Асавин прекрасно понимал это, но ловкий игрок должен не только хорошо читать оппонентов, но и разбираться в стратегии. С последним у Эльбрено были большие проблемы. Он внезапно разжился Королем Звезд, козырной фигурой, способной переломить ход партии, но не знал, как и когда его предъявить. Большие ставки – это большой риск. Асавин же от природы был трусоват.

Он частенько возвращался к мысли убить Тьега. Каждый раз, когда мальчишка беззаботно поворачивался спиной, он думал: «Вот сейчас!». Это было логично, и, главное, практично. Сталь надежно обрубит связывающие их нити, а свинцовые воды навсегда похоронят императорскую кровь, но каждый раз его что-то останавливало. На что способен этот парень? Что сделает с ним Ильфеса? Тьег и правда был книгой, с наивным бесхитростным сюжетом, и она сочинялась прямо на глазах Асавина. Кто знает, какой будет финал в этом романе? Если он сможет сберечь мальчишку, одни только небеса знают, чем может одарить его императорская семья. Корысть и любопытство – комбинация настолько огнеопасная, насколько и выигрышная.

А еще Тьег напоминал ему Бастиана. Тот тоже был смелым, деятельным, честным до зубовного скрежета… и пустоголовым. Эта аналогия больно царапала изнутри и заставляла тучи клубиться в глубинах памяти Асавина. Вызывала давно похороненные, страшно неуютные эмоции. «Лучше концентрироваться на корысти», – справедливо полагал он.

Тьег снова пересказал список всех вероятных ниточек. Ничего нового. Сейчас он был раздражен, но по вечерам на него частенько находила сентиментальность, и Асавин все больше узнавал о его покойном старшем брате.

– Галь во всем был для меня примером… – говорил Тьег, грустно улыбаясь пламени свечей. – Он хотел взять меня адъютантом, когда подрасту, потом началась эта война… Он ушел на дно вместе с кораблем. В этом был весь Галь. Он все доводил до конца и никогда ни на кого не перекладывал ответственности… Когда мне исполнилось пятнадцать, я попросился адъютантом к дяде, но тот, похоже, до сих пор не простил себе смерти Галя…

«Ну и в чем же мы тогда похожи? – думал Асавин, слушая рассказы про героического старшего брата. – Мы абсолютно разные». Словно прочитав эти мысли, Тьег смущенно улыбнулся и пожал плечами.

– Когда я увидел тебя, я сразу подумал о Гале. Вы так похожи. Он тоже был смуглее прочих, остроносым. Щурился, когда улыбался, и от этого всегда выглядел хитрецом, но на деле таким не был. А потом ты привел меня в «Негодницу». Галь обещал сводить меня в бордель, как подрасту, но так и не дожил до этого. Выходит… его аспект воплотился в тебе.

– Прости, я не понимаю, что это значит, – Асавин развел руками.

– Эх ты! – насмешливо возмутился Тьег. – Аспект – то, что делает нас нами.

– Душа?

– Души не существует. Все мы – вода одного океана, нас различают друг от друга только намерения, устремления, идеалы. Это и есть аспект.

Асавин непонимающе поморщился. Ирдианство казалось ему диковатым.

– Это и есть аспект, – тихо повторил Тьег. – Ты заботишься обо мне, оберегаешь, как и Галь. Спасибо…

Асавин скрыл за улыбкой борьбу противоречивых эмоций. Тьег был исключительным дурачком, не знающим ничего о жизни и ее подлости. Мысль о том, что могут существовать настолько незамутненные люди, забавляла и причиняла боль одновременно. Отчасти, потому что такие личности развиваются в исключительно тепличных условиях и не шибко умны, отчасти – потому что Асавин и сам был когда-то таким. Тоже грезил чистыми мечтами, тоже смотрел в рот старшему брату. И где он теперь, кем стал? «Лучше и не думать об этом».

Выплеснув гнев на портьеру, Тьег, кажется, немного успокоился. В приоткрытое окно просочился кусочек неба. Цвет его переменился, говоря о наступлении вечера.

– Пойду, снова попытаю удачу, – сказал Асавин. – А ты сиди здесь, жди Курта. Не выходи, никому кроме меня не открывай, ни с кем не говори. Ты меня понял?

Мальчишка сердито свел зачерненные брови.

– Ты меня понял? – повторил Асавин.

Коротко кивнув, рубиец отвернулся. Пусть дуется, сколько влезет. Главное, будет в безопасности.

