Это сравнение рассмешило меня, и я не смог сдержать фырканья. Секине-сенсей, повернувшись ко мне, бросила: «Вот видите, он уже идёт на поправку», а потом пошла в соседнее помещение, держа в руках использованный одноразовый шприц.

Куша присел на краешек кровати и потрепал меня по руке.

— Об учёбе даже не думай, понял? — тихо вымолвил он. — Отдыхай столько, сколько нужно: преподавателю мы всё объясним.

— Подожди… — я протянул руку, которая почему-то мгновенно налилась свинцом. — А что насчёт…

— Об этом тоже не волнуйся, — Аято присел на корточки, и его красивое лицо оказалось близко-близко от моего. — Проблема решена. А ты отдыхай, хорошо?

Я кивнул, чувствуя, как постепенно проваливаюсь в сон: видимо, нервное напряжение сказывалось, и моё сознание автоматически отключалось, чтобы позволить усталому мозгу взять перерыв. До моего слуха донёсся едва слышный щелчок закрывающейся створки, а потом я провалился в тяжёлый сон.

***

Поляна с мягкой зелёной травкой и яркими цветами была залита солнцем. Небо того самого чистейшего лазурного оттенка, который бывает только в июне, нежно касалось холмов, а лёгкий ветерок разносил сказочные ароматы.

Мы сидели на холме, отставив руки чуть назад и глядя наверх — туда, где завораживающе проплывали облака. Трава ласкала наши пальцы, а солнце невесомо касалось лучами лиц.

Я повернул голову. Рядом со мной расположился… Кто?

Не вполне понятно.

Это была эфемерная фигура, от которой исходил слепящий свет. Она напоминала лицо ангела на одной из фресок в церкви, куда я когда-то зашёл.

А зачем я туда заходил? Я ведь не принадлежал ни к какой религии…

Ах, верно. В детстве мама повела меня туда. Ничего не объяснив — она никогда это не делала. Просто взяла меня за руку, и мы куда-то поехали на автобусе, где рядом с нами сидела женщина с корзинкой, в которой были какие-то травы. Оттуда очень приятно пахло, но я не осмеливался нагнуться поближе или спросить у женщины, что это за растения. Так и продолжал сидеть у мамы на коленях ровно.

Сколько мне тогда было: четыре? Не помню…

Вдруг фигура повернула ко мне светящееся лицо и улыбнулась. Из-за лучей, которые она источала, мне было сложно это разглядеть, однако я откуда-то был уверен: да, она улыбается. Улыбается именно мне.

И вот она заговорила. Её голос был ни на что не похож: казалось, много-много голосов что-то шептали одновременно.

«Маса-чан… Маса-чан…».

***

Я резко открыл глаза и с шумом вдохнул.

Голос Секине-сенсей донёсся до меня из соседней комнаты.

— Вы себе не представляете, какой это был кошмар! Хорошо ещё, что она решила уйти… А, в Академи? Ну, здесь всегда всё хорошо… Если бы ещё некоторые наглые личности не приходили сюда якобы работать…

Видимо, медсестра разговаривала по телефону.

Я медленно сел на кровати и попробовал осторожно повертеть головой. Всё было в порядке: физически я чувствовал себя прекрасно.

А вот в душе царил полный раздрай.

Этот сон… Что он значил?

«Маса-чан»… Так меня называл только один человек. И с тех пор — с того дня, как я обнаружил её в петле, — я не слышал такого обращения ни от кого.

Свесив ноги с кровати, я поморгал. Всё вокруг было размыто; оно и понятно: мои очки лежали на тумбочке рядом. Я надел их и встал.

Что ж, пожалуй, хватит отдыхать.

Я сверился с наручными часами. Надо же, проспал меньше часа! Это хорошо: пропустил только один урок. Сейчас у нас по расписанию должен быть английский, а пока — время перемены, которая только началась.

Я прошёл из лазарета в кабинет Секине-сенсей, которая сидела за своим столом у проводного телефона, и поклонился. Она улыбнулась мне и помахала свободной рукой.

И я направился в аудиторию.

На лестнице я встретился с Фредом и Кушей, который, по-видимому, спешили ко мне. Эмоциональный американец обнял меня так, что кости затрещали, и с чувством расцеловал в обе щеки. Куша хмыкнул и вытянул губы, поиграв бровями, за что получил от меня несильный тычок в плечо.

