— Зачем? — спросил Генрих, демонстрируя крупную пачку Францу.

— Если надо будет что-то купить у местных.

— Ничего мы не будем покупать у местных! — отрезал Годрик.

Франца сразу ввели в курс дела. Он был также обозлён и шокирован, и, даже обрадовался, что добрался без происшествий, иначе случайно предоставил бы жителям деревни немаленький запах вооружений и информации. Вернувшись на машине, Франц стал новым водителем; завтра он повезёт всех в деревню, где займутся поисками.

— Идите спать, завтра будет тяжелый день, — сказал Генрих, взяв с собой папку документов. Он развернулся и не спеша направился в кабинет.

— А с этим что? — неожиданно спросил Вольфганг.

Генрих обернулся и увидел, как солдаты столпились у машины и начали выгружать всё остальное. Их трудолюбие позабавило Генриха и, недолго обдумав все помещения, он предложил им обеденный зал слуг, — самая посещаемая комната в центре замка, лучше, чем погреб. Все вещи вынесли, а машину загнали в старое крыло, что ранее служило конюшней, а теперь стало домом для совершенно нового транспорта.

Поднявшись в свой кабинет, офицер приготовился к изнурительной и долгой бумажной работе. Учитывая, что в полдень они выдвинутся к деревне, ему нужно как можно быстрее ознакомится с материалом из штаба. Он должен хотя бы минимально ориентироваться в документах, чтобы при необходимости оперативно находить нужную информацию. Мягкое кресло позволило удобно расположиться за рабочим столом. Большая стопка документов на столе напоминала аналогичную картину в кабинете Манфрэда. Появилось лёгкое ощущение дежавю. Было бы довольно странно, если в кабинет войдёт другой солдат и начнёт монолог об операции и необходимости проверки оружия.

Раскрыв первую папку, Генрих обнаружил запечатанное письмо, адресованное ему.

Письмо было написано рукой лейтенанта Диди, и в нём он сочувствовал сложившейся ситуации, и, просил Генриха не совершать опрометчивые поступки. «У нас нет возможности предоставить тебе подкрепление и поддержку; пару месяцев тебе придётся провести в полной изоляции. Не делай ошибок, проведи суд и арестуй виновного, не больше. Тебе желательно жить с жителями Фюссена дружно, чтобы вы могли сосуществовать» — говорилось в письме. Закончив чтение, Генрих скомкал бумагу и выбросил в ящик стола, туда же, где видел драгоценный нож. Может быть Генрих и хотел всё сделать как в письме, но сильно сомневался в том, что всё может пойти так легко.

Документы представляли собой собрание различной информации о жителях, а это именно то, что было необходимо офицеру. Генрих читал кто кому приходится братом, сестрой, отцом, дядей: обычные семьи с описанием каждого представителя до третьего колена, даже была информация, кто куда переезжал и где работал. Больше всего офицера интересовала информация о наличии сельского транспорта. Техника имелась у трёх людей, последняя опись была летом прошлого года. Генрих внимательно запомнил дома и где найти эту информацию. Он также обратил внимание, что шестьдесят процентов населения были отправлены на войну. «Теперь понятна ещё одна причина их возмущения при виде военных». Оставался только один вопрос: как они узнали о конвое? Об этом могли знать только люди из военного штаба и Эльвира. Только для доктора это было бы рискованным, ведь она не знала, кто именно приедет, и когда это будет. Кто-то из жителей или их родственников мог работать в штабе, но и такой информации не было. Были записи того, что несколько человек работали в городе, но они не причислялись к военным объектам. Даже была информация того, что у этих людей имеются квартиры рядом с местами работ. «Может быть подслушали», — промелькнула мысль в голове Генриха. Чем дольше он сидел за столом, перебирая огромное количество бумаг, тем тяжелее становились его веки. Вскоре его начало клонить в сон.

Присмотревшись к документам, юноша пришёл к выводу что жители ничем опасным или подозрительным не занимались. По большей части они вели себя спокойно, несмотря на недавние события. Отложив нужные страницы в сторону, Генрих отклонился на спинку кресла. «Боже… Анна…» — сказал он себе шепотом. Теперь офицер остался один на один со своими мыслями. Произошедшее в лесу всплывало в голове, действие медикаментов заканчивалось. «Я должен тебя защитить любыми способами», — размышлял он вслух. В лесу на его сестру могли напасть дикие звери, и всё могло окончиться гораздо печальнее.

Тишину комнаты, и кружащие в голове Генриха мысли прервал стук. Дверь в кабинет отворилась и, за ней показался Вольфганг. Пройдя через темноту до стола своего друга, юноша остановился, осматривая офицера.

