— Да что вы говорите? Вот не знала, что у нас простые граждане обязаны расследовать преступления. Я думала, что в нашей стране для этого есть полиция и следственный комитет.
— Вы обязаны помочь.
— Ничего я вам не обязана. И помочь вам я не смогу, поскольку у меня нет никакой информации по этому делу. Как я вам буду помогать, не имея достоверных сведений? На картах погадаю? А вдруг карты соврут?
— Мы не имеем право предоставлять сведения по делу.
— Что вы от меня хотите? Вы же не глