Митя выглянул в окно. Всего полчаса назад лес казался ему самым обычным. Теперь же чудилось, будто стволы имеют невидимые глаза, а ветки как руки только и ждут, когда он приблизится, чтобы схватить его.

— Ни за что не пойду туда, — пообещал он.

— И правильно. Нечего тебе там делать.

Митя увлекся железной дорогой, собранной из найденных в коробках деталей. Глядя, как игрушечный паровоз совершает один круг за другим, он не мог выбросить мысли о лесе из головы. Рассказ бабушки его напугал, но и пробудил интерес. Конечно, он не нарушит данное слово. Ему бы лишь выяснить поподробнее, что ужасного произошло под тем деревом.

— Что там стряслось? – Митя посмотрел на бабушку снизу вверх. С этого ракурса почти не было видно морщин вокруг рта и глаз, и она выглядела моложе.

— О чем ты?

— О дереве со злой душой. Почему оно стало таким? Его кто-то обидел.

— Долго объяснять, — отмахнулась бабушка.

Впервые она заговорила с ним, как с ребенком, и Митя обиделся. Сам он считал себя взрослым.

— Но я хочу послушать, — капризно протянул он.

— Это не для детских ушей, — заявила бабушка, подтвердив догадку. А он-то полагал, что она относится к нему не так, как прочие взрослые.

Митя поднялся с колен, переступил через рельсы и направился к двери. Паровозик остановился без завода, но он его проигнорировал.

— Ты куда? – окликнула его бабушка.

— Спущусь вниз, — отозвался он.

— Дерево забрало у меня близкого человека, — призналась бабушка.

Митя не дошел до двери. На пятках он развернулся к бабушке и уставился на нее во все глаза. Только подумать: дерево, крадущее жизни! Подобное случается разве что в кино. И вдруг вот она сказка, пусть и страшная, зато под самым боком.

— В углу висит его фотография.

Митя придвинул табурет к стене и забрался на него. На фотографии были изображены двое: мужчина и женщина. Он в черном фраке и белой рубашке, с зализанными назад волосами. Она в вечернем платье, расшитом камнями, и с завитыми локонами.

— Кто эта тетя? – Митя ткнул пальцем в женщину.

— Это я.

Он посмотрел на старуху, а потом снова на красавицу. Никак не верилось, что это один и тот же человек.

— Да, — сказала бабушка. – Когда-то я была такой. С тех пор много воды утекло.

— Куда утекло? – не понял Митя.

— Неважно, — она снова махнула рукой. – Ты все еще хочешь услышать историю?

— Еще бы! – он спрыгнул на пол и снова уселся подле инвалидного кресла.

— Мужчина на фотографии был моим мужем.

— Ты любила его? – перебил Митя.

— Недостаточно.

— Разве можно любить кого-то недостаточно?

— Еще как можно. Если хочешь узнать, что с ним случилось, не перебивай.

Митя послушно кивнул и сложил руки на коленях. Он умел молчать, когда это нужно.

— Как уже сказала, я недостаточно любила мужа. Однажды он об этом узнал. Это повергло его в глубокую печаль, с которой он не смог справиться. Ночью он пошел гулять в лес и не вернулся. Я долго его искала, но когда нашла было уже поздно. Я была не в силах ему помочь. Его не стало. Я винила себя в его гибели и дала себе слово, что остаток жизни проведу в этом доме, ни разу не покинув его пределов. Это моя расплата за причиненные страдания. Я сдержала клятву, но этого оказалось мало. В сердце моего супруга жило слишком большое зло, и породила его я. Оно было столь велико, что и после его смерти не желало покидать наш мир. Через корни, зло впиталось в дерево, под которым он погиб, и навеки поселилось в нем. С годами оно крепло, пока не выросло до такой степени, что смогло выполнить последнюю просьбу моего несчастного супруга.

Бабушка замолчала. Немигающим взором она смотрела на лес, точно хотела среди сотен одинаковых сосен разглядеть ту самую, под которой умер ее муж.

Митя слегка коснулся ее колена и прошептал:

— О чем он просил?

— Что, милый? – старушка вздрогнула. Она выглядела так, как если бы только что очнулась ото сна и не осознавала, где находится.

— Ваш муж, — напомнил Митя, — о чем он просил?

