Нам не трудно согласиться с тем, что разделение на аристократов и простолюдинов – всего-навсего выдумка (ничего себе выдумка, просуществовавшая на Земле в реальности тысячи лет! – Ю. Г.). Однако и вера во всеобщее равенство – такой же миф»[8].

Далее автор «Sapiens» в качестве критики переводит фразу из декларации о равенстве на биологический язык. Неудивительно, что при этом фраза приобретает несколько циничный и абстрактный смысл. Харари совершенно не понимает, что допустимо в человеческих поступках искать биологическую основу, но рассматривать человека исключительно как биологическое существо означает существенную методологическую ошибку. Без социального аспекта sapiens даже не обезьяны (последние тоже живут определенными сообществами), а одиночные одичавшие животные.

Итак, здесь мы вновь сталкиваемся с теорией случайного развития, которую мы уже критиковали относительно физических явлений в своей книге[9]. Но если в том случае физики доказывали нам, что за событием не обязательно должна стоять причина, вызвавшая это событие, то здесь нам пытаются доказать, что мир движется по цепочке случайных событий.

Но Харари сам себя разоблачает. На странице 205 своей книги он вопрошает: «…Есть ли у истории определенный вектор развития?» – и дальше пишет: «Да, есть». В качестве такого вектора Харари видит процесс глобализации. Мир становится все крупнее и сложнее.

Способствуют этому, по Харари, три миропорядка – экономический, политический и религиозный. Мы не будем сейчас вдаваться в подробности изложения им этих факторов, особенно экономического, изложенного, на наш взгляд, немного шиворот-навыворот, то есть следствия выдаются за причину и наоборот. Удовлетворимся тем, что автор вынужден считаться, хоть он этого и не желает, и с объективностью общественного развития, и с зависимостью от него общественного сознания. В общем, подобные методологические ошибки оставляют негативное впечатление от прочитанного материала.

Более того, изложив свое видение закономерностей общественного развития, Харари вновь возвращается к своим утверждениям. Из того факта, что существует всегда вариативность конкретного развития событий, он делает вывод о непредсказуемости развития вообще: «В октябре 1913 года большевики в России представляли собой маленькую радикальную партию. Ни один здравомыслящий человек не предположил бы, что через четыре года они завладеют страной. В 600 г. н. э. еще более нелепым показалось бы пророчество, что группы кочующих по пустыне арабов вскоре захватят территории от Атлантического океана до Индии»[10].

Между приходом к власти большевиков и обозначенной датой пролегает отрезок в четыре года. Именно их приход к власти, пожалуй, действительно нельзя было предсказать. Но многое из произошедших событий можно было разглядеть, и вполне четко предсказывалось современниками.

Было видно, что борьба развитых стран «за место под солнцем», то есть за обладание колониями, ведет мир к крупномасштабной войне между ними. Было очевидно даже малообразованному мужику Распутину, что война вызовет революционное брожение. Англия, Франция, США к началу ХХ века показали, что господство абсолютных монархий прошло. В России эта проблема была переведена в практическую плоскость с декабря 1825 года.

Было также видно, что в ходе революционных событий социал-демократическое движение займет лидирующие политические позиции. Это стало очевидно уже по революционным событиям 1905–1907 годов. История всегда создает своих предвестников. Наметки Великой Октябрьской революции можно было увидеть еще в Парижской коммуне 1871 года.

То есть не всё, но очень многое предугадывалось. Возможно, что с помощью сценарного прогнозирования в одном из вариантов мы могли бы разглядеть и приход к власти крайне левых, таких, какой была большевистская партия. Однако построение прогнозов для человечества – дело достаточно новое и, если не брать во внимание опыт Советского Союза, остается уделом одиночек. Но, по нашему убеждению, такая деятельность требует своей инфраструктуры.

Между 600 годом и началом завоевательных войн лежат 32 года, охвативших возникновение и становление ислама. В 600 году трудно было бы даже представить его объединительную и вдохновляющую силу. Большое значение имели и первые военные успехи. Но не это главное…

Если представить историю Земли напечатанной на бумаге, где каждому временному периоду в 200 тысяч лет будет посвящена одна страница, то это будет 20-томное издание по 1000 страниц в каждом томе. При этом вся история человечества уместится на одной последней странице. Но и в этом случае на 95 % эта страница окажется чиста, а остальные 5 % займут преимущественно гипотезы, версии и догадки. Мы располагаем слишком малым документальным материалом для выявления полноценных закономерностей. Но даже то, чем мы располагаем, позволяет не только утверждать, что эти закономерности существуют, но и выявлять их по мере необходимости. Быть может, данный труд позволит продвинуться в этом направлении несколько дальше того, чем располагала наука до его появления. Сегодня мы осознаем, что механизмы развития общества, его история формируются сложнее, чем предполагал К. Маркс, что экономика является не единственной, а зачастую и не главной причиной происходящих перемен. Но сложность движения не тождественна понятию хаотичности. Даже хаос обладает закономерностью рано или поздно приходить к равновесию. Сложность же движения позволяет выявить приоритетность тех или иных причин, их взаимосвязь, цикличность повторения во времени. Знание и понимание этих сложностей развития может позволить человечеству целенаправленно управлять этим развитием в свою пользу, на пользу всех и каждого.

На протяжении тысячелетий человечество развивается апокалиптически. Культурные и экономические подъемы сменяются веками деградации. В ХХ веке техническое развитие, достигнутое людьми, создало опасность возможности самоуничтожения человечества. Но образовалась и другая возможность – возможность планомерного целенаправленного гуманистического развития. Какая из возможностей возьмет верх, зависит в той или иной степени от каждого жителя планеты Земля. И особая роль принадлежит здесь деятелям науки.

Харари утверждает, что «история разворачивается внутри заданных биологией рамок»[11]. Но это не стыкуется с существующей реальностью. Человек давно раздвинул рамки своего биологического существования, летая в космос или опускаясь в большие глубины океана. Он научился передвигаться на высоких скоростях. Человек способен подавлять в себе биологические желания, страх смерти, животные инстинкты. Социальная жизнь все в большей степени формирует рамки биологического существования. И именно это убеждение вдохновило меня на написание данной книги.

Казалось бы, ответ на этот вопрос, поставленный в названии параграфа, очевиден: о нас с вами, о наших предках – отцах и дедах, о наших детях, о тех, кто нас окружает, о законах нашего развития и бытия. А если коротко – наука об обществе.

Возможность и необходимость такой науки близка и понятна русскому человеку, воспитанному на протяжении тысячелетия на культуре служения Отечеству. Огромные территории, постоянно подвергающиеся внешним нашествиям, испытаниям на прочность со стороны окраин, не могли не породить состояния общности на фоне возникающих угроз. Идеология панславизма порождала ответственность за все славянские народы. И хоть часто эта ответственность превращалась либо в завоевательные походы, либо отплачивалась черной неблагодарностью со стороны действительно освобожденных народов, но и сегодня Россия не может взирать с безразличием на судьбы народов Украины, Югославии, Болгарии и даже Польши. Мы сейчас не даем оценку этой заинтересованности, понимая, что многими она воспринимается исключительно с позиций имперских амбиций России.