Данут пел, а слова наполняли его тело силой, которой наполняют тела волшебные или магические снадобья.

— Э, что это с тобой? — насторожился Курбада. Подойдя к своему пленнику, фроглинг сказал:

— Ты знаешь, что я охотник за такими, как ты?

— К-какими? — выдавил Данут.

— О, так ты уже начал говорить? — удивился лжепроводник. — Ну, теперь это уже неважно. Скоро сюда придут те, с кем бы тебе лучше встречаться. Ох, даже не представляю, что они с тобой сделают. А я только охотник за головами врагов.

Снова присев на корточки, Курбада продолжил:

— Спрашиваешь, с какими? Я охочусь за теми, кто может помешать нашим планам.

— Планам джоддоков?

— Джоддоки? Джоддоки, маленький фолк, всего-навсего весенняя вода, уносящая зимний мусор. Джоддоки, их армии со смешными музыкантами, всего лишь орудие. Но это хорошее орудие для истинных норгов, а норги всегда заботятся о своем оружии. Недавно мне поручили принести голову гнома, сумевшего создать оружие против холодной паствы. Знаешь, до чего додумался коротышка? До штуки, которая мешает холодным пастырям управлять своей паство! Каков, а? Но у норгов есть везде свои глаза и уши и они вовремя подсказали нам об опасности. Так стоило ли такому умнику жить? В Скаллене я караулил гнома целых два месяца — проклятые полурослики очень осторожны, но я все-таки сделал свою работу и добыл его голову. А ты, Данут сын Милуда, очень досадил лично джоддоку. И не простому генералу, а Джоддоку джоддоков! Ну, как же мне было не взяться за такую работу? Тем более, что она была довольна простая — выманить тебя из Тангейна, привести к Джоддоку. А мне даже не понадобилось ничего делать. Мой старый друг Гилберт сам попросил меня провести тебя к оркам. Это ли не удача? А еще удача, что он сам открыл нам дорогу в город.

«А ведь точно, — с нарастающей злостью подумал Данут. — Гилберт сам показал предателю потайной ход. Что будет, если через него войдет хотя бы дюжина норгов, способных заморочить головы людям?»

Курбада, еще раз взглянул на бывшего спутника, потом криво усмехнулся:

— А ты покрепче прочих. Вижу, что зелье уже перестает действовать. Что ж, хотел тебя живым доставить, но мертвеца тоже возьмут. Сойдет даже твоя голова.

Длинные руки фроглинга уже тянулись к горлу, когда Данут, подтянув колени к груди, ударил бывшего проводника ногами в лицо, рассчитывая, что от удара тот проломит стенку хижины, застрянет в ней, дав ему время схватить меч. Но плетеный тростник пружинил, отбрасывая фроглинга обратно и воспитанник орков выбросил ноги еще раз. Воспользовавшись смятением проводника, Данут схватил свой меч и выскочил наружу, где больше пространства.

Курбада и впрямь был очень силен. Другой, на его месте, получив такие удары, уже лежал бы без сознания, а то и без дыхания, а фроглинг, немного постоял на коленях, отряхивая разбитые губы, выплюнул крошево из разбитых зубов, потрогал сломанный нос.

Данут встал в боевую стойку, укорив себя, что не стал добивать фроглинга в момент, пока тот был в растерянности. Что—то ему, дураку, помешало! А теперь вот, Курбада ухватил свой двухлезвийный топор и, неизвестно, как пойдет бой.

— Тварь, — с ненавистью фроглинг, пытаясь плюнуть кровью в юношу, но не попал.

Фроглинг не стал размениваться на проверку умений противника, а сразу же рубанул со всего плеча, пытаясь рассечь Данута так же, как недавно рубил нелетучих монстров. Кажется, он был весьма удивлен, увидев, что противник не разлетелся на куски, а только отступил в сторону и стоит теперь перед ним живехонький и здоровехонький. Начиная впадать в ярость, Курбада махнул лабрисом еще раз и, на сей раз, Данут не стал уходить, а принял удар лезвия на клинок.

Сила удара была такова, что рука юноши сразу же загудела, плечо заныло, а меч обиженно зазвенел, недовольный встречей с неблагородным противником.

