Кондор отвернулся и в угрюмом молчании налил в чашку какую-то темную, вязкую штуку, которая пахла резко и неприятно. Лакрицей. Ненавижу лакрицу.

Корвин проснулся, покосился на меня и снова спрятал клюв под крыло, словно бы решил, что раз я тут, рядом с его хозяином, то за мной можно особенно не следить.

– Я не вовремя, да?

Вместо ответа Ренар положил руки мне на плечи и подтолкнул в сторону от двери, ближе к креслу в углу, потертому и не слишком удобному, – оно стояло рядом со стеной. Внизу, почти у самого пола, я заметила печную заслонку. От стены шло мягкое, уютное тепло.

– Очень не вовремя, – вздохнул Ренар. – Но раз ты все равно тут… не отправлять же тебя обратно без фонаря?

– Если только леди Лидделл не выдрессировала фэйри так, что он смирился и стал протаскивать ее через тени к любой цели, которую леди изволила пожелать, – Кондор недобро усмехнулся и одним глотком выпил все, что было в его чашке. И поморщился: – Ненавижу лакрицу.

– В большом мире все идет своим чередом, – сказал Кондор, чуть не зевнув. – А Дар, кажется, начал путать меня с почтовым голубем.

Он тяжело вздохнул и повертел головой из стороны в сторону, касаясь пальцами каких-то точек на шее.

Мы все втроем сидели на полу, парни – скрестив ноги, я – обхватив колени руками и старательно завернувшись в выданный мне плед. Ни дать, ни взять трое растерянных детишек, сбежавших ночью из собственных спален, чтобы обсудить план похода в волшебную страну, начинающуюся сразу за садовой изгородью. Ренар лениво курил, привалившись спиной к кровати, и время от времени пытался растормошить Корвина, который наблюдал за всеми нами с видом мудрого дядюшки, вынужденного следить, чтобы мы действительно не натворили глупостей.

Кондор рассказывал, устало и ворчливо, о том, где он пропадал в последние дни. Имена людей и названия мест смешались для меня уже через пару минут беседы, и я сидела и слушала, скорее из желания побыть в привычной компании, чем потому что мне правда было интересно.

Обо мне в большом мире если и говорили, то Кондор решил мне это не сообщать.

– Я не мотался столько между Альбой и Арли, кажется, с того времени, как мы с Даром вернулись в страну. Но тогда у его высочества не было в распоряжении еще трех волшебников и целого штата внутренней охраны.

За ворчанием Кондора, впрочем, можно было заметить странное воодушевление, словно вся та суета, из-за которой он сейчас снова походил на свежеподнятое умертвие, ему нравилась. Всем, кроме усталости.

– Твои методы перемещения в пространстве весьма специфичные, – сказала я, тонко и нервно улыбаясь. – И удобные. Ты же тут вроде бы один такой, с особыми отношениями с зеркалами, нет?

Маг посмотрел на меня, задрав подбородок, и оскалился.

– Спасибо, милая, я чуть было об этом не забыл, – сказал он.

Я пожала плечами, мол, всегда пожалуйста, и сделала вид, что несуществующие крошки на пледе, которые очень-очень нужно стряхнуть, интересуют меня куда больше, чем кое-чьи проблемы с вежливостью.

Кондор на меня злился. Уже меньше, чем в тот момент, когда я оказалась на пороге комнаты, но злился. Я понимала почему, но внутри себя считала, что он мог бы проявить больше сочувствия и, да, широты взглядов. Потому что в замке, думала я, все правда было иначе. Мало ли, у кого мы засиживались допоздна.

Мало ли, в чьей кровати спали в ту ночь, когда не стало Хельды.

– Впрочем, то, что ты здесь, даже хорошо, – вдруг сказал Кондор и подал Ренару знак подвинуть брошенную у окна сумку поближе.

Ренар фыркнул, но промолчал, не решаясь лезть со своими замечаниями. Перехватив мой взгляд, он улыбнулся мне и едва заметно подмигнул, мол, не бери в голову, милая, некоторым не помешало бы вспомнить о хороших манерах.

– Габриэль Моррис очень надеется видеть леди Лидделл у себя в гостях, – Кондор с вежливой, но все еще прохладной улыбкой передал мне незапечатанный сургучом конверт с моим именем, выведенным аккуратным, хотя и немного детским почерком.

Я удивленно достала письмо, которое в нем лежало.

