Сочельник 1939 г. был последним праздником, который Юлек провел с родными. На пакетах с подарками Юлек сделал шутливые надписи: «Пану Карлу Фучику, дабы он не читал о мандрагоре» – Юлек положил под елку для отца книжку-детектив. «Барышне Вере Фучиковой на случай, если бы мы пришли с визитом, дабы могло быть на столе разостлано» (у Веры, младшей сестры Юлека, вскоре предстояла свадьба. Невеста в подарок получила скатерть). «Ее Хотимержской Милости и Бенешовской Знатности Дворцовой даме Марии Фучик – вечерний наряд для изысканного общества» (так Юлек шутливо намекал на Хотимерж, где мама очень много работала. «Бенешовская знатность» – мама родилась в г. Бенешове. Вечерний наряд, о котором писал Юлек, был самым обыкновенным халатом). «Эти две посудины заключают в себе особое хитроумное устройство: как только улетучивается жидкость из одного сосуда, тут же откупоривается другой» (отец получил две бутылки вина).

Каждый из членов семьи находил свое имя на большом или малом пакете, а кое-кто – даже на нескольких, особенно мама и дети. Кроме того, для каждого лежал под елкой пакет с книгой – подарок от Юлека. Одарили мы, конечно, и Юлека. Он получил халат, пижаму, носовые платки и сигареты. Юлек тут же надел новую пижаму, поверх ее – новый халат. В нагрудный карман засунул новый носовой платок. После этого он закурил одну из подаренных сигарет и стал прохаживаться по комнате.

Когда были розданы книги, Юлек начал объяснять маленькой Ганке значение картинок. Он обладал огромной выдержкой и терпением. Летом 1939 г., во время каникул, Ганка закончила первый класс и чтение ей еще давалось туго – Либа учила дочку читать, но быстро теряла терпение. Тогда к Ганке подсаживался Юлек, у них дело шло куда лучше.

В это последнее рождество, 1939 г., мы оставались у Фучиков в Пльзене примерно с неделю.

Наш веселый солнечный холл в Хотимерже превратился осенью в склад. Отец развесил на шесте лук, сплетенный в большие золотистые гроздья. На устланном соломой полу лежали яблоки – урожай сада. Нам пришлось перенести свое рабочее место в кухню.

Над кухонным окном отец смастерил проволочную сетку, куда летом клали продукты. Когда после каникул уехала мама, а вскоре за ней отправился, и папа лечить больную ногу, в сетке от всех запасов оставалась лишь пачка маргарина.

Начиная с осени мы с Юлеком спали в комнате, расположенной рядом с кухней, круглые сутки оставляя открытым окно и наслаждаясь свежим воздухом. Зимой 1939/40 г. ударил крепкий мороз. Мы почувствовали его однажды утром, проснувшись от холода и птичьего щебетания. На раме открытого окна сидели две синички. Вдруг одна из них впорхнула в комнату и уселась на спинке кровати. Юлик шевельнулся. Синичка испугалась и юркнула в окно. Юлек встал и взглянул на термометр, прикрепленный к окну.

– Еще бы не замерзнуть! – воскликнул он. – Семнадцать градусов ниже нуля!

На следующий день мне понадобился жир. Я решила достать из сетки за окном пачку маргарина. Но пачка оказалась пустой, хотя форму свою сохранила. Только на одной стороне мы обнаружили небольшое отверстие, через которое, по-видимому, исчез маргарин. Юлек шутя сказал: «Это был не камешек, а дробинка». Этими словами, как известно, заканчивается одна из глав «Робинзона Крузо» Дефо, в которой рассказывается, как Робинзон нашел на необитаемом острове дробинку. Юлек повторял эту фразу, когда сталкивался с чем-нибудь непонятным. Теперь он держал в руках пустую упаковку от маргарина и внимательно ее рассматривал. Да это же синицы выклевали маргарин! А вчера они прилетали упрекать нас за то, что мы о них больше не заботимся. Меня это удивило. Я никогда не слыхала, чтобы синицы ели маргарин. Юлек стал листать «Советчик из Пршедмости». Этот журнал печатал всякую всячину об овощах, деревьях, домашних животных, птицах. Там Фучик прочел, что синицы любят сало. Ну, коль скоро у них не было сала, решил Фучик, птички скушали маргарин.

Близилась весна 1940 г. В начале марта приехал папа. Он очень соскучился по Хотимержу. Через два дня приехала и мама. Солнце пригревало, и на душе становилось веселее. Из земли показались первые нежные зеленые травинки. Плакучая ива у пруда, и та выпустила длинные янтарно-желтые тоненькие, как веревочки, ветки. Ветер и солнце высушили лужи на дорожках перед домом и на дворе, где бегали друг за другом Йерык и Бланка. Пес Виктор в большой проволочной конуре с завистью глядел на них, потом вставал на задние лапы и остервенело лаял. Нашему папе очень хотелось сохранить за Виктором репутацию злого сторожевого пса. Поэтому его днем держали в клетке и выпускали только ночью. Но, несмотря на столь суровый режим, Виктор был самым смирным из всех наших собак.

