От мыслей о связи с покойной девушкой захотелось отшвырнуть окаянное одеяние — настолько стало жутко. Однако неужели ты сдашься так просто, Мидори? Не время предаваться предрассудкам. Да и можно ли утянуть в мир мёртвых человека, что неспособен умереть?…

Несмотря на вечернее время, людей в оживлённом районе по-прежнему хватало: пришлось двигаться вдоль самых стен. Осторожно. Шаг за шагом. Но статно — так, как учила Микото-сан, — дабы в полутьме заплутавший зевака не признал в Учихе жалкую оборванку.

— На месте… — многочисленные огни освещали поместье главы. Огромное, словно бесконечное, одно только оно могло занять половину улицы, на которой ютилась наша лавчонка: внушать трепет стоит ведь ещё на подступах, да, Фугаку-сан?

Я пробралась через сад: в такое время все собирались за ужином, а в семье лидера время совместной трапезы — непреложное правило, которое никто не смел нарушить. Спальня Итачи-сана как раз находилась чуть поодаль: я заметила, что он любил наслаждаться местными красотами вместе с малышом Саске, когда неугомонный мальчишка в очередной раз просил уделить ему немного времени. Затаившись прямиком под энгавой{?}[Энгава (縁側) — веранда в традиционном японском доме, которая может огибать его с нескольких сторон. Под ней как раз есть пустое пространство, где можно спрятаться.] близ комнаты наследника, я принялась ждать.

Секунды ощущались часами, минуты — вечностью. Только ритмичный стук сердца помогал хотя бы как-то отсчитать прошедшее время. Десять. Пятнадцать. Двадцать…

— Что ты здесь делаешь? — грозная фигура шиноби нависла точно над моей — крохотной и щуплой: сейчас я больше напоминала ребёнка, игравшего в прятки со старшими, а не взрослую девушку, что вот-вот станет женщиной.

— Итачи-сан…

— Что ты здесь делаешь? — он был раздосадован столь неподобающим поведением, но молвил тихо: так, чтобы лишние уши не услышали, — Решила всех привлечь своим шуршанием? — пытаешься быть строгим, но вижу же, что не гневаешься.

— Я не… — не успела договорить, как он очутился рядом и подхватил на руки… Мир перед глазами мазнул нечёткой кляксой — и мы уже стояли посреди какой-то комнаты.

— Вы, гражданские, для нас — всё равно что откормленные медведи. Двигаетесь так же шумно и неуклюже, — ты не проведёшь меня, наследник рода, твои поступки важнее грубых слов. Ругаешь, но отчего же столь бережно ставишь наземь?

— Прошу прощения…

— Зачем пришла?

Сейчас или никогда. Отхожу чуть назад, плавно опускаюсь на колени… не смея глядеть прямо, впериваю взгляд в собственные ладони, расставленные на татами и небрежно задевающие друг друга… наклоняю корпус… чувствую лбом заледеневшие пальцы{?}[Мидори села в позу «догэдза» (土下座) — поза максимального раскаяния или мольбы, при которой человек фактически лбом касается пола.].

— Я умоляю Вас, Итачи-сан, расскажите правду о невесте Шисуи-сана…

И он рассказал. О том, как Норика-сан первой отправилась на опасную миссию, о том, что к разведке вскоре должен был присоединиться Шисуи-сан. Он прибыл на пару дней позже, но вместо невесты нашёл лишь обезображенный труп, над которым измывались враги.

— После этого Шисуи убил их всех, а затем нёс тело Норики до самой Конохи. Два дня.

Красноокий дьявол, как же я ненавижу тебя! За всё, что ты сделал, за всё, что ещё сделаешь… И за ту жалость, которую порождаешь в сердобольном девичьем сердце.

— Шисуи, он… — продолжал Итачи-сан. Как и всегда, сдержанный и внешне безэмоциональный, с глубокой и беспросветной печалью на дне чёрных глаз, — Он очень любил Норику, и после её смерти словно помешался. Каждый день носил на могилу подношения — сладости, которые она любила, цветы, мандарины{?}[Вот для чего Шисуи впервые пришёл в лавку и почему взял всего два мандарина.]. Мы думали, что время излечит его, но потом он… встретил тебя.

Я была готова к этому, но, сколь долго ни готовься, вырвавшаяся наружу правда всегда непомерно тяжела.

— Эти, — плотная ткань кимоно защекотала подушечки пальцев, стоило небрежно провести по рукаву, — Вещи были для неё? — голос норовил задрожать в такт, но я старалась придать ему невозмутимости.

