— Почему ваш сын не жил с вами потом?
— Потом мой муж умер. Марк вырос. Я купила ему квартиру, чтобы он мог жить самостоятельно. Он получал высшее образование. А я снова вышла замуж, только теперь за иностранца.
— За кого?
— За хорошего человека. За француза. Я всегда любила французские фильмы и в Париже жить хотела.
— И как вам там жилось?
— Хорошо. Спокойно. Без нервотрепки.
— Марк вас навещал?
— Много раз. Выезд за рубеж стал к тому времени обыденным делом. Были бы деньги. Поэтому и он к нам, и мы к нему ездили часто.
— Почему вас никто из поселковых не видел?
— А я здесь и не появлялась. Хотите быть счастливой? Не приезжайте туда, где вам было плохо. Тетку я так и не простила, что она мной игралась. Но деньги ей иногда на праздники присылала.
— Значит, она знала, что вы во Франции?
— Знала, конечно. Но кто же ей поверит? Местные сплетники скорее поверят, что я проститутка на трассе.
— Дети от француза?
— Мне уже много лет было. Он немного моложе меня. У нас в стране меня назвали бы старородящей мамой. Оскорбительное обозначение мамы в возрасте.
— Никогда этого не понимала. Меня тоже это выражение коробило.
— Там в таком возрасте многие мадемуазели замуж впервые собираются. Поэтому я отважилась и родила своему новому мужу двоих.
— Он богат?
— Богат. По нашим меркам очень богат.
— Есть деньги Натану опять помочь?
— Есть. Боюсь, ему моя помощь скоро не нужна будет.
— А чем вас шантажировала Софья?
— Откуда знаешь про шантаж? Предположила?
— У нее привычка была всех шантажировать. Даже из своего окружения. Стиль жизни у нее такой.
— Она нас с Марком вычислила пять лет назад. Сначала стала угрожать, что Натан узнает о встречах с его сыном.
— Она думала, что вы любовники?
— Так она и подумала сначала, но потом поняла, в чем дело. И стала мне угрожать, что расскажет моему мужу про то, что у меня есть сын, от которого я отказалась.
— Она поняла, что вас этим не проймешь. И что придумала еще?
— Ты права. Когда я ее послала, она стала меня шантажировать связью Марка с малолеткой. Сказала, что это позор и муж меня бросит, а дети от меня отвернутся. Я ее и тут послала.
— Зная ее, я понимаю, что и тут она от вас не отцепилась. Что она еще откопала? Что-то более серьезное?
— Она придумала, что тогда я навела грабителей на дом своего хозяина. И что я его опаивала, чтобы получить наследство. И завещание заставила написать старика, чтобы его имуществом завладеть. Я опять послала ее и пообещала посадить за клевету. Она временно отстала. Только если бы ее не убили, она бы все равно пыталась меня шантажировать. Такая натура…
— Для нее ваши деньги в ваших руках, как личное оскорбление: они должны быть ее деньгами.
— В общем, мы с Марком собирались уехать, но нас Натан здесь держит. За него волнуемся. Выкарабкается ли?
Я сидела и не перебивала ее. Пусть рассказывает все, что сочтет нужным. Она старалась, а меня мучил только один вопрос. Зачем она мне все рассказывает. Я не полиция. Они могли вообще со мной не общаться. А они такие кружева плетут. Зачем? Для чего? Наконец-то она выдохлась. Или домашние заготовки кончились? Вот хоть убейте меня, но я слушаю и понимаю, что мне пьесу читают. Спектакль. Таким дикторским голосом. Актерствуют. Так и хочется сказать, как Станиславский: «Не верю!»
— У меня вопрос к вам, Марк. Софья вам как-то угрожала, что разорит вас и с голым задом по миру пустит. Это она о чем?
— Это старая история.
— Ну и что? Расскажите. Орала-то она об этом недавно.
— Она как-то занимала мне и отцу деньги.
— Отцу? Натану Львовичу?
— Да.
— А зачем вам нужны были деньги?
— Для дела. Отец хотел выкупить драгоценности и потом перепродать.
— Сделка не состоялась?
— Состоялась.
— Почему ей деньги не вернули?
— У отца с деньгами плохо тогда было, и Софья предложила ими пользоваться. Мол, мы одна семья.
— Вы уже тогда были женаты?
— Да. Мы только поженились.
