Старого сада тропинка,

Полуразрушенный дом.

Полная жизни картинка,

Крайний в собрании том.

С поникшим флагом по ночам

Районная управа.

И лишь на зависть москвичам

По трассе в область, справа,

Для припозднившихся машин

Приметой девяностых -

Самса, цветы и магазин

Для, извините, взрослых.

Там в темноте при свете глаз

Играет гранями стакан,

Там в шалаше, как в первый раз,

В неделю раз скрипит диван.

И та, что, кажется, женой

Мне вправе называться,

Предпочитает жить со мной,

Чтоб там не примелькаться.

Как в магазине, по одной

Цене в одной стране -

По тридцать пять, по сорок три,

Не хочешь – не бери.

За подоконником – пейзаж,

Сиреневым – сирень.

Купи, но это не продашь

И в самый чёрный день.

Как бывший книжник, фарисей

И сам себе спаситель,

На жизнь с её неправдой всей

Смотрю, как телезритель.

А с интернетом замутить,

Где учит всякий неуч,

Одно – как травку покурить,

Другое – жёсткий "герыч".

Ни табака, ни турника,

Стульчак опущен к унитазу.

Повсюду – женская рука

И окрик чувствуются сразу.

Едва заходишь – муженёк

Выходит в тапочках навстречу.

Встречать гостей – его конёк:

Иных уж нет, а те – далече.

С пустотою вина в стеклотаре

Наполняются чувством слова.

Ты сказала – я молча ударил.

И уже я не прав – ты права.

Ты достанешь заветную бритву

И, когда я усну, подойдёшь.

Это я сочинил как молитву.

Ты не тронешь меня. И не трожь.

Мужик, бывало, за бабу бит,

Ей дома давал ремня.

А ведьма ведает, что творит,

И спрос с неё – как с меня.

Среди сушёных крысиных лап,

Отваров целебных трав

Она играет влюблённых баб -

И плачет переиграв.

Под рёв "Металлики" с Горбушки

Портвейн стаканами – с утра.

Когда-то юные подружки

Ломились в гости на ура.

Теперь под песенки Земфиры

В онлайне через усилок

Грустят, забившись в уголок,

Заполнив женами квартиры.

Когда я вижу и не вижу

Твои глаза под тенью век,

Когда я слышу и не слышу,

Что я любимый человек,

Мы, значит, рядом,

Значит, вместе.

Лежим и слушаем себя,

Друг друга.

Ты целуешь крестик,

Почти любя…

Прочти – любя.

Как пилот – автопилоту,

В лабиринте городском

О себе ему заботу

Поручаю целиком.

Знает, где какая тропка,

Видит он и цель пути.

Жизнь – не пятничная пробка,

Не Тверскую перейти.

Ветки колючие старого ельника,

Вотчина злых пауков.

Время грибов – как отмазка бездельника:

Вот, мол, я в деле каков!

Чем, мол, я хуже простого рабочего

Или крестьянина – чем?

Прямо по жизни иду, не обочиной,

Что наберу, то и съем.

И, прогибаясь себе в удовольствие,

Лезу за каждым грибом.

Осень меня приняла на довольствие,

Дав заработать горбом.

Пока не вытолкнут за круг

Борцовского ковра,

Любой приём – с захвата рук,

Любой бросок – с бедра.

Так начинается борьба,

Естественный отбор.

Победа Божьего раба

Над госпожой Игнор.

Когда втроем за честь мундира

Тебя зовут поговорить,

Когда дуэлям на рапирах

Предпочитают морды бить -

Кого исправила могила

Или тюрьма остановила?

Хорош горбатого лепить!

Терпимей надо быть, терпила.

Эй, гопота, терпимей быть!

Такая луна,

Что нельзя не влюбиться

В такую луну.

Влюбиться, напиться

И спать завалиться

В постель с ней одну.

И пусть себе звёзды

Чего-то гадают,

Чего-то там видят,

Чего-то там знают,

Как бабы, точь-в-точь.

Мы с ней занавесимся

Шторой дырявой

И будем ворочаться

Слева направо

Всю ночь.

Опять звонят по телефону

Мои рекламные друзья -

К очередному лохотрону

Как подключиться должен я.

Абракадабра для поэта,

Я знаю всё – и, стало быть,

Чтобы запомнить как-то это,

Я должен что-нибудь забыть.

След луны на половице

Рваной шторой не закрыть,

Сильный пробует напиться,

Слабый пробует не пить.

Отвернусь к стене и плачу

Обо всём, закрыв глаза.

Был бы сильным – жил иначе,

Так иначе, как нельзя.

Исторический паркет

Посреди Арбата.

Каждый метр – как километр,

По цене квадрата.

Историческая даль,

Та же глушь – и та же

Бесконечная печаль

Русского пейзажа.

По простоте или со зла,

С какого перепуга,

Чего ты только ни плела

Своим друзьям, подруга,

Про нас с тобой и про меня,

Такого вот сякого.

Вольно же было обвинять

Меня, да и не ново.

Твой бывший муж

Объелся груш

И умер виноватым.

Я сомневаюсь:

Так ли уж,

Таким ли уж горбатым?

В пролёт чего-то там

Между балясин

Мелькнула тень -

И некого спасать…

Остановись, мгновенье,

Я прекрасен! -

Едва успел сказать.

Успел сказать.

Сотни пройденных миль

На предмет многожёнства.

Всюду смешанный стиль

Нищеты и пижонства.

По себе и сужу,

Ибо сам не монах,

И до снега хожу

В белоснежных штанах.

Если в женских глазах восхищенье

При домашнем каком освещеньи,

Поневоле приходится стать

Лучше всех, а плохим – перестать.

Но ты знаешь себя как никто,

И тогда надеваешь пальто -

И идёшь побродить, погрустить,

Никому ничего не простить.

Откуда к нам такие сливы -

С кулак жены величиной,

Мясисто-глянцевые дивы

Средь нашей флоры земляной?

Средь редьки, лука и моркови,

Среди картофельных мешков…