— Ты как, мой прекрасный Масао? — намного громче, чем стоило, спросил Джонс.

— Уже намного лучше, — я улыбнулся. — Передумал умирать.

— Отлично, — Фред широко улыбнулся. — Сегодня после уроков, Масао, я провожу тебя домой, и там мы поговорим, хорошо? Думаю, тебе это нужно.

Куша хмыкнул и закатил глаза.

— Фред так хорош в том, чтобы определять, кому что нужно, как и все его соотечественники. А я как скромный японец просто увяжусь за вами и прихвачу с собой Аято: устроим славные поминки по нашей общей знакомой.

Я потупился, поняв, что он имеет в виду.

Что ж, давно пора. Я готов.

И, подняв голову, я улыбнулся друзьям, проговорив:

— С удовольствием приму вас у себя.

========== Глава 60. Братья и сёстры. ==========

Вторая половина дня прошла куда более мирно и скучно, чем первая. Самым знаменательным событием оказался урок английского, на котором мне удалось даже ответить и получить отличную оценку.

Ивасаки Юми и Роншаку Мусуме старались держаться как можно дальше от меня, даже не пересекаться взглядами, а вот Мегами подошла ко мне и серьёзно приказала сразу после уроков отправляться домой.

— Твои друзья мне обо всём рассказали, — вымолвила она, теребя пальцы и глядя мне прямо в глаза. — Айши я тоже отпускаю, чтобы он смог тебя проводить. Наберись сил, хорошо?

Я поблагодарил её за заботу и торжественно заверил, что со мной всё будет хорошо.

Но меня всё ещё беспокоило одно обстоятельство.

Проблема в виде Муджа была решена бесповоротно: семья Сайко обладала огромной властью в нашей стране, и пойти против них означало подписать себе смертный приговор. Джану Маки имела сильное влияние в своей среде, но она прекрасно осознавала: одно слово кого-либо из Сайко — и с ней покончено. Она могла запугивать нас — обычных школьников, — но когда в игру вмешался один из отпрысков великого клана, ей пришлось отступить, ведь представители этой семьи раздавили бы её как блоху.

Формально я тоже был отпрыском Сайко, но кого волнует какой-то бастард? А вот законный сын, с гордостью носящий эту звучную фамилию, вполне обладал и нужной аурой, и необходимыми качествами характера. Он смог припугнуть их всех, непрозрачно намекнув, что уничтожит, если слух о нём и Инфо просочится куда-нибудь.

И он был вполне способен сделать это.

Мы шли до Канко, и разговор поддерживал Аято: он придерживался самой нейтральной темы — школьных дел.

Перевалило за половину января, и скоро должно было наступить весьма ответственное время: выборы президента школьного совета. Сам Айши не собирался баллотироваться, но заявил, что когда пойдёт в выпускной класс, всё же попробует свои силы, ведь Мегами тогда уже не будет обучаться в Академи.

Мы дошли до Канко, я отпер дверь и, как и требовалось от гостеприимного хозяина, пропустил гостей вперёд.

Моя скромная квартира не была рассчитана на столько человек, и потому она сразу же показалась мне в разы теснее, чем обычно, зато теплее.

Пока мои друзья осваивались, расхаживая по дому в одних носках (ибо у меня не нашлось такого количества домашних тапочек), я быстро включил компьютер и оформил заказ на доставку в ближайшей пиццерии.

Уже через полчаса мы, уютно устроившись прямо на полу, неистово пожирали пиццы, запивая их горячим чаем, который я успел приготовить.

Мы были абсолютно расслаблены, но я понимал, что не стоило долго игнорировать слона в комнате.

У меня имелась отвратительная привычка — отворачиваться от проблем, делать вид, как будто их не существовало, попусту надеясь на то, что они решатся сами собой. Это никогда не срабатывало; напротив, одна неприятность обрастала прочими, и они множились, как бактерии на ранке. Однако подобный опыт меня ничему не учил, и я частенько прибегал к подобной страусиной политике.

Но сейчас пора было это изменить.

И я, отложив свой кусок пиццы на одноразовую картонную тарелку, произнёс: