Матушка говорила то же, что и Марна.

От Солвег остались сожаления и желание жить.

С Севимом и малерийским принцем-неудачником тем более связи не было.

Но Тьма! Главное, Тьма жаждала мести! Вырвавшись на свободу в щель, образовавшуюся корнями внезапно выросшего старого дерева, она неслась к тому, кто мог всё исправить. Тьма обещала силу и власть, но для начала надо было проявить твёрдость духа.

Однако, никому в своей жизни, после проклятого Дыва, Кайа не верила так сильно, как Инграму. Даже сейчас, после его смерти.

— Я отомщу за вас! Они все пожалеют! — рыкнула она тысячью голосов ушедших в небытие предков.

Но что делать с ублюдком? Тот медленно успокаивался на руках старого фрейлера и перешёл на икоту.

— Слушай меня, несчастный! — Кайа приблизила морду с суженными зрачками к мужчине, — я пощажу тебя в память о твоей доброте ко мне! Но помни: никто не смеет советовать мне!

— Так то ж ясно! — пробормотал Йоран.

— Заткни его! И…

— Ему бы молочка, чтобы успокоиться да поспать… Младенцы много спят, моя донна…

Ящерская морда свирепо взметнулась:

— Неслыханно, слуга! Ты хочешь, чтобы я дала ему свою грудь?!

Йоран глаза не поднимал:

— Так ведь другого ему и не надо, моя донна. Я мог бы сходить в деревню… вместе с ним… поискать кормилицу, пока вы… осваиваетесь, моя донна!

Звериный рык и взмахнувшие крылья заставили фрейлера присесть, прижимая к себе ребёнка — стена рядом рухнула от удара хвоста, и зимний предштормовой дух ворвался в разрушенное помещение.

Жгло и ломило всё тело — над головой, среди тяжёлых вечерних облаков, мелькала полная луна. А Тьмы было слишком много! И совершенно не было дела до какого-то карамалийского ублюдка.

Но голос Инграма перебивал шипение Марны, брату хотелось увидеть падение Кар-Эйры.

— Слушай меня, старик! — Кайа поежилась, уменьшаясь в объёме, схватила фрейлера за горло когтями. — Если кто-нибудь когда-нибудь узнает, откуда у тебя этот… уродец, я найду тебя и повешу на собственных кишках!.. Аша! Аша, иди сюда, лентяйка, пока я тебя не вытащила сама!

Ноздри Кайи раздулись — запах Аши, почему-то не исчезнувшей после взросления хозяйки, шёл из-под кровати. Животное осторожно высунуло морду.

— Ты идёшь вместе с ним! В деревню!.. А ты… — теперь приказ адресовался Йорану, — Отвечаешь за него своей головой!.. Ты прав, старик. Пусть немного подрастёт, чтобы научился испытывать страх! Тогда мне приятнее будет его убить!.. И заткни ты его!

Кайа поморщилась, ибо мелкое исчадие начал пищать. Взмахнула крыльями, обрушивая часть кровли, и взлетела.

Тьмы было слишком много, слишком… И она требовала мести.

«Ха-ха-а-а! Не могла убить ублюдка!» — визжал призрак Марны.

«Он не понимает, — огрызнулась мысленно Кайа, — хочу, чтобы те, кого я буду убивать, сожалели и молили о пощаде!»

«Умница, малышка! — поддержал Инграм. — Самое время придумать план и захватить их всех в рабство! А потом… убивать… каждого… на глазах у остальных… Оставить последними белокосых принцев…»

Душа брата предлагала свой план, замечательный план!

Кайа покувыркалась в воздухе, прислушиваясь к восхитительному ощущению от свободного полёта, затем понаблюдала, как Йоран торопится по тропинке с ношей, слишком громкой даже для высоты, на которой парила мать; как спешит по мокрой корне снега за слугой Аша…

«Будь расчётлива, дочь! Ты не должна попасться на уловки лукавых малерийцев!» — вдруг напомнила о себе матушка.

Да, Кайа совсем одна. Она ведь даже не мужчина, не такая смелая, как брат и отец! Поэтому ей вдвойне нужно быть осторожной. Марна на этот довод презрительно фыркнула, зато Инграм поддержал.

Хорошо, сначала потушить огонь, спокойно решить, что делать дальше, потом — расчетливая месть! И она развернулась в сторону Побережья.