– Если быть точнее, он предлагает леди Лидделл навестить некую девушку, которая была спасена не без ее помощи и участия, – продолжил Кондор. То, что он говорил, почти дословно повторяло содержание письма. – И, конечно, интересуется тем, как дела у леди Лидделл, и выражает свою надежду на то, что ее здоровье поправилось.

– Как… мило, – сказала я.

Ренар вытянул шею, пытаясь разглядеть, нет ли в письме чего еще интересного. Корвин сделал то же самое.

– Видимо, с почтовым голубем тебя путает не только Дар, – хмыкнула я. Кондор посмотрел на меня так, что умей он превращать всяких девиц взглядом в жаб, я бы уже сидела у него в кармане. Я вздохнула, очень смиренно и грустно: – У меня не было планов на завтра, как всегда. И если нужно…

– Кроме очередного урока… эм… этикета у Присциллы, – фыркнул Ренар и сощурился, глядя мне прямо в глаза. Он повернул голову, взгляд стал вопрошающим, и я поджала губы, потому что поняла, на что он намекал.

Только вот желание говорить о методах гашения свечей магией куда-то испарилось. Видимо, испугалось кое-чьего сарказма.

– Я, если тебя интересует, не приглашен лично… – добавил Кондор. – Только потому что и так захожу проведать бедняжку раз в пару дней. Так что это лишь формальность на тот случай, если ты захочешь ее навестить.

– А если не захочу?

Я задала этот вопрос, глядя прямо в лицо волшебника. Кондор криво улыбнулся.

Мол, так я и знал.

– Как ты можешь быть столь бесчувственной к судьбе девицы, которую сама же и спасла? – наигранно ахнул Ренар.

Я почувствовала неловкость.

– Это был просто вопрос! Я согласна.

Кондор изобразил на лице удивление. Кажется, искреннее.

– Что, так быстро соглашаешься? – он снова криво улыбался. – Я надеялся, что мне придется уговаривать тебя вылезти из норы еще пару минут.

– Хочу удостовериться, что вы, коварные волшебники, не слишком обижаете бедняжку Бриджет, – ответила я, аккуратно складывая письмо назад в конверт и убирая его в карман халата.

Кондор осторожно кивнул:

– Память, увы, все еще не вернулась к ней, – он смотрел на меня, чуть наклонив голову набок. – Гэб не хочет сильно ее волновать, но надеется, что общение с тобой немного поможет. И потом, мне кажется, тебе было бы полезно сменить обстановку.

Лед в его голосе окончательно оттаял.

Я удивилась.

– Мне нужно броситься к тебе на шею с воплями благодарности? – вырвалось у меня, и я тут же пожалела об этом.

Кондор раздраженно поморщился и вздохнул:

– Лучше обойтись без этого.

Ренар хмыкнул и заерзал, пытаясь сесть поудобнее.

– Мари, кстати, хотела нам кое-что рассказать, – сказал он, глядя на меня в упор.

Его рука поднесла трубку к губам, прямо к тонкой, очень хитрой улыбке.

Кондор в ответ зевнул и устало посмотрел на меня, ожидая, что я сейчас скажу или сделаю.

Я почувствовала себя маленькой девочкой, которую уговаривают показать родителям дурацкую поделку с уроков труда. Очень кривую. Абсолютно дурацкую. Совершенно невовремя.

– Это потерпит до утра, – сказала я и кивнула на Кондора. – Потому что, боюсь, кое-кто уснет на половине рассказа.

Уголки его губ чуть дернулись – тень улыбки была почти теплой.

– Я рад, что ты немного думаешь о других, милая, – тихо сказал волшебник. – Пожалуй, ты права. Я уже не так юн, чтобы спать на полу, а кровать, боюсь, для двоих тесновата. Если ты одолжишь нам свечу или фонарь, я буду благодарен, – сказал он уже Ренару. – И, надеюсь, никто не узнает, что леди Лидделл завела дурную привычку прогуливаться по ночным коридорам.

– Эй! – я аж подскочила с места и скрестила руки на груди.

Плед, конечно, остался на полу.

– Смею тебя заверить, – ответил Ренар, протягивая Кондору небольшой фонарик с кристаллом, – что среди дурных привычек леди Лидделл именно эта отсутствует. Спокойной ночи, милая, – улыбнулся он мне. – Ценю твое доверие.