Едва начав просыпаться, Ник протянул руку к Джейн.

Но его рука нащупала лишь теплую простыню в том месте, где должна была быть его жена, и задержалась там, пока Ник окончательно сбрасывал сон. И с ясностью в его сознании вспыхнули воспоминания о прошедшей ночи и о том, как пару часов назад он, проснувшись, разбудил Джейн поцелуями, и они снова занялись любовью. В первый раз это было яростно, в последний – нежно и неторопливо. Ник с удивлением обнаружил, что совсем не пресыщен, что снова желает Джейн.

Он открыл глаза и посмотрел на шелковый, персикового цвета полог над кроватью, прислушиваясь и ожидая ее возвращения. По его лицу расплылась довольная улыбка, смягчившая резкие черты лица. Он никогда не думал, что может чувствовать себя так прекрасно, быть таким спокойным и расслабленным, таким довольным. «Поскорее возвращайся, Джейн. Я хочу тебя, дорогая…»

Он закрыл глаза. Наберется ли он храбрости, чтобы сказать Джейн, как много она для него значит? Что без нее у него впереди – лишь мрак и отчаяние? Что она – и солнечный свет, и радость его жизни? Что он любит ее?

Он был трусом. Он боялся ее из-за того, что его чувства к ней были необъятны…

И тут он услышал отчетливые звуки рвоты.

Граф мгновенно вскочил с кровати; звук в туалетной комнате повторился. Мрачный и решительный, он бросился туда и обнаружил Джейн стоящей на коленях и склонившейся над раковиной. Лицо ее было бледным до зелени.

– В чем дело? – воскликнул он, охваченный паникой. Он опустился рядом с ней, обнял ее, и она устало прислонилась к мужу.

– Джейн, ты больна!

– Ну, я думаю, это пройдет, – пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.

Он погладил ее по волосам и вдруг застыл, осознав смысл этого утреннего нездоровья. Утренняя тошнота… Он отодвинулся от Джейн и внимательно посмотрел на нее, внезапно насторожившись; он чувствовал себя ужасно, его охватила ярость. Разве утренняя тошнота появляется у женщин не через месяц или около того после зачатия? Ведь не через пару же дней. А Джейн вдруг снова склонилась над раковиной, и ее вырвало еще раз.

Граф изучающе разглядывал ее, и когда Джейн стало лучше, помог ей подняться на ноги. И продолжал наблюдать за ней, пока она умывалась, полоскала рот и мыла руки. И, как ни странно, в это мгновение тело Джейн ничуть не возбуждало его, хотя и было обнаженным, нежным и гибким, с такими соблазнительными формами. Джейн повернулась к нему со смущенной улыбкой и тут же встревоженно спросила:

– Николас, что случилось?

Он горько улыбнулся, с трудом раздвинув губы:

– Наверное, тебе лучше знать.

– Но в чем дело? – недоуменно сказала она, и в ее голосе прозвучало искреннее беспокойство. Она коснулась его руки, но он отдернул пальцы. – Ник! – воскликнула она.

– Ты беременна, – ровным тоном произнес он, глядя на нее холодно и бесчувственно. – И это определенно не мой ребенок.

Джейн уставилась на него.

– Чей он?!

– Бог мой… – прошептала Джейн, касаясь груди Ника, и на ее лице медленно расплылась улыбка.

Но он продолжал хмуриться.

– Так кто же отец, Джейн?

– Я не беременна, – сказала она. – Это просто невозможно… ну, разве что это твое дитя.

– А мне кажется, что ты беременна, но от меня ли? Утренняя тошнота не может появиться так быстро!

– Да ты просто балбес! – воскликнула Джейн. – Говорю же тебе, это невозможно, вряд ли это беременность! Ну а если и так, то причиной можешь быть только ты, Ник. Да нет, это просто грипп, я уверена.

Сердце Ника сжалось. Он схватил Джейн за плечи.

– Да что ты говоришь! Она погладила его по щеке:

– У меня не было никого, кроме тебя.

– Я не понимаю.

– У меня никогда не было другого мужчины, Николас, вообще никогда.

Он ошеломлено таращился на нее, нервно сглатывая. А она ослепительно улыбнулась, снова касаясь его щеки.

– Если я и беременна, милый, то причиной последние несколько дней… или тот день, в библиотеке. Это же так просто!