— Да. Вплоть до свадебного кимоно{?}[Поэтому Микото так любезно настаивала, что клан позаботится о свадебном наряде: он уже был готов.].

Ужасно. Противно. Тошно. Хочется закричать, стащить с себя треклятое одеяние, и плевать, что буду опозорена, вырвать волосы — такие же, как у неё… Но я продолжаю сидеть столь же спокойно, как и прежде, ибо оставалось ещё одно, что непременно следовало выяснить…

— Думали, не найду вас? — демон возникает в окне: подобно охотнику, пробравшемуся в лисью нору. Огни цвета киновари горят на фоне почерневшего неба, пока безумное лицо не погружается в желтоватый свет помещения.

— Шисуи, это… — намеревался возразить Итачи-сан, но тут же осёкся. Юноша и девушка, наедине, ночью — всё выглядело слишком очевидно.

— Что ЭТО? — взревел, точно раненый зверь, — Почему я застаю ТЕБЯ с НЕЙ? — но к нам не приблизился. Итачи-сан пытался заслонить меня, я же, напротив, поднялась и плавно скользнула к незваному гостю.

— Как ты нашёл меня? — этот вопрос мучил с момента первой смерти. Ты не всесилен, красноокий демон, как же так получается, что раз за разом находишь, словно не сводишь взгляда ни на миг?

— Интересно, да? Твоя одежда, — по-хозяйски огладил наспех завязанное оби, — Украшения, обувь… Всё, что я дарил тебе, было помечено печатью, так что я всегда знал, где ты, моя Мидори.

Снова эти бесовские заклятия. Неужели использование этой вашей чакры дарует обладателю такую мощь? Тогда мы, чернь, выходит, не более, чем развлечение для благородных господ? Вы можете сотворить с нами всё, что пожелает гнилая душонка: сжечь, утопить, закопать в землю, а теперь… даже отследить, словно мы — помеченный хозяином скот.

Не знаю даже, от чего стало сквернее — от того, что простой люд для вас — всего лишь пыль под ногами — или же от того, как ядовито ты выделил последнюю часть реплики? Не твоя, я не твоя, слышишь!

— А ты бы предпочёл, чтобы твоей была Норика-сан? — впервые подняла на тебя взгляд: твёрдый и уверенный, закалённый не одной смертью, сейчас он дрогнул. Потому что только на одно неуловимое мгновение я узрела в недрах дьявольских очей боль. Всепоглощающую, беспросветную, которую не могла заполнить ни одна «оболочка».

Лик твой исказился яростью. Давай же, убей меня: так, как ты и делал прежде! Но, вопреки предположениям, кинулся ты отнюдь не ко мне.

— НЕ-Е-ЕТ!

Кровь потоком хлынула на татами. Тростниковые маты, устилавшие пол, стремительно напитывались алой жидкостью. Прерывистое дыхание нарушало наступившую тишину.

— Что ты делаешь? — в абсолютном неверии шептал Итачи-сан. Гримаса страха: приоткрывшиеся уста, дёрнувшиеся брови и глаза — испуганные, сожалеющие, раскаивающиеся, мечущиеся. Всё же ты слишком благороден для столь прогнившей семейки, первый наследник.

— Я не позволю вам… умереть, — просипела я. Последние остатки жизни стремительно покидали тело, скованное жгучей болью. Веки отяжелели, когда накатила настойчивая дремота. Я не понимаю, как слабая гражданская смогла опередить тренированного воина. Помогла ли мне метка старухи? Смиловались ли боги? Или же сам дьявол толкнул на трагический шаг?

Хотя… Играет ли сие какую-либо роль, когда душа уже уплывает в пучины кромешного мрака?

Комментарий к (8) Петля 4. Остаться человеком

* Японская веранда (энгава) (источник указан):

https://amiel.club/uploads/posts/2022-09/thumbs/1664431868_25-amiel-club-p-traditsionnii-yaponskii-dom-oboi-26.jpg

* Поза догэдза (источник: сайт 日経ビジネス):

https://cdn-business.nikkei.com/atcl/gen/19/00212/120800005/p1.jpg?__scale=w:500,h:333&_sh=0fb0370ef0

от автора:

детективная составляющая вам нравится, я рада) А как вам отсылки на японскую культуру? Я активно перемежаю канон с реальной исторической Японией, но ни разу не видела комментариев по этому поводу.