*****

Какой это был восторг — погрузиться в ледяную пучину, сиюминутно сбивая зуд во всём теле! Наконец Кайа почувствовала сама, каково это плескаться в океане наравне со стайками рыб. Со стороны, когда наблюдала за братом и сёстрами, это выглядело недурно, а на самом деле оказалось во сто раз приятнее.

Однако намокшие крылья под зимним ветром не желали сохнуть. Кайа поднялась с песка, на котором сидела долго, прислушиваясь к голосам родных в голове и разделяя их, чтобы они не сливались в единую какофонию, — поднялась и охнула. Тяжёлые крылья потянули назад. Развоплотилась — и задохнулась от ледяного воздуха, рванувшего в лёгкие. Нет, с Тьмой было легче выносить холод, но не идти же теперь пешком, с крыльями за спиной, на другой конец Фрейнлайнда!

Ситуация была настолько нелепой, что голоса в голове замолчали, а потом разразились хохотом.

— Глупая! Зимой снег на что? В горы надо было лететь! — напомнил Горан, как в прошлую зиму носил сестру к белым вершинам северных скал.

Но что теперь делать? Если бы ярость могла высушить крылья, сбить с них мелкие ледяные сосульки, украсившие бахромой кончики перьев!

— Призови огонь! — вдруг посоветовал незнакомый голос, помноженный на тысячу. — Да личину сбрось, глу…

Ярость нетерпеливо звала в бой, и Кайа, не догадавшись вернуться в человеческий облик, потянула мысленно за нити затаившегося в сердце золотого клубка. Нить неохотно освобождалась сквозь враждебный мрак, который не нападал — кому выгоден союз с врагом, тот будет терпелив. И, не встречая уничтожающего удара, нить дала ростки, покрывая золотой сетью и лицо Кайи, и крылья, и одежду, клубящуюся тьмой.

Кайа широко открыла глаза, прислушиваясь к очередным неизвестным ощущениям — растущей мощи во всем теле и осознания собственного превосходства.

— Случилось, Кайа! Ты — избранная! — в памяти всплыли обещания отца: Тьма в добровольном союзе со Светом сделает любого фрейя всемогущим.

От Тьмы повалил серо-жёлтый пар, крылья высохли моментально, и Кайа засмеялась — чтобы подавиться удивлением — изо рта вместо зимнего пара выплеснулся язычок пламени. Повторила — и ветер унёс огненное облачко, растворяя его в брызгах прибоя.

Кайа всемогущая! Кайа — избранная! Но без семьи, даже Горан после клятвы отца теперь ей не помощник… Когда-то таким же одиноким был отец… Горечь утраты обожгла всё нутро — и огонь только больше рапалился. Не зная, как сбросить его, но и не чувствуя боли, Кайа взмахнула крыльями и вознеслась, подобная огромной огнеплюйке, родственнице ящериц.

— Просто прикажи ему спрятаться, Свет — всегда зависим и несвободен, — ровно объяснил всё тот же незнакомый голос.

— Кто ты? — послала ему вопрос Кайа, но незримый собеседник промолчал.

Однако ответ родился сам собой — то были знания тайн Всемирья, что хранила Тьма. Ныне её святилище было порушено, и тёмное Начало, движимое тем же инстинктом самосохранения, что и всё живое во Всемирье, делилось Откровениями, так же раньше это делало для Асвальда, своего официального гаранта.

Поднимался шторм, но Кайа, испытывая удовольствие от надвигающейся грозы, как умеют только фрейи, парила меж влажных облаков и спустилась ниже, достигнув столицы. С этой высоты людишки казались насекомыми, суетящимися в преддверии дождя. Но на севере привлёк к себе внимание дворец, оседающий частями. Кайа сделала круг, чтобы убедиться — убийцы и предатели не только убили семьи Кайи, но и лишили дома. Из груди вырвался клёкот метущейся ярости, его заглушил шум ненастья, сочувствующего одинокой, последней фрейе. Пока последней…

— УБЕЙ ИХ ВСЕХ! И простолюдинов тоже! Посмотри: ни один не сражается за честь фрейев! Трусливые овцы! — рявкнула Марна, выходя из себя.

Кайа в этот миг парила над плотным ковром с кораблями. На незнакомых каравеллах качались приветственно факелы, и, когда какой-то шутник пальнул в воздух, а ядро просвистело рядом, взбешённый голос Инграма скомандовал:

— НЕ ДАЙ ИМ ВСЕМ УЙТИ!

В самом деле, напакостившие малерийцы, видимо, собирались улизнуть домой сразу после своей победы. Уничтожить её, Кайи, родной Фрейнлайнд, и сбежать!