Кучер в очередной раз остановил экипаж, мы вышли. И я, едва успев приложить руки к почве, почувствовал, что мы подъехали совсем близко к Эмили. Её хрупкое, продрогшее тело лежало в стороне от дороги. Хотя сила древа не позволяла видеть лица, не раскрывала имена, но отчего-то – я сам толком не мог понять отчего – мне было известно наверняка: в пустыне лежала именно Эмили.

– Останься здесь, – велел кучеру. – На пути будет несколько трещин. Экипаж лучше не уводить с дороги.

Я шёл быстро, но осторожно, внимательно проверяя почву под ногами и ища впереди очертания фигуры. Чем дальше я отходил от кареты, тем лучше становилась видимость. Ветер стихал, и поднятая в воздух пыль оседала на землю. Будто сама Твердыня хотела, чтобы я нашёл свою невесту. Наконец, засыпанное пылью тело Эмили показалось поодаль. Я бросился к ней, почти забывая об опасности спешки и едва обращая внимание на трещины под ногами.

:Эмили Мунтэ:

Холод, уже давно забравшийся под кожу, вздрогнул, словно в преддверии опасности, и забился ознобом. Моё тяжёлое и занемевшее тело кто-то приподнял с земли и прижал к чему-то тёплому.

Силясь не провалиться назад в тягучий и беспросветный сон, я собрала последние силы и приоткрыла веки. Надо мной нависало лицо лорда Грэмта. А по его щеками – о, невозможное! – текли настоящие слёзы. Камень разбился и плакал теперь над своими осколками.

Сквозь немоту и боль, я подняла руку и пальцами коснулась мокрой щеки.

– Вы больше не каменный, – прошептала, пытаясь утешить его и себя.

Откуда-то сбоку на лицо лорда Грэмта лёг красноватый и такой чуждый в этой серости свет. Алан и вслед за ним я повернулись туда, откуда пришло это чудо. На востоке сквозь оранжево-багровые тучи пробился единственный луч. Осветил нас и снова погас.

Я устало и радостно прикрыла глаза, наконец позволяя сну взять верх.

После – глубокая дремота сменилась забытьём, лишь изредка прерываясь короткими, но почти неосознанными пробуждениями. Мне то становилось холодно, то резко бросало в жар. Во сне я скидывала с себя одеяло, но чьи-то руки снова и снова поправляли его. Прикладывали холодный компресс ко лбу, обтирали покрытые испариной руки и ноги. Сколько длилось это беспамятство, сказать было трудно.

Во время одного из пробуждений я вдруг увидела перед собой лицо Лукреции и вскрикнула.

– Тиши-тише, – принялась успокаивать меня надзирательница, но я не слушала её и отползала назад, пытаясь отгородиться руками.

– Уходите! – закричала я.

Лукреция поначалу запротестовала, но вскоре сдалась и наконец вышла из комнаты.

После её ухода моё сознание утащило в забытьё, но при следующем пробуждении всё повторилось вновь. Лукреция сидела рядом с кроватью и отжимала компресс. Я выгнала её. Потом опять. Но она возвращалась снова и снова.

В одно из таких пробуждений, присмотревшись, я увидела, что черты лица ухаживающей за мной женщины не так уж и похожи на те, какими обладала Лукреция. Хотя строгость и сухость присутствовали, всё же было в них и нечто мягкое. Я прищурилась. Рядом с кроватью сидела не Лукреция, а Мариса Ротвер, моя несостоявшаяся камеристка.

– Где Кэт? – спросила я, наконец, осознавая, что всё это время бредила и только сейчас начала приходить в себя.

– Думаю, вам лучше осведомиться об этом у лорда Грэмта, – ответила Мариса. – Мне известно только, что госпожа Симас покинула Флуэн.

– Как покинула? – я попыталась привстать с кровати, но Мариса положила руку мне на плечо, не давая подняться.

– А что с Аланом? – перед мысленным взором возникло его лицо, мокрое от слёз. – Где он? – во мне начала подниматься паника. Будто если не увижу его сейчас, то случится непоправимое.

– Его светлость занят делами, но часто к вам заходит, – ответила госпожа Ротвер.

– Позовите его, – из-за длительного молчания мой голос болезненно хрипел.

– Насколько мне известно, Его светлость ещё утром уехал в крестьянские угодья. Но я обязательно передам, что вы приходили в себя и хотели его видеть.

И всё-таки многое в этой Марисе напоминало мне Лукрецию. Я неприязненно поморщилась и отвернулась, прикрывая глаза и позволяя себе снова заснуть. Мне хотелось как можно быстрее пойти на поправку.

Раз от раза пробуждения становились более частыми и долгими. Во время каждого из них я спрашивала про Алана и во время каждого слышала, что он недавно заходил, но именно сейчас занят чем-то неотложным. Это злило и пугало одновременно.

Дождавшись, когда у меня наконец появятся силы подняться с постели, я сразу же потребовала собрать меня к ужину.

– Вам ещё рано выходить из комнаты, – упиралась Мариса.

– Мне виднее, когда рано, а когда нет, – огрызнулась я. – Сегодня я буду ужинать в столовой. И передайте лорду Грэмту, что он пожалеет, если туда не придёт.

Глава 13

Вопреки моим опасениям, Алан всё-таки появился на ужине. Но вёл он себя крайне странно. Спросил о моём самочувствии и без дальнейших расспросов или рассказов приступил к еде.

– Я хотела бы знать, что приключилось с Кэт, – не дала ему отгородиться от меня молчанием.

Он вздохнул.

– Боюсь, вам придётся подыскать новую камеристку. Честно говоря, госпожа Ротвер, на мой взгляд, не такая плохая кандидатура. С ней можно найти общий язык. В отличие от… – он осёкся и не стал произносить имя Лукреции вслух.

– Над кандидатурой я подумаю. Но меня волнует, почему понадобилась новая камеристка?

– Ваша Кэт Симас уплыла вместе Вальдом. На остров. История долгая, Эмили, – сказал он, по-прежнему не глядя на меня. – Не хотелось бы обсуждать это при слугах. Скажу только, что не мог не отдать вашу Кэт. Таковы порядки Иль-Нойер. Она должна была вернуться на родину.

Он говорил со мной так сдержанно и отстранённо, что у меня по спине пробежал холодок.

– Но позже вы расскажете мне подробнее, правильно?

Он задумчиво кивнул и снова принялся нарезать лежавшее на его тарелке мясо. Его отстранённый вид и безучастность, с которыми я уже мысленно попрощалась, заставляли кровь стыть в жилах. Я не хотела видеть жениха таким.

– Алан, да посмотрите же на меня! – закричала в отчаянии.

Он наконец поднял взгляд серых, словно свинцовое небо, глаз, и я выдохнула с облегчением. По-прежнему живой. Ни следа от его каменного состояния. Но хмурый. Такой хмурый.

– Наверно, после случившегося, – начал Алан, откладывая в сторону приборы, – вы захотите уехать…

Сердце в груди ухнуло вниз. Не такого разговора я ожидала.

– А вы хотите этого, Алан? Чтобы я уехала.

Он покачал головой.

– Нет, Эмили. Я этого не хочу.

– Тогда я останусь.

Он замер, словно боясь пошевелиться.

– Но при одном условии, – добавила, размораживая воздух.

– Каком? – хриплое и почти шёпотом в ответ.

Во мне начал просыпаться азарт.

– Я останусь, если вы догоните меня, Алан, – я спокойно отодвинула тарелку, вышла из-за стола и направилась к двери. Игриво обернулась у выхода, а потом побежала со всей мочи. Позади, после мгновения тишины, раздался грохот упавшего на пол стула и звук поспешных шагов вслед за мной.

В этой на вид случайной игре я точно знала, куда нужно привести Алана Грэмта. И он не должен был поймать меня раньше срока.

Я ринулась к лестнице, пробежала пролёт второго этажа и стала подниматься выше. Туда, где начиналась центральная башня здания и подъём становился тяжёлым и почти отвесным.

– Эмили, – оклик позади.

– Догоняйте, Алан, – раззадоривала его и бежала быстрее, ощущая болезненное жжение в лёгких и покалывание в боку. Лестница поднималась винтом, отнимая силы и окончательно сбивая дыхание. Ещё немного. Ещё чуть-чуть и мы окажемся на верхней площадке. Там, где годами безжизненно и серо высился семейный вензель Грэмтов.

Поздний вечер встретил меня прохладным ветром и затянутым, особенно тяжёлым небом. Будто тучи налились водой и вот-вот готовы были прорваться. Вензель почти не горел. Сила, полученная им от Твердыни, за время моего беспамятства сошла на нет. Нельзя позволить ему потухнуть. Нельзя.