Вскоре наступили настоящие весенние дни. Однажды мы сидели в холле за работой. Вдруг Юлек спросил:

– Густина, хочешь увидеть усатую птичку? Смотри!

Я с недоверием взглянула в указанном направлении. На перилах террасы прыгала какая-то птаха. Из ее клюва торчали усы, они были гораздо длиннее, чем тело самой птички. Скок, скок по перилам, затем короткий перелет на стол, стоявший на террасе, потом снова скок к отверстию’ посреди настольной доски, устроенному для древка полосатого зонта, и птичка юркнула внутрь, в скважину полой ножки стола. Мы с интересом наблюдали. Через минуту птичка вылетела, но без усов. Это была синичка. Мы подождали, что будет дальше. Прошло совсем немного времени, опять появилась усатая синичка. Она мастерила гнездо.

Мы были так поглощены работой, что о синице совсем забыли. Когда стало совсем тепло, Юлек предложил перебраться на террасу. Он принес из холла книги, бумагу, положил на стол и вдруг замер. Прижав палец к губам, он дал мне знак, чтобы я тоже молчала. На террасе стало тихо, только из сада доносилось пение птиц. Юлек взял со стола бумагу и зашелестел ею. Изнутри полой ножки стола в ответ мы услышали отчетливое шипение. Я с интересом нагнулась над отверстием, но там была кромешная тьма. Юлек зажег спичку, но диаметр дыры был слишком мал и спички не помогли. Тогда Юлек решил воспользоваться крошечной испытательной лампочкой, которой мы контролировали аккумуляторы радиоприемника. Присоединили лампочку к батарейке и осветили глубокую «шахту». Почти на самом дне пустой ножки сидела синица, наклонив головку набок. Единственный видимый нам глаз испуганно глядел вверх на луч яркого света. Птичка замерла.

Нам пришлось освободить стол, чтобы не нарушать покой синички.

С тех пор мы иногда наблюдали за тем, как на перила террасы садится синичка, оттуда перелетает на стол, попрыгает и юрк в дыру. Если близко подойти к столу, то можно услышать тихое шипение. Но чаще в полой ножке стола царила глубокая тишина. Однажды пошел дождь. Юлек оторвался от работы и взглянул на террасу. Капли дождя падали на стол и стекали в круглое отверстие. Гнездо синицы оказалось под угрозой затопления. Фучик принес крышку от коробки, изогнул ее, придав ей форму шалаша, и поставил над отверстием в столе.

– Ну и место же она выбрала себе для гнезда, – промолвил он.

Однажды утром мы заглянули в гнездо. Старой синицы в нем не было. Зато мы увидели целый выводок голых синичек. Их желтые клювики образовали кружок, словно на дне полой ножки стола лежал букетик, обрамленный желтыми цветочками первоцвета. Пока мы разглядывали выводок, на перила опустилась синица-мать с кормом в клюве. Она нетерпеливо ждала, когда мы отойдем от гнезда. А над холлом на крыше радостно распевала другая птичка. Когда Юлек увидел, сколько труда тратят взрослые птицы, чтобы накормить молодых птенцов, сколько рейсов им приходится совершать, он начал потихоньку брать у мамы маргарин и подкармливать синиц. Но однажды попался. Мама застала его прямо на месте преступления.

– А я ума не приложу, куда так быстро уходит маргарин. Вот кто, оказывается, виновник!

Юлек обнял маму и, смеясь, сказал:

– Мамочка, не погибать же птичкам.

Пришел день, когда взрослые синицы не спустились к молодым, а уселись на крыше и необычно громко защебетали. На человеческом языке это могло означать: «Ну-ка, выходи, вылетай!» Из глубины полой ножки стола послышался шум. Юлек, конечно, не мог не поинтересоваться тем, что происходит в гнезде. Заглянув туда, мы увидели, как молодые синички, одна за другой, расправляют крылья, готовясь вылететь на свободу. Но сделать это было не так-то просто: гнездо находилось глубоко внизу, словно на дне колодца. Наконец из его глубин показалась темная головка, а за ней и вся птичка. И вот на столе сидела уже молоденькая синичка и удивленно посматривала на окружающий мир. Старые синицы стали настойчиво звать ее на перила. Молодая расправила крылья, неуверенно замахала и опустилась на перила. Старые перелетали на ближайшее дерево. Птенец последовал за ними.