Разговор перешел в обсуждение возможностей их новой формы. Вопрос о том, нужен ли им сон, был спорным, и они обсуждали целесообразность обучения механиков как врачей, когда послышались первые шаги.

Они принадлежали человеку, чье лицо, украшенное аккуратной проволокой Ван Дайка, придавало ему вид врача из плотской жизни, но который оказался на самом деле адвокатом по имени Робертс. Он был в восторге от необычайной молодости и жизненной силы, которые он почувствовал в новом воплощении. Полностью одетый в утреннюю одежду, он выдал информацию о том, что он был одним из группы из четырех человек, которые добились превращения в металл на крыше Фрэнч-билдинг. Он быстро погрузился в обсуждение технических деталей с Беном, что оставило двух других в стороне, и они отошли в сторону здания на Седьмой авеню, чтобы посмотреть, видны ли еще люди.

– Ты сильно скучаешь по людям? – спросил Мюррей, чтобы завязать разговор.

– Ни капельки, – призналась она. – Мое главное впечатление – радость от того, что завтра днем мне не придется идти на чай к де Ла-Порам. Хотя, я полагаю, со временем нам будет их не хватать.

– Я не думал об этом, – ответил Мюррей. – Жизнь становилась довольно сложной и искусственной – по крайней мере, для меня. Было так много вещей, которые нужно было сделать, прежде чем начать жить – ты понимаешь, выбрать подходящих друзей и все такое.

Девушка понимающе кивнула.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Моя мать закатила бы истерику, если бы узнала, что я сейчас здесь и разговариваю с тобой. Если бы я встретила тебя на танцах в Вестчестере, для меня было бы совершенно нормально провести с тобой полночи и пить джин вместе, но встретить тебя днем на улице… о, боже!

– Что ж, – вздохнул Мюррей, – с этой чепухой теперь покончено. Что вы скажете, если мы вернемся и посмотрим, как поживают остальные?

Они нашли их в самом разгаре их спора.

– …очевидно, какое-то вещество настолько летучее, что простой контакт с живой тканью вызывает реакцию, при которой ничего не остается ни от элемента, ни от ткани, – говорил Бен. – Вы заметили, что эти металлические полосы воспроизводят мышцы почти идеально.

– Да, – ответил юрист, – но они слишком гибкие, чтобы быть каким-либо металлом, который я знаю. Я готов предоставить вам более широкие знания в области химии, но это не кажется разумным. Все, о чем я могу думать, это то, что вмешалась какая-то внешняя сила. Например, эти суставы, – он коснулся локтя Бена, – а как насчет маленьких резиновых подушечек на твоих пальцах рук и ног и на кончике носа?

Со стороны остальных было всеобщее желание пощупать свои носы. Все было так, как сказал адвокат – они, пальцы рук и ног, были очень похожи на резину… и подвижны!

– Не знаю, – сказал Бен. – Но кто это сделал? Вот что поражает в вашей схеме. Все превратились в металл, и никого не осталось, чтобы внести изменения, о которых вы упомянули. Тем не менее, давайте позовем остальных ваших людей. Интересно, нужно ли нам оружие? Вы двое ждите здесь.

Он с лязгом направился с адвокатом к такси. Мгновение спустя звук клаксона возвестил об их возвращении. На встрече, помимо самого Робертса, присутствовали его дочь Ола Мэй, шестнадцатилетняя девушка, недовольная тем фактом, что ее туфли на высоких каблуках уже сломались под ее весом, японский слуга по имени Есио и миссис Робертс, одна из тех высоких и пышных женщин из прошлой жизни, которые, к раздражению мужчин, оказывались самыми сильными из всех. У жира, по-видимому, не было металлического эквивалента, и ее широкие пропорции теперь состояли из полос металла, что делало ее необычайно мощной.

С этими вновь прибывшими небольшая группа отправилась на Таймс-сквер, чтобы понаблюдать за клубами дыма, поднимающимися над руинами оперного театра.

– Что дальше? – спросила Глория, присаживаясь на бордюрный камень.

– Ищем больше людей, – сказал Мюррей. – Мы не можем быть единственными лягушками в луже.

– Почему нет? – аргументированно вставил Бен, махнув рукой в сторону усеянной обломками площади. – Вы забываете, что эта катастрофа, вероятно, уничтожила всю животную жизнь мира, и мы семеро обязаны своим выживанием какому-то счастливому случаю.