Пока Асавин собирался, выкрашенный басмой оранганец вернулся с рынка. Пожалуй, Курт был проницательней хозяина, и поэтому категорически блондину не нравился. «Пусть щенки стерегут сундук с книгами, – думал мужчина. – Не желаю, чтобы в нем снова копались».

Асавин покинул дом, когда красное солнце склонилось к горизонту, и утомительная дневная жара отпустила город. Он вышел из—под козырька парадной, приложил ладонь ко лбу, посмотрел на облака, которые принесло с запада. Серые, всклокоченный и тучные, быть дождю. Асавин улыбнулся. Прекрасное время, чтобы купаться в море. Вода сверху, вода снизу, а посредине – вода жизни, облаченная в оболочку плоти. Последний день Высокого Солнца – прекрасный повод прогуляться.

Он двинулся по узкой улочке, затесавшейся между рядами четырехэтажных длинных домов с красными черепичными крышами. Квартал Звонарей был не самым плохим, несмотря на расползающиеся молнии трещин по стенам, корявые узкие дороги, где густо пахло нечистотами, помоями и гниющей на солнце рыбой. Здесь солнце относительного благополучия еще нет—нет, но освещало дома. Небогатые ремесленники селились в этих ласточкиных гнездах, создавали семьи и плодили ту кровь, что текла по жилам города. Асавину казалось, что стоит приложить ухо к стене – непременно услышишь ровный пульс и спокойное дыхание Ильфесы. Ставни отворялись, впуская в жилища вечернюю прохладу, потянуло сладковатым запахом эфедры из ближайшей питейной. Где-то далеко звенела расстроенная мандолина, скрипела телега, и торговка хрипло предлагала персики. В маленькой часовенке Его Благодати зазвонили колокола. Мерный звук отражался от стен, расплывался в густом воздухе, обволакивал Асавина. Сейчас благочестивые пойдут на вечернюю молитву, а ему надо ниже и дальше, в самую настоявшую Гаялту, темный ледяной ад.

От этих мыслей Асавин зябко поежился. Он уже почти месяц избегал спускаться в бездны Угольного порта и не показывался на глаза Френсису, но все сточные воды стекаются в канавы, а все слухи – в питейные самого нищего района. Он оттягивал неизбежное так долго, как только мог. Страшно представить, что произойдет, попадись Тьег в руки Висельников!

Дойдя до Крабьего спуска, Асавин заметил, что за ним следят. Не оборачиваясь и не сбавляя шагу, он судорожно подумал: «Кто? Люди Протектората? Люди Френсиса? Люди того гуся, которого я подставил пару месяцев назад?». Он нырнул за угол дома и положил ладонь на рукоять даги. Пусть он неважный боец, то неожиданность будет на его стороне. Кинжал послушно покинул ножны, палец нащупал потайную кнопку. Тяжесть стали успокаивала нервы. «Соберись, старик», – мысленно прошептал Асавин.

Он был готов увидеть кого угодно, даже имперскую гвардию.

– Успокойся, это я, – шепнул Тьег.

Мальчишка обезоружено поднял руки вверх. «Во дурак!» – мелькнуло в голове Асавина.

– Ты зачем пошел за мной? Я же сказал оставаться дома!

– А я не ребенок, чтобы беспрекословно слушаться, – насупился парень.

Асавин еле сдерживался, чтобы не зарычать в голос. Он толкнул мальчишку к стене:

– Я пошел в трущобы, в рассадник бандитов и ворья. Там нет места таким как ты!

– Каким? – упрямо спросил мальчишка.

– Чистеньким, – прошипел Асавин. – Благородным. Тепличным розочкам, – Эльбрено схватил парня за локоть. – А сейчас мы пойдем обратно.

Тьег стряхнул с себя руку Асавина.

– Я никуда не пойду! Меня всю жизнь опекают! Отец, брат, дядя! Меня даже Курт опекает, а он младше на шесть лет!– парень яростно раздул ноздри. – И ты опекаешь. Спасибо, но это и мое дело тоже. Нет, – он яростно замотал головой. – Это в первую очередь мое дело, я хочу нести за него ответственность.

Асавин опешил. В этот момент Тьег так сильно походил на Бастиана, словно чертов близнец.

– Но ты ничем не поможешь…

– Откуда тебе знать? – упрямился Тьег. – У меня есть шпага и я умею ею пользоваться. Этого мало?