– Боже… – простонал Ник. – Джейн, это правда? – Он внезапно охрип и едва мог шевелить языком.

– Да.

У нее не было никого, кроме него. Она никогда не отдавалась никому другому. Она была предана ему. Ник внезапно обнял Джейн и прижал к себе, чуть покачиваясь, и по его лицу потекли горячие слезы. «Я люблю тебя, – думал он, видит Бог, я люблю тебя!»

Но он не произнес ни слова.

А потом он в очередной раз подумал о том, любит ли она его. Эта мысль заставила его сердце забиться сильно и болезненно. Но она должна любить его! Иначе, почему бы она хранила ему верность все эти годы? Боже, она должна!

И он вдруг почувствовал, как старое проклятье свалилось с него, что он благословен любовью.

Ник зарылся лицом в волосы Джейн, обнимая ее.

– Николас, – прошептала она, гладя его по спине. – Что с тобой?

Он не ответил. Он лишь крепче сжал ее в объятиях.

Два дня спустя, вечером, граф отправился в гримерную жены. Он снова просидел в полупустом зале, не в силах отвести глаз от сцены, от Джейн. Она завораживала его своей игрой, и он знал, что навсегда к ней привязан.

Когда Ник входил, из гримерной вышел темноволосый человек в очках. Это был менеджер «Критериона», и он коротко кивнул графу. Рядом с Джейн сидел Гордон, серьезный и мрачный, но граф смотрел только на жену. Она устроилась на диване, бледная и напряженная, а вокруг лежали десятки белых роз; розы заполнили всю гримерную. Это были его белые розы, и граф улыбнулся.

– Я вас оставлю, – сказал Гордон. – Доброй ночи, Джейн, Шелтон.

– Николас! – горестно воскликнула Джейн, как только за Гордоном закрылась дверь.

В одно мгновение он очутился рядом с ней, схватил ее руки и осыпал их поцелуями.

– Милая, что случилось?

– Ты не должен присылать мне столько цветов, – просто сказала она.

– Пьеса снимается?

Она кивнула, глядя на него огромными светящимися глазами. Он обнял ее, и она уютно устроилась в его объятиях, закрыв глаза.

– Будут и другие пьесы, Джейн. А ты была прекрасна. Это я могу засвидетельствовать.

Она вздохнула.

– Думаю, ты не слишком объективен. – Она улыбнулась, но тут же снова посерьезнела. – Но это всегда так печально – когда спектакль отживает свое. Как будто кто-то умирает.

Он гладил ее по волосам, касался пальцем виска. Он хотел только одного: забрать ее и детей и уехать в Драгмор. Но теперь он передумал.

– Мы останемся в Лондоне, – сказал он. – Не поедем в Драгмор.

– Что?!

Он нежно улыбнулся:

– Я ведь понимаю, как много значит для тебя сцена. Найдется другая пьеса. Все будет в порядке. Забудь о том глупом соглашении, которое мы заключили. Ты прекрасная мать и изумительная актриса, и ты уже доказала, что можешь совмещать эти занятия.

Глаза Джейн наполнились слезами. Она прижалась к мужу и расплакалась.

– Джейн… – Ник растерялся. Что он сделал не так? Он просто хотел, чтобы она была счастлива. – Милая, если я что-то не то сказал…

Она затрясла головой, шмыгая покрасневшим носом.

– Ты просто ангел, Николас, – мягко сказала она. – Ты великолепен. И твое предложение чудесно.

Он попытался скрыть удовольствие от ее комплимента, но ему это не удалось.

– Ну… – Он пожал плечами, но улыбался при этом от уха до уха.

– Но я сама хочу поехать в Драгмор, – заявила Джейн, гладя его по щеке. – Я хочу побыть наедине с тобой и детьми. Ты ничего не имеешь против?

– Против? – Он чуть не заорал от восторга. Потом расхохотался, прижимая к себе жену. – Джейн, – низким голосом произнес он, – меня ни разу в жизни не называли ангелом!

Джейн стояла перед туалетным столом в своей спальне, и по ее лицу бродила мечтательная улыбка, пока Молли застегивала пуговки на спине ее платья. Она ужасно, греховно заспалась сегодня. Но ведь она заснула лишь перед самым рассветом. Улыбка Джейн стала шире. Она вспомнила прошедшую ночь.