла Маргарита. – О какой сестре идет речь? Кому адресовано это письмо?

– Вам, мадам, – сказал Фрион.

– А как оно попало в ваши руки?

– Король собирался перехватить его. Он всегда так поступает с письмами своей жены и тещи. Мне было поручено это осуществить. Я всегда верно исполнял подобные поручения. Но на этот раз, как я уже вам объяснил, мадам, мое терпение подошло к концу, и я не стал показывать письмо королю, а сохранил его у себя. И вот, с этой бесценной гарантией моей безопасности в кармане я сбежал в Шотландию. Король Генрих не дождался ни меня, ни этого письма и по этой причине испытал двойной гнев, но я уже был для него недосягаем. Король Яков выслушал меня и спросил, что я собираюсь делать дальше. Я объяснил ему, что вы – единственный человек, который способен меня понять и с пользой служить делу Йорков. Прошу заметить, мадам, что я мог бы обратиться к королю Карлу VIII, к моему королю Франции, и он дорого заплатил бы за возможность спровоцировать потрясения в Англии. Но я выбрал Маргариту Бургундскую, достойную дочь рода Йорков. В итоге король Яков приказал посадить меня на корабль, капитан которого уже ждал приказа поднять паруса. При этом я не знал, что леди Катрин Гордон также отправилась в путешествие. Когда я высадился в Кале, эта дама передала мне приказ сопровождать ее в Суассон. Я повиновался. Теперь решение за вами, ваша светлость. Должен предупредить, что от этого великолепного письма, о котором не знает никто, кроме короля Шотландии и меня, еще до того, как я передал его вам, мадам, начало исходить нечто, напоминающее запах надежды и возрождения, и запах этот уже распространился по всей Англии. Говорят, что король Генрих VII взбешен до потери разума. Идут повальные аресты, проводятся расследования, и чем больше тиран душит своих недругов, тем быстрее растет их число. Все это напоминает бурю, которой охвачены уже две трети территории страны.

Он замолк. Казалось, что герцогиня, впавшая в глубокие размышления, продолжает его слушать, но в действительности она его уже не слышала.

– Что стало с этим Брекенбери? – прошептала она.