***

— Югао-сан, доставка прибыла! — крикнула я как можно громче, дабы бабуля наверняка расслышала. С минуту по ту сторону было тихо, но постепенно стали доноситься шаркающие старческие шаги.

— Ах, это ты, Мидори-тян, проходи, проходи, — по улице разнёсся заливистый звон колокольчика, висевшего под самым карнизом и помогавшего заприметить гостей. Пожилая женщина встретила при полном параде: в не новом, но идеально сохранившемся кимоно, обёрнутая плотным поясом-оби, который, впрочем, скорее придавал ей шарм, с высоким строгим пучком.

Лавка Югао-сан, как и всегда, изумляла яркостью и невообразимыми сочетаниями цветов: здесь и лазурно-синие ожерелья, и кольца с настоящими жемчугами, и благородные черепашьи гребни, и лаконичные девичьи заколки. Несмотря на повышенное внимание со стороны Шисуи-сана, я просто не могла удержаться от того, чтобы не начать рассматривать потрясающие своей роскошью прилавки. Как только овощи были донесены до кухни — а располагалось жильё Югао-сан прямо над магазинчиком, немногим в этом смысле отличаясь от родительского дома — я сразу же бросилась к переливающимся драгоценностям.

Серьги спиралевидной формы, закрученные, точно спящий дракон. Брошь с великолепным рубиновым камнем внутри, обрамлённым узором в виде бьющихся о скалы волн. Широкий браслет из золота, покрытый голубыми эмалевыми вставками. Раньше всё это казалось мне практически императорским великолепием — недоступными сокровищами, которых могли касаться лишь избранные. Однако сейчас я почувствовала себя избалованной, потому как с некоторым разочарованием отметила, что многие подарки Шисуи-сана выглядели в разы величественнее.

И только я собиралась уже прощаться с Югао-сан, как к нам спустилась прежде неизвестная мне женщина: волосы её были абсолютно белыми, лицо же покрывали бесчисленные морщины — глубокие и мелкие, сливавшиеся в причудливые фигуры и растягивавшиеся мелкой сеточкой. Однако, несмотря на почтенный возраст, передвигалась она гораздо увереннее Югао-сан, словно дух её ещё был достаточно молод.

— Дочка! — обратилась она ко мне, хватая за руку.

— Это Мидори-тян, — представила меня хозяйка магазинчика. Я умоляюще уставилась на добродушную Югао-сан, не желая вступать в разговор со столь странной особой, однако бабуля только одобрительно покачала головой, — А это Макико-сама, жрица из местности Идзумо{?}[Идзумо — реально существовавший в древней Японии регион.].

— Беда! — завопила старушонка, проигнорировав знакомую, — Беда ждёт тебя! — пальцы на моём запястье сжались сильнее, норовя оставить синяк. Глаза этой пожилой дамы были совершенно дикими, безумными, словно разум её сейчас находился где-то далеко-далеко, по ту сторону{?}[Считалось, что жрицы синтоизма способны входить в состояние транса, в котором могут передавать божественные послания.]: светло-голубые, почти прозрачные, они внушали ужас и одновременно благоговейный трепет. Я ещё долго буду вспоминать их.

— Прошу прощения, не понимаю, о чём Вы, — в любой непонятной ситуации прикидывайся глупой торговкой.

— Беда! Большая беда! — продолжала стоять на своём женщина, придвигаясь ближе, отчего мне приходилось, наоборот, отходить дальше. Я судорожно металась взглядом по помещению, зацепив пару раз абсолютно блаженное лицо Югао-сан. Выхода не было. «Беда! Беда» — повторяла жрица. Голос её пробирал до самых костей, отдаваясь где-то в сердце неприятным саднящим чувством.

Когда нога нащупала позади столь желанную дверь, я, позабыв обо всяких приличиях, выскочила из лавки и бросилась бежать. Квартал за кварталом, улица за улицей. Неслась в неизвестном направлении, а в ушах гулом стояли крики старухи: «Беда! Страшная беда»! Когда противный скрежет в груди стих, я обнаружила себя стоящей напротив отчего{?}[Отчий дом — подразумевался дом родителей Мидори.] дома. И какое неописуемое облегчение испытала, когда заприметила на пороге его.

— Шисуи-сан! — я буквально кинулась в объятия: нырнула, точно иссушенная рыбёха в животворящее море{?}[Метафора странная, но Мидори всё-таки торговка, так что вполне могла сказать что-то подобное.]. Юноша что-то сбивчиво спрашивал, сам опешив от такой бурной реакции на его возвращение. Я же, не в силах вымолвить ни слова, тёрлась щекой о столь родную форму шиноби, вдыхая любимый запах леса.

О, мой красноглазый демон, знал ли ты тогда, какое горе привиделось шаманке? Смел ли помыслить, что кто-то раскусит твой коварный план? Или же упивался ещё не свершившейся победой?

***

Следующий день принёс в мою жизнь перемены. Обрадованная родительница ворвалась в спальню, желая скорее разбудить: когда ватное одеяло исчезло, а вместо него ударила утренняя прохлада, я нехотя открыла веки.

— Матушка, случилось что-то хорошее? — кто эта женщина и что она сделала с моей вечно занятой матерью? Занятая повседневными хлопотами, заботами о дальних и ближних родственниках, она вечно казалась загруженной, однако в последние недели стала выглядеть более свежей и, не побоюсь этого слова, счастливой. Однако сегодня точно произошло что-то запредельное.

— Прислали! — она принялась трясти приоткрытым конвертом, но делала это столь быстро, что рассмотреть что-либо просто не было возможности.

— Что прислали, матушка? Неужто отец смог сбить цену на батат?

— Какой тебе батат, Мидори, — всплеснула руками женщина, явно раздосадованная моей несообразительностью, — Помолвку!

— А, значит, помидоры{?}[Это совершенно исторически некорректно, но давайте не будем об этом: в каноне тоже многое привнесено из современности.]… — уверилась я и уже хотела было улечься спать обратно: вчера всю ночь сон не шёл из-за скверной старухи.

— Какие помидоры? — мать опустилась рядом с футоном, устало вздыхая от бестолковости единственной дочери. Однако быстро решила, что причитания делу не помогут, и просто подсунула тот самый конверт, принявшись щекотать им кончик носа.

— Матушка, — возмутилась я игриво. Однако желание шутить пропало сразу же, как я увидела символ веера-утива: теперь-то уж узнала, что за клан он символизировал и какую мощь за собой нёс{?}[Как вы могли заметить в предыдущей главе, Мидори не очень осведомлена о жизни шиноби, у неё довольно ограниченный кругозор.], — Матушка! — это было оно, — Неужели это письмо?…

— Да, моя дорогая, — тогда родительница ещё не знала, что отдаёт любимого ребёнка не под надёжную защиту, а самолично отправляет в лапы кровожадного зверя, — Я очень счастлива за тебя.

Мидори — простая девка из овощной лавки. Бесклановая горожанка. Невзрачная. Серая. С уродливыми седыми волосами, которые могла скрыть только самая едкая чёрная краска. С худющим тельцем, вечно перепачканная в пыли и пропахшая землёй, точно крестьянка. Прямо сейчас я держала в руках шанс. Нет, настоящий джекпот, который можно выиграть только раз в жизни. Воин из благороднейшего рода Учиха предлагал мне — грязной торговке — стать его женой.

Мой красноглазый демон, отравил ли ты своим ядом только меня или же матушку тоже? А отца? Знал же, что не посмею отказать, что одно слово — и буду твоей беспрекословно{?}[Здесь снова намёк на патриархальность описываемого мира.]? Для чего были все эти игры? Или же тебе нравилось упиваться сладостью превосходства, глядя, как жертва добровольно заходит в капкан?

Мой красноокий демон, ты не исчадье ада, ибо даже они милосерднее! Ты монстр! Безжалостное отродье за маской человека! Я сгораю от ненависти к тебе — к кровавым глазам, коварной улыбке! Но я дышу тобой, неспособная ступить ни шагу в одиночестве. Шисуи-сан, за что же ты так со мной?…

Комментарий к (2) Петля 1. Предсказание

* Примерный вид украшений в лавке Югао-сан (источник указан):

・https://www.britishmuseum.org/collection/object/A_1885-1227-92

・https://newstyle-mag.com/wp-content/uploads/2017/06/010-261x300.jpg

・https://gaslampantiques.com/wp-content/uploads/2021/12/7_S115-ANTIQUE-CHIINESE-SILVER-ENAMEL-JAISE-225d-copy.jpg

От автора:

ваши комментарии мотивируют автора сидеть по ночам *шутка*