Нет, пожалуй.

Я фыркнула, и моргнула, и вытянула ноги вперед.

За моей спиной, за несколькими декоративными колоннами, в стене, украшенной картинами, я знала, была еще одна дверь – скромная, почти потайная, вписанная в узор лепнины так, что если не знаешь, что она там есть, то найдешь, лишь случайно открыв – или если она сама откроется, пропуская кого-то, не слишком подходящего этому миру скромной, сдержанной роскоши.

– Ну что же, леди Лидделл, выбрали, куда мы пойдем?

– Мы? – я приподняла одну бровь.

– Я следую за вами тенью, – напомнил фэйри. – По договору и приказу моего хозяина. Это часть нашего с вами сотрудничества, леди Лидделл, – напомнил он и зевнул, показывая зубы, как делал всякий раз, если я начинала его раздражать. – Взаимовыгодного сотрудничества, полезного и приятного для обеих сторон. Вдруг вы упадете с лестницы или провалитесь в очередное зеркало, леди Лидделл? Мой хозяин очень расстроится, – мне показалось, что фэйри начал язвить. – Сломанных игрушек в его жизни было предостаточно, а вы, думаю, несколько отличаетесь от какой-нибудь нарядной куклы, починить которую просила его сестра.

Я отмахнулась от него, встала и сделала пару шагов в сторону от лестницы, туда, где пряталась дверь.

– Я надеялся, что вы пойдете в библиотеку, – Ахо нырнул через тени и оказался передо мной. Он задрал голову вверх, рассматривая одно темное, чуть блестящее зеркало, затесавшееся среди нескольких портретов и пейзажа с пустошами.

– Только не библиотека, – я содрогнулась, разглядывая то место, где прятался вход на черную лестницу.

– Не бойтесь, я пойду с вами, – в голоске Ахо, раздававшемся, как всегда, откуда-то со стороны кота, морда которого оставалась почти неподвижной, прорезался странный энтузиазм.

Еще лучше!

– Только учти, что мне совсем не нравится твоя компания, – раздраженно сказала я. – Даже когда ты пытаешься мурлыкать или гоняться за лентами, я помню, что ты только притворяешься котом. Эта маленькая ложь несколько снижает степень доверия, знаешь ли.

В ответ мне, кажется, раздалось приглушенное урчание – совсем не кошачье.

Потайная ручка, наконец, нашлась, и я попала на еще одну лестницу – более темную, без окон, деревянную и узкую. Единственным ее украшением были добротные перила с резным узором. Ступени, как ни странно, не скрипели, а в воздухе пахло не затхлостью и пылью, а деревом и еще немного – дымом. Куда уютнее, чем там, в парадной части. Потолок здесь был заметно ниже и без украшений.

– Покажи мне, где живет Ренар, – попросила я у Ахо, не опуская взгляд. Мне очень не хотелось споткнуться и уронить свечу, потому что окна здесь были закрыты, кажется, ставнями, и без свечи я тут ноги переломаю. Кот вдруг лег так, что мне пришлось его перешагивать. – Это что, попытка высказать осуждение?

– Не думаю, что это хорошая идея, леди Лидделл…

– Потому что любая другая леди так бы не поступила?

Я остановилась, глядя на кота. В окружающем мраке его глаза отражали огонь свечи особенно ярко, бликовали, огромные, чуть влажные, чуть светящиеся сами по себе. В остальном Ахо сам напоминал пушистый сгусток тьмы.

– Местные леди поступают и не так, просто не попадаются, – очень тихо сказал он и прошел чуть вперед, следя, чтобы я не отставала. – Но, думаю, ваша цель несколько отличается от тех, которые преследовала бы какая-нибудь другая леди, решившая среди ночи навестить мужчину, гостящего в одной с ней доме. Просто время, леди Лидделл, вы выбрали не совсем подходящее, – Ахо принюхался и замер у одной из дверей – самой обыкновенной, деревянной, плотной.

И замолчал, горделиво щурясь.

Я запоздало поняла, что Ренар вполне может быть уже не один – это, на мой взгляд, было вполне в его духе, и почувствовала, как краснею.

Спрашивать было уже поздно – меня могли услышать, как поздно было думать, что вместо халата можно было бы надеть одно из простых платьев – то, которое не требовало посторонней помощи, и я собралась было развернуться, чтобы позорно сбежать, как свеча замигала. Она почти оплыла, растаявший воск заполнил всю выемку в металлической чаше подсвечника, и, кажется, даже если я смогу спуститься вниз, я рискую оказаться в полной темноте.

Нужно было выпросить себе фонарь с кристаллом, подумала я, досадливо стиснув зубы.

Ахо с самым ехидным видом прошелся туда-сюда мимо двери и снова уселся на пол, уставившись на меня.

Если ты уйдешь, было написано у него на лице, я буду стебать тебя ближайшую пару недель, да еще и так, чтобы кто-нибудь непременно заинтересовался или догадался. Например, тот, к кому ты решила наведаться среди ночи, дурочка трусливая.

Или тот, чьим хорошим отношением к себе ты, кажется, дорожишь, и кого очень не хочешь подставить, совершив какую-нибудь глупость.

Я нервно сглотнула и, напустив на себя чуть уверенности в себе, постучала, надеясь, что Ахо меня не обманул.

Кому-то стоило быть чуть внимательнее к окружающим, подумала я, переступая с ноги на ногу перед закрытой дверью. Потому что я даже не поинтересовалась, где в этом доме поселились все остальные.

Свеча все таяла, от нее остался крошечный огарок с одной высокой, истончившейся стенкой и лужица воска, из которой торчал фитиль.

Если дверь не откроется, я останусь в кромешной тьме.

Я бросила взгляд на Ахо, который, видимо, поняв, что я сейчас испугаюсь и слиняю, вскинул голову и коротко посмотрел на дверь еще раз.

Он поднялся, потянулся, как самый настоящий кот – притворяться с каждым днем у него получалось все лучше, – и, поднявшись на задние лапы, вцепился в дверь когтями.

– Мяу, – сказал он – отчетливо и громко.

И повторил – видимо, для верности, вдруг с той стороны не услышали.

Дверь открылась раньше, чем я ожидала.

– …послышалось, откуда тут могут быть кошки? – сказал Ренар кому-то в глубине комнаты и тут уже увидел сначала Ахо, а потом меня.

Точнее, кажется, сначала мои голые ноги, а потом уже все остальное.

Ахо самодовольно облизнулся и нырнул в темноту быстрее, чем кто-то из нас успел возмутиться. Я почему-то не сомневалась, что он вылезет из теней в самый неподходящий момент.

Ренар привалился к дверному косяку, перегородив собой тот кусок комнаты, который я могла бы попытаться рассмотреть, и скрестил руки на груди. Я заметила, что он был одет так, словно готовился куда-то уходить или только что вернулся и еще не успел раздеться и тем более не собирался ложиться спать.

– Доброй ночи, – прохладно сказал он, разглядывая меня без тени улыбки.

Я кивнула в ответ, не зная, что и сказать. Он, в свою очередь, кажется, не знал, что со мной делать.

Свеча мигнула в последний раз и погасла.

Я от неожиданности выронила подсвечник, который с тихим звоном упал на дощатый пол и покатился куда-то в сторону, наверное, оставив вокруг себя капли воска.

И снова наступила тишина.

– Добропорядочным барышням в приличных домах ночью положено спать, золотко, – устало вздохнул Ренар и, сцапав меня за плечо, утащил в комнату и бесшумно закрыл дверь.

– Я отлично выспалась, спасибо, – я вывернулась из его хватки и отступила к стене, пряча руки за спиной.

Потому что на широком подоконнике сидел Кондор, а рядом с ним стояла глиняная бутылка и чашка. Знакомая уже мне сумка, в которой маг обычно таскал всякие важные бумаги для Дара, лежала на полу, прямо на небрежно брошенном на пол же сюртуке. Рядом, на приставленной к стене кровати – куда более узкой, чем моя – висело пальто, около которого спал, сунув голову под крыло, Корвин.

– А ты что тут делаешь? – выпалила я вместо того, чтобы краснеть и смущаться.

Лучше бы тут обнаружилась какая-нибудь девица, вот правда.

– Я? – маг лениво моргнул и махнул рукой в сторону бутылки. – Пытаюсь расслабиться и отдохнуть. А ты, как я понимаю, решила поискать компанию для игр, раз не спится?

– Да, знаешь, надоело заставлять Ахо гоняться за бантиком, – я обхватила себя руками, спрятав ладони под мышками, и нервно переступила с ноги на ногу.