— Да кто ж теперь вспомнит, — с преувеличенным безразличием пожала она плечами.

Но даже семилетнему мальчику было очевидно, что с памятью у бабушки дела обстоят куда лучше, чем она показывает.

— Я бы срубил это дерево, — заметил Митя, складывая железную дорогу.

— Теперь это не имеет смысла, — вздохнула старушка. — Оно успело заразить все вокруг. Невозможно вырубить целый лес.

— Надо было это сделать сразу.

— Тогда я была молодой и глупой и не верила в сказки, — развела она руками и напомнила: — Не забывай, ты обещал не ходить в лес.

— Не буду, — заверил ее Митя. — Вы поэтому все время грустите?

Не дожидаясь ответа, он продолжил:

— Когда я выросту, срублю все деревья в том лесу, чтобы вы никогда больше не грустили.

Бабушка посмотрела на него и улыбнулась.

— Ты славный мальчик, Митя. Добрый, отзывчивый. Таким и оставайся.

До обеда они играли в прятки. Митя прятался, а бабушка искала. Единственным условием игры было не спускаться на первый этаж − без посторонней помощи туда нельзя съехать на инвалидном кресле.

Вторую половину дня бабушка отдыхала, и Митя был предоставлен сам себе. Он искал маму, но тетя Раиса сказала, что та уехала в Москву по делам.

Все еще находясь под впечатлением от рассказа старушки, Митя отравился на балкон своей спальни. Тот выходил на лес и не был застеклен. Лишь железные прутья отделяли его от пропасти.

Митя приблизился вплотную к краю, ухватился руками за поручень и подтянулся вверх. Лес высился в километре от стен дома. Деревья стояли плотно друг к другу, точно сбились в кучу перед неведомой опасностью. Сколько он не вглядывался в их одинаковые ряды, не видел различия между ними. Они все словно были скроены по одной кальке. На ум пришла игра «Найди десять отличий».

«Наверное, злое дерево растет где-то в другой части леса», − решил Митя. Он был уверен, что оно непременно должно отличаться. Или сосны умеют маскироваться?

Ему быстро надоел однообразный лес, и он переключился на другие предметы. Внизу рос боярышник. Высокий как дерево и густой как куст, он верхушкой практически доставал до перекрытий балкона. На одной из верхних веток покачивался первый весенний листок. Ярко-зеленый, сочный. Мите до дрожи в коленях хотелось его заполучить.

Чтобы дотянуться до листа, он лег животом на пол балкона и протиснулся между прутьев. Благо они располагались на приличном расстоянии друг от друга. Ему ничего не стоило просунуть между ними сначала голову, а затем туловище, и нагнуться. Он вытянул руку, но кончики пальцев лишь слегка коснулись листа, не сумев его ухватить.

Митя подтянулся еще немного вперед. На балконе остались только ноги, остальная часть тела свесилась вниз. Наконец, он заполучил желаемый лист. Но едва сжал его в ладони, как земля начала стремительно приближаться.

Митя полетел вниз. Да так стремительно, что наверняка расшибся бы насмерть, не смягчи падение боярышник.

* * *

Вероника провела в Москве остаток дня; обсуждала с адвокатом план по защите в суде. От зарплаты осталось несколько тысяч рублей. Пришлось их отдать. Впервые она пожалела, что ничего не откладывала на черный день. Но с ее маленьким окладом им с сыном понадобилось бы отказаться от еды, чтобы накопить подушку безопасности.

Сергей не только подвез ее, но и согласился подхватить на обратном пути. Его доброта и искреннее желание помочь тронули Веронику, и по дороге назад она рассказала ему о хитром плане свекрови.

— Не понимаю, зачем ей ваш сын? — недоумевал он. — Она и своим-то не особо интересовалась. К чему ей чужой?

— Все дело в наследстве, — Вероника давно нашла ответ на этот вопрос. — Если ей удастся стать единоличным опекуном Мити, то она сможет делать с деньгами все, что пожелает. Пока есть я, свобода ее действий ограничена. Так объяснил адвокат.

— Светлана Георгиевна – властная женщина. Вести с ней войну, да еще на ее же поле, будет нелегко. Вам потребуются союзники. Люди, которые смогут рассказать в суде о ее отношениях с сыном и что она за человек.