Стоит только обратиться к сети — и в информации о человеке по имени Аманда Гласк можно буквально утонуть. Он жадно просматривает каждую из них: о её назначении на пост генерального директора полгода назад; о нескольких её интервью финансовым изданиям; о паре скандалов с её участием. Он узнаёт обо всём, что происходит с ней в последние полгода.

Почти обо всём.

Этого мало. Ему хочется проникнуть ей под кожу, узнать обо всём из первых рук, стать к ней гораздо ближе — так же близко, как несколько лет назад. Ему хочется стать её тенью и следить за каждым её движением. Хочется видеть, как она меряет окружающих своим насмешливым взглядом, как играет на контрасте своей внешности и вероломного характера.

Он видит в ней ориентир — такой же яркий, как и в Кире, которого уже почти считает богом.

***

— Что ты делаешь?

Второй курс. Это воспоминание до сих пор вспыхивает перед глазами, как одно из самых ярких.

Он помнит, что Аманда оказывается единственной, кроме него, кто подходит к двум сомнительного вида кадрам близ университета. Они нависают над совсем ещё молодой первокурсницей — девушка пытается сжаться, словно желает сделать вид, что её не существует, и заходится слезами.

— А тебе есть дело, куколка? — и чужая похабная ухмылка тоже сохраняется в его памяти. — Хочешь присоединиться?

Он помнит, что тогда ему становится страшно и за неё тоже. Что она может сделать? Тогда он уверен, что Аманде не хватит сил. Тогда ему кажется, что она — иностранка, которая ни во что не ставит большинство окружающих — не понимает, что делает.

— Конечно, — в тот момент Аманда с ядовитой улыбкой наклоняется к одному из мужчин.

Её действия кажутся ему такими глупыми в тот момент. Тогда Аманде удается вывести из игры лишь одного из них — когда она пользуется перцовым баллончиком, тот с криком хватается за лицо. Напуганная девчонка, которую она пытается защитить, всхлипывает ещё раз и бросается вниз по улице.

— Зачем? — он помнит как задает ей этот вопрос, когда они сидят во дворе университета на одной из скамеек — Аманда с разочарованием рассматривает своё отражение в косметическом зеркале, а он думает, что ей совсем не идёт разбитая губа и обрабатывает собственные синяки.

— Мне нужны были доказательства, — тогда Аманда пожимает плечами и морщится от боли, пытаясь коснуться собственных губ. — А ты, Миками?

Эта часть воспоминания ему совсем не по душе. Он терпеть не может, когда она зовёт его по фамилии. Теперь — не может. В те годы он и не задумывается о том, насколько ярким впечатлением для него станет собственное имя, ложащееся на её низковатый, с неизменным акцентом голос.

— Не мог пройти мимо, — уклончиво отвечает он в тот день. — Кто-то же должен показать им, что у всего есть последствия.

Аманда смотрит на него с интересом. И тогда, кажется, уже не в первый раз.

— Поверь мне, Миками, последствия — это именно то, с чем им придётся столкнуться, — Аманда улыбается ему и тогда эта улыбка кажется ему не такой жуткой, какой является на самом деле. — Спасибо за помощь. Увидимся в понедельник.

Спустя три дня тех двоих арестовывают за мелкое хулиганство и мошенничество.

***

Ему хочется наблюдать за ней точно так же, как тогда, в университете — он хочет украдкой смотреть на неё каждый день, слушать её голос и наблюдать за её льдисто-серыми глазами. Весь вечер ему мерещится аромат её парфюма, и избавиться от этого наваждения он не может, как ни старается.

Подсознание то и дело играет с ним злую шутку, заставляя вспоминать яркий вкус ментола и такой знакомый, приглушенный голос, произносящий его имя. Ему кажется, что он готов продать душу дьяволу, чтобы слушать его вечно. Ему только кажется.

Теру считает себя сильным. Он прикрывает глаза и пытается восстановить дыхание. Он чувствует себя зависимым, — тем, кто сумел успокоиться и провести три года в покое, а потом вновь коснуться запретного плода — он чувствует себя одержимым.