Японец тронул его за руку.

– Возможно, сэр может сообщить вопрошающему, в таком случае, что это за любопытный птичий объект? – сказал он, указывая вверх.

Они услышали хлопанье крыльев, когда он говорил, и вместе посмотрели вверх, чтобы увидеть, парящую в пятидесяти футах над их головами странную пародию на птицу с четырьмя отчетливыми крыльями, длинным оперенным хвостом и яркими умными глазами, расположенными на куполообразной голове.

Возник момент возбужденного бормотания.

– Что это?

– Никогда раньше не видел ничего подобного.

– Неужели комета сделала это с цыплятами?

И затем, когда странное существо исчезло среди леса шпилей на востоке, голос адвоката, привыкший к таким шумам, заявил о своем авторитете над остальными.

– Я думаю, – сказал он, – что чем бы ни была эта птица, первое, что нужно сделать, это найти какую-нибудь штаб-квартиру и наладить новый образ жизни.

– А как насчет того, чтобы найти побольше людей? – спросила Глория. – Чем больше, тем веселее – и, возможно, есть те, кто не знает, как приятно касторовое масло.

Она улыбнулась металлической улыбкой.

– Огонь… – начал Бен.

– Он отпугнул бы некоторых людей.

Они обсуждали этот вопрос еще несколько минут, наконец решив, что, поскольку все присутствующие были с верхних этажей или пентхаусов высотных зданий, поиск должен быть ограничен такими населенными пунктами. Каждый должен был взять машину, их было сколько угодно для объезда Таймс-сквер, и проехать определенную часть города, собравшись на закате у здания Таймс, где должны были остаться Ола Мэй и Мюррей, которые не умели водить.

Робертс вернулся первым, развернув большой Пежо с мастерством автогонщика. Он никого не нашел, но рассказал любопытную историю. На верхних этажах Нового Уолдорфа три больших окна были разбиты, а в одном углу комнаты, среди лабиринта стульев, удивительно поломанных, как будто игривым великаном, лежала груда мягкой ткани. Посреди этой кучи покоились четыре больших яйца. Он взял одно из яиц и, взвесив целесообразность забрать его с собой, решил, что у него есть более важные дела. Владельцы гнезда не появлялись.

Однако, когда он вышел из здания, быстрое движение тени через улицу заставило его вовремя поднять глаза, чтобы мельком увидеть одну из четырехкрылых птиц, которых они видели раньше, и как только он отъехал, его уши были атакованы потоком визгов и криков от вернувшихся домой. Он не поднимал глаз, пока на него снова не упала тень, и он заметил, что птица следует за ним, летя низко и, по-видимому, соображая целесообразность нападения на него.

Робертс замахал руками и закричал, но это не произвело ни малейшего эффекта на птицу, которая, как он заметил, теперь, когда она была ближе, двигала только задними крыльями, держа передние крылья расправленными, как у самолета. Он пожалел, что у него нет какого-нибудь оружия и за неимением такового он остановил машину у обочины и вбежал в здание. Птица села снаружи и начала долбить дверь, но к тому времени, как она ее пробила, Робертс поднялся по лабиринту лестниц, и хотя он слышал, как она гортанно кричала позади него, она не нашла его и в конце концов прекратила поиски.

Конец этой замечательной истории был представлен широкой аудитории. Прибыла Глория, приведя с собой маленького пухлого мужчину, который представился как Ф. У. Стивенс.

– Спекулянт? – рассеянно спросил Мюррей и по вздоху Глории понял, что сказал что-то не то.

– Ну, я работаю на Уолл-стрит, – довольно сухо ответил Стивенс.

Бен пришел с тремя новобранцами. При виде первого Мюррей ахнул. Даже на металлической карикатуре он без труда узнал высокий лысый лоб, тонкие челюсти и усы, похожие на зубную щетку, Уолтера Бивилла, величайшего из ныне живущих натуралистов. Еще до наступления темноты вернулись остальные – Есио с одним новым приобретением и миссис Робертс, чья энергия соответствовала ее силе, с не менее чем четырьмя, среди них изысканно одетая женщина, которая оказалась Мартой Лами, венгерской танцовщицей, которая была сенсацией Нью-Йорка на время катастрофы.