— А потом почему не отдали ей деньги?
— У отца их не было. Не с чего было отдавать.
— У мамы были деньги. Почему у нее не взяли?
— У мамы мамины. Сколько мы могли к ней в карман залазить?
— То есть вы по сей день с ней не рассчитались?
— Не рассчитались. Теперь и смысла нет. Она померла, и я ее наследник.
— А ее родители? Они тоже наследуют.
— Они собираются отказаться от наследства.
— Это они сами сказали?
— Я им звонил. Они сказали, что им от нее ничего не надо. Даже от мертвой. Так что они в наследство вступать не будут и пришлют отказ.
— Может, они еще передумают. Полгода еще ждать…
Время бежало незаметно. Вот уже и темнеть на улице стало. Марк все рассказывал про свою жизнь. А у меня все фиксировалось на диктофон. Да. Вот такая я продуманная. На диктофон пишу этих сказочников. Я сразу подготовила диктофоны. Один пишет два часа. Он в кармане моей олимпийки. А второй пишет три часа. Он в кармане у Никиты. У него и четкость записи лучше. Так что на запись рассказов места хватит. Сначала записывала я. Потом знак подала мужу, и он включил свой диктофон.
Судя по взглядам матери и сына, нам уже пора уходить. Мы с Никитой поняли намек и засобирались домой. Марк вышел нас провожать. Его мать осталась в комнате. В дороге Никита пытался меня разговорить. Я шла и думала. Странное двоякое чувство у меня возникло после разговора с этими людьми. С одной стороны, я им верила, но с другой — столько шероховатостей в их рассказах, столько противоречий. Надо подумать. Так с кондачка не решишь, кто здесь врет…
Пришли домой. Там сразу ко мне пристали с расспросами домашние.
— Иришка, ну как они там? Держатся?
— Держатся, мама.
— Марк ее простил?
— Простил. Они неплохо спелись.
— Ты им не веришь. Я правильно понял?
— Ты все правильно понял, Никита. Я им действительно не верю.
— Почему?
— Слишком много вранья в таком маленьком рассказе.
— И что будешь делать?
— Перепроверять информацию. На слово им верить — себя не уважать.
— Значит, опять будешь скрипеть мозгами?
— Зачем же скрипеть? Если меня покормят, то смазанные шестеренки нормально станут крутиться.
Все быстро решили, что они тоже голодные. И мы сели ужинать. Как долго мы у них сидели. Обалдеть. Несколько часов…
На следующее утро мне не пришлось скрипеть мозгами. Петька решил подготовиться к школе. Опомнился. Ему на днях в школу идти, а он голый и босой, со слов моей мамы. Она и выгнала нас за покупками. Пока ехали, решали, что ему необходимо купить.
— Решили, что купить? — интересуется Никита.
— Покупаем только то, что пригодится этой осенью.
— Костюм тебе нужен? — спрашиваю Петруху.
— На фиг он мне. У меня старый есть.
— Брюки есть?
— Есть у меня брюки.
— Короткие, наверное? Ты же вытянулся вон как…
— В самый раз.
— Рубашки?
— Рубашки есть.
— Мама сказала, что тебе в них рукава коротки.
— Я рукава подверну, и все будет нормуль.
— Тогда ответь мне, друг наш Петя. Зачем мы с тобой сейчас едем?
— За покупками.
— Хорошо. Задам вопрос конкретней. Что ты хотел купить?
— Что-нибудь.
— Петруха, не увиливай от ответа.
— Я не увиливаю. Я с Никитой пойду в магазин.
— Так бы сразу и сказал, что у вас свои мужские секреты.
Никита, видимо, был не в курсе, что у него с Петькой есть секреты. Он выпучил на меня глаза и пытается опротестовать сделанное мной заявление, но опоздал.
— Да. У нас свои мужские секреты, — подтвердил Петька.
Никите теперь некуда деваться. Он пойдет с Петькой в магазин, а у меня будет время посидеть и подумать в тишине. Как хорошо все складывается… Сижу в машине, никого не трогаю. Переписываюсь с Максом и пишу, что мне надо найти. Он обещал помочь с информацией. Пришлет все завтра. Хорошо, что есть такие люди. Макс найдет любую информацию. Может мне повезет, кто-нибудь раскошелится за поиски убийц, как в прошлый раз.