— То, что произошло сегодня — ужасно, — начал он, направляя взгляд на окна, откуда доносился шум развивающейся на ветру листвы. — Мы все испугались… Тебе стоило позвать кого-нибудь!

— Вольф, — тихо произнёс Генрих, перебивая своего друга, — если со мной что-то случится, позаботься об Анне.

— Обязательно.

— Ты отлично показывал себя ещё задолго до Керхёфа. Думаю, у тебя получится это лучше, чем у меня…

— Только не принижай себя! Кто избавился от Манфреда и устроил переворот в Керхёфе? Ты! Кто стоял на своём во время обучения, несмотря на все трудности и невзгоды? Ты! Кто вернулся из ада войны, чтобы воссоединиться со своей семьёй? Ты, Генрих, не «никто», и не думай об этом. Родители бы тобою гордились… Ты это ты, и, есть вещи, с которыми только один Генрих Верлорен сможет справиться.

— Спасибо, Вольф, но мне нужен отдых, а не лекции по поднятию боевого духа.

«И силы…», — слово, которое Генрих всё же не озвучил.

Вольфганг замолчал, и через минуту собрался покинуть комнату, но подойдя к двери остановился.

— Знаешь, может же быть и такое, что и со мной что-то случится. Кто тогда позаботится об Анне?

Никто не дал ответа на эту мрачную мысль. После продолжительного молчания, солдат молча покинул кабинет своего офицера. Погрузившись в собственные мысли, Генрих боялся что его друг прав. Наличие маленького шанса на то, что Анна останется одна, пугало его. Юноша закрыл глаза и разлёгся на своём кресле, пытаясь что-то придумать и собраться с мыслями.

Генрих открыл ящик стола, — он вспомнил, что видел золотой кинжал. Такой же красивый, как и при первом взгляде. Он до сих пор завораживал своей красотой. «Я не могу дать его Анне, это плохо на неё повлияет», — к такому выводу пришёл Генрих и спрятал кинжал обратно в стол. Вид большой стопки бумаг напрягал его, ещё сильнее всплывал образ жестокого Манфрэда. Какая ужасная шутка — стать собирательным образом из тех людей, которых он ненавидел. Генрих принялся убирать бумаги в один из ящиков стола, и в самом нижнем, который он никогда не открывал, обнаружил исписанный клочок бумаги. «В позолоченной клетке мой дом, там я, забывшись, храню секрет» — гласила наскоро наброшенная надпись на маленьком обрывке бумаги.

Странная загадка от предыдущего владельца. Могло ли быть это послание самому себе от барона? Генрих читал, что предыдущий правитель сходил с ума, и, возможно, он сам остерегался проблем с памятью, из-за чего и создал эту записку. И именно в этом кабинете он пропадал днями с той странной находкой в сундуке. Проводя глазами по интерьеру, внимание Генриха привлёк глобус, чья золотая сфера светилась в свете луны. «Позолоченная клетка» — всплыла строка в голове юноши. Генрих подошёл к глобусу и начал его осматривать. Тяжёлый и крепкий корпус не поддавался ни под какими-либо манипуляциями. Шар внутри «клетки» крутился, прутья не отгибались. Перенести саму конструкцию к центру не было возможным, — опора глобуса крепилась к железной пластине на полу. Офицер ощупывал каждую выпуклость золотой сферы, проверяя всё пространство своими пальцами, что не переставали болеть. Генрих пытался игнорировать боль, так как ощущал, что он приближается к чему-то действительно важному.

На ощупь удалось найти какой-то маленький поршень. Интуитивно Генрих вдавил его вглубь. Послышался щелчок, вслед за которым раскрылась золотая сфера, обнажая серый, голый глобус. Шар свободно вертелся по оси, не выделяясь чем-нибудь необычным. На нём не было ни пометок, ни узора, ничего, просто идеально гладкий шар. Генрих пытался воплотить в жизнь любую догадку, любую теорию, что родилась у него в голове; он снова и снова крутил глобус по кругу, чтобы все надписи и краски слились воедино. И в один момент крепления слетели, из-за чего верхняя часть шара выскочила. Большая, трёхкилограммовая половина упала на пол, издав громкий стук. Шум мог разбудить всех людей на этаже, но никто не начал суетиться. Тишина была такой же невозмутимой, какой была до грохота. Чудом половина глобуса не треснула и не разлетелась на куски, лежащая на полу часть была полой, но в ней ничего не оказалось, в другой же была видна выемка, внутри которой лежала книга. Генрих взял этот предмет и обнаружил, что это маленькая записная книжка, которая состоит из пары уцелевших страниц. Все остальные листы были вырваны. Как напоминания о них, оставались небольшие клочки бумаг у корешка. Две единственные страницы описывали часть жизни барона: