Найтсбридж, 1799 год

Родители ссорились.

Ссорились ее мама и папа.

По щекам Кэролайн потекли слезы. Затаив дыхание и дрожа от страха, она обвила ручонками тощие колени, прижала их к груди и прислушалась к тому, что происходит в родительской спальне. Раньше родители никогда не ссорились. А сейчас кричали друг на друга так громко, что девочка, скорчившаяся на кровати, слышала каждое слово. Родительскую спальню отделял от комнаты Кэролайн узкий коридор, а дверь ее комнаты была открыта, потому что девочка не любила оставаться одна в темноте. Но сейчас ей даже хотелось бы, чтобы дверь была закрыта, лишь бы не слышать их.

— Почему ты не разрешаешь мне поехать к ней? — кричала мама. — Что плохого, если я попытаюсь?

— Ты написала ей два письма, а в ответ не получила ни слова, — громко возразил отец.

Маргарет, мама Кэролайн, заплакала.

— О Господи! — взмолился отец. — Прошу тебя, Мэг, не плачь. Я люблю тебя, и мне невыносимо видеть, как ты страдаешь.

Они замолчали.

Кэролайн, всхлипывая, сползла с кровати. Придерживая подол ситцевой ночной сорочки, она пошла босиком по холодному, как лед, полу и выглянула в коридор. Если сейчас появиться перед родителями, они, наверное, перестанут ссориться и все снова будет в порядке. Дверь их спальни была приоткрыта, и Кэролайн заглянула в щелку.

Отец крепко обнимал мать, а та тихо плакала у него на груди. Он нежно гладил ее белокурые волосы, заплетенные на ночь в длинную косу. Увидев привычную картину, Кэролайн успокоилась и хотела подойти к ним, но тут мама снова заговорила, и девочка замерла.

— Позволь мне хотя бы попытаться, Джордж, пока мы не потеряли все. — Маргарет подняла голову. — Ведь она все-таки моя мать.

— Я предпочту потерять все, чем принять от нее милостыню… и выслушивать оскорбления.

— Если бы она узнала тебя получше, то полюбила бы, как я. — Сквозь слезы, застилавшие ей глаза, Маргарет посмотрела на мужа.

— Она возненавидела меня с того момента, как узнала о нас, а это произошло много лет назад. Посмотри правде в глаза, Мэг. На твои письма она не отвечала. Из-за меня она не желает иметь ничего общего ни с тобой, ни с нашей дочерью.

— Но этот чиновник не шутил! Если мы не уплатим долги, они пустят с молотка и этот дом, и магазин! Что нам тогда делать? — в отчаянии воскликнула Маргарет.

— Я мог бы найти работу во Франции. Или, возможно, в Стокгольме, а то и в Копенгагене… В Санкт-Петербурге тоже работает множество иностранцев. Я мог бы снова давать уроки дворянским детям, как это было, когда мы с тобой встретились. — На лице Джорджа промелькнула и тут же погасла улыбка

— Во Франции? — ужаснулась Маргарет. — Да там же в самом разгаре революция! В Стокгольме? В России?

— А что мне делать, если мы потеряем наш книжный магазин? Куда податься? По милости твоей матери я больше не могу работать учителем в этой стране. Для меня здесь все двери закрыты. — Джордж присел рядом с женой на край кровати. — Господи, я испортил тебе жизнь!

— Ничего подобного! — с жаром возразила Маргарет, крепко обнимая его. — Я люблю тебя. Всегда любила и всегда буду любить. Я не представляю себе жизни без тебя, и мне все равно, как мы живем, лишь бы все были вместе — ты, я и наша дочь. Главное, чтобы у нас была крыша над головой и какая-то еда. — Она улыбнулась, глаза ее блестели.

— Нам придется съехать отсюда. Если мы не уплатим хозяину долг, он отберет у нас дом и все имущество. Маргарет вскочила.

— Ты должен позволить мне поехать к матери. Мы ее плоть и кровь. За шесть лет я ни разу ни о чем не просила мать. Позволь мне теперь обратиться к ней за помощью.

Джордж молчал. Внезапно он заметил в дверях испуганную и заплаканную мордашку дочери.

— Кэролайн! — Бросившись к ней, Джордж схватил ее на руки. Пятилетняя девочка была легкой, как перышко. — Тебе не спится? — Отец поцеловал ее в щечку.