Он пытается сосредоточиться на работе и вчитывается в файлы дела — буквы плывут перед глазами, превращаются в неразборчивое месиво и лишь путают его мысли. Он не может работать. Не сейчас, не сегодня. Ему кажется, что ещё немного — и он может сойти с ума.

Теру считает себя адекватным. Он запускает руку в свои длинные волосы и путает их, стараясь успокоиться. Тянется к телефону и снова смотрит на номер — тот самый, какой он забивает в справочник только в минувшую пятницу. Единственный контакт в его телефонной книге, не имеющий никакого отношения к работе.

Он даже не догадывается, что с его состоянием что-то не так. Где-то глубоко в душе он понимает, что это — отголоски того самого чудовища, которое он старательно хоронит все последние годы.

— Только не говори мне, что ты скучаешь, Теру, — её голос на другом конце провода действует на него подобно настоящему наркотику. — Особенно в час ночи.

— Ты занята, Аманда? — собственный голос видится ему спокойным, но он понятия не имеет, как тот звучит на самом деле.

— Я работаю, Теру, — она снова называет его по имени, заставляя его начать покусывать губы. Он этого даже не замечает.

Ему нечего ей ответить. Нечего сказать. Он ничего не может противопоставить её работе.

Теру уверен в себе. Он не хочет сдаваться.

— Приезжай, — заявляет так безапелляционно, словно решает переиграть её в её собственной игре.

Она заливисто смеётся. Ему нравится её смех.

— Скажи мне, Теру, — если она сделает это ещё раз, он точно сойдёт с ума. — Ты пьян?

— Я не пью, Аманда, — в один момент его голос точно дрожит.

Он старается держать себя в руках. С силой стискивает пальцами край рабочего стола — так, что костяшки пальцев постепенно белеют.

— Я знаю, — на этот раз никакого имени, и её голос — ровный и уверенный.

— Тогда — да, — он не видит смысла врать, она всё равно догадается.

Теру терпеть не может алкоголь, но знает — он совершенно точно пьян.

Она молчит. Он слышит отголоски её дыхания и будто бы шорох бумаги, но не может сказать, не мерещится ли ему.

— Через пару часов, Теру.

Аманда вешает трубку. Теру чувствует, как дерево наконец-то сдаётся под мертвой хваткой его пальцев — на поверхности лакированного стола навсегда останутся следы от его ногтей. Отзвуки собственного отяжелевшего дыхания заполняют собой всё пространство кабинета.

У него есть лишь пара часов, чтобы прийти в себя.

========== 6 ==========

Комментарий к 6

Raphaël Colantonio — Brigmore Lullaby

«Hush-a-bye, don’t be afright Mama will sing through all the night Many a hour before morning sun Don’t dream of horror yet to come»

05/1995

— Она не может давать показания, — категорически заявляет женщина в темном костюме. В её глазах читается недовольство, она едва ли не с гневом смотрит на столпившихся у кабинета офицеров полиции. — Она ещё не в том состоянии — вы лишь отсрочите момент её реабилитации!

— Она сама позвонила следователю.

На лице женщины проскальзывает удивление, затем — непонимание. Когда?.. Она оборачивается к двери кабинета и будто бы отказывается верить собственным мыслям: она знает, что телефон всё это время в руках девочки, но… Ребенок проходит у неё терапию уже второй месяц — и не удивительно, после всего пережитого — и за этот месяц она не видит у неё существенных улучшений. Девочка постоянно молчит, неохотно отвечает на вопросы, она совершенно точно ещё не в себе после травмы, так может ли она?..

— С вашего позволения, миссис Браун.

Ей не остаётся ничего, кроме как поджать губы и пропустить сотрудников полиции в свой кабинет.

***

Эта комната похожа на канализационные стоки — здесь темно, до зябкости влажно и пахнет сыростью. А ещё — чем-то, напоминающим металл. Этот запах забивается в нос, проникает в тело и заставляет ежиться сильнее, заставляет забиваться в самый угол. Откуда-то с потолка капает вода.

Эта вода склизкая, густая, неправильная. Её трясёт. Ей страшно. Никогда за свою короткую жизнь ей не бывает так страшно.