Старый спор — меч против топора, сила против ловкости и умения. Данут почти сразу понял, что Курбада слишком уверовал в свою силу и не имеет воинского умения. Что ж, ничего удивительного. Откуда возьмется воинское мастерство среди болот, в окружении монстров и чудовищ? На них хватает недюжинной силы. А еще скорости, если фроглинг успевал выпить свое чудодейственное зелье.

Впрочем, не стоит забивать себе голову разбором чужих ошибок. Да и время идет. Вот, Курбада снова замахивается топором, обозначая рубящий удар слева направо, но в последний момент, обманывая противника, перехватывает рукоятку и рубит справа налево.

О том, что меч может не только рубить, но и колоть, фроглинг вспомнил, когда из его спины выступило лезвие клинка.

Он был действительно силен! Кто другой умер бы сразу, но Курбада из рода Фроглингов еще успел замахнуться топором, постоял несколько мгновений на ногах и, только потом упал лицом вниз.

Пока шел бой, жители деревни стояли поодаль, опасаясь приближаться, но когда один из соперников упал, файны начали подходить ближе.

Курбада из рода Фроглингов еще умирал, а Данут уже успел ухватить свой мешок, забросить лямки за плечи и взять лук. Две стрелы он взял в зубы, а третью наложил на тетиву, готовясь к новому бою. Если верить хотя бы двум словам Курбады, жители болот очень трепетно относятся к жизни своих сородичей, а смерть одного из них взывает к отмщению. Даже если у файнов нет луков и стрел, нет железа, это еще ни о чем не говорит. Наверняка они охотятся на крупную рыбу, на болотного зверя, а гарпун с костяным или каменным наконечником, запущенный умелой рукой, может поразить не хуже стального копья. И, не исключено, что болотники смазывают наконечники каким-нибудь ядом. Ну, хотя бы тем, что можно добыть из протухшей рыбы. Жаль, если не удастся дойти до орков. Но, по крайней мере, Курбада уже не сообщит своим хозяевам тайну подземного хода.

Данут насчитал шестнадцать человек (ну, файнов, какая разница?) идущих к нему. Ни у одного из них не было оружия. Когда оставалось шагов двадцать, болотники остановились. От них отделился один из файнов и, показывая открытые ладони, подошел к Дануту.

Воспитанник орков, еще не до конца поверивший, что схватки не будет, отпустил лук, направив стрелу в землю. Поднять его и выстрелить — секундное дело.

Файн, подошедший к парню, был выше своих соплеменников на целую голову, шире в плечах. Судя по множеству морщин, складкам кожи, скрывавшим дырки — место, где положено быть носу, он был очень стар.

— Меня зовут Большой Ранух, — сказал файн. — Я отец нашего народа. Я хочу спросить — ты собираешься убить всех нас? Если да, ты должен начать с меня, чтобы я не видел, как умирают мои дети и внуки.

Данут начал отвечать, но что—то мешало. Он с досадой понял, что так до сих пор и держит в зубах обе стрелы! Осторожно достав их изо рта стрелы, прижал их к луку.

— Большой Ранух, меня зовут Данут, — представился юноша, которому стало немного не по себе. — Я вовсе не хочу убивать твоих детей и внуков. Твой соплеменник первым попытался меня убить, а я был вынужден защищаться. Я приношу вам свои соболезнования. Поверь, мне очень жаль, что так получилось.

— А что ты собираешься делать дальше? Ты хочешь взять наших женщин, наши лодки и наши хижины?

— Нет, Большой Ранух, — замотал головой Данут, напуганный тем, что его заподозрили в желании взять себе женщин—лягушек. Такое бы ему не приснилось и в страшном сне. — Я хочу побыстрее покинуть вашу деревню, чтобы попасть к своим сородичам.

— Что ты собираешься сделать с телом фроглинга по имени Курбада?

Данут снова пришел в смятение. И впрямь, а что он собирался сделать с телом Курбады? Если бы обстоятельства сложились по—другому, так может быть, даже и похоронил бы тело своего бывшего проводника. Все-таки, Курбада два раза спас ему жизнь, а то, что делал это он в своих личных интересах, большого значения не имело. Сейчас же он просто собирался удрать с клятого острова, бросив труп Курбада на произвол судьбы. Чтобы не попасть впросак, юноша осторожно спросил:

— А что полагается делать с мертвыми телами ваших сородичей?