Кэролайн покачала головой. Все происходящее ей явно не нравилось.

— Почему мама плачет? Из-за тебя? Почему не позволяешь ей поехать туда, куда она хочет? Джордж побледнел.

— Дорогая, мы с мамой всего лишь не сошлись во мнениях. Иногда и у людей, очень любящих друг друга, случаются разногласия. Иногда даже полезно обменяться мнениями. А маму твою я люблю больше всего на свете — не считая тебя, конечно. — Джордж снова поцеловал дочь в щечку, но чувствовалось, что он встревожен.

Маргарет подошла к ним и погладила белокурую головку дочери.

— Папа прав. Мы просто обсуждали возможность одной поездки. Уверена, что папа отпустит меня в Мидлендс. И я возьму с собой тебя, Кэролайн.

Они выехали из дома до рассвета. Снегопад продолжался уже несколько дней. Весь Эссекс был покрыт снежным покрывалом, дороги замело. Пруды и озера замерзли, деревья и кустарники согнулись под тяжестью снега. Их почтовый дилижанс время от времени останавливался, и всех пассажиров просили выйти и общими усилиями вытолкнуть застрявший в сугробах экипаж. Потом Кэролайн и ее мать, замерзшие и дрожащие, снова садились на свои места, и дилижанс снова пускался в путь.

Кэролайн проголодалась, устала и озябла, хотя под тяжелым шерстяным пальто на ней было множество теплых вещей.

С ними вместе на местах, расположенных снаружи, позади кучера, ехали еще двое пассажиров. Видимо, они не могли заплатить за места внутри экипажа. Хотя для тепла Кэролайн и ее матери подложили под ноги горячие кирпичи, завернутые в полотенца, в экипаже было очень холодно, и девочка с нетерпением ждала, когда они наконец доберутся до места назначения. Маргарет тоже дрожала от холода.

— Мы почти приехали. — Маргарет прижала к себе Кэролайн, чтобы хоть немного согреть ее своим теплом. Она улыбнулась дочери посиневшими от холода губами. — Видишь, это Совиная гора. Когда я была чуть постарше тебя, я каталась здесь на пони. По другую сторону холма есть небольшое озеро. Летом мы с сестрой Джорджией устраивали там пикники. Это было так весело!

— Мне нравится тетя Джорджия, — отозвалась Кэролайн. — Почему она больше не бывает у нас?

Маргарет улыбнулась и отвела глаза, Кэролайн заметила, что на глазах у нее блеснули слезы.

— Она вышла замуж и теперь очень занята, — ответила Маргарет таким тоном, что Кэролайн поняла: разговаривать на эту тему она не хочет.

Дилижанс, запряженный четверкой усталых гнедых лошадей, остановился.

— Вот мы и приехали, — сказала Маргарет.

Кэролайн таращила глаза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь падающий снег. С одной стороны дороги виднелась деревянная изгородь, а за ней — заснеженное поле и пригнувшиеся под тяжестью снега деревья.

— Приехали? А где же Мидлендс?

— В конце вот этой дорожки. Боюсь, нам придется пройтись пешком. — Мать снова улыбнулась дочери ободряющей улыбкой.

Кучер помог Маргарет выйти из экипажа, потом снял Кэролайн и поставил рядом с матерью.

Рослый кучер в тяжелом пальто и огромном шарфе поглядел на Маргарет с сочувствием.

— Надеюсь, мэм, вам не слишком далеко идти.

— Мы справимся, но спасибо вам за доброту. — Маргарет вложила шиллинг в ладонь кучера. — К сожалению, не могу дать больше.

— Я не возьму это у вас, мэм. — Кучер вернул монету. — Купите-ка лучше еды дочурке.

Маргарет держала Кэролайн за руку, и они, стоя рядом, наблюдали, как кучер взобрался на облучок, дернул вожжи, и усталые лошади тронулись. Дилижанс, удаляясь, становился все меньше и меньше, пока не превратился в темную точку на фоне окружающей снежной белизны.

Теперь Кэролайн разглядела дорожку, вившуюся по заснеженному полю по другую сторону изгороди. Но никакого дома она не видела.

— А где же дом бабушки? — спросила Кэролайн, когда она и мать, взявшись за руки, пошли по дорожке.

— До него еще примерно одна миля. Но ведь идти лучше, чем сидеть, не так ли? Давай-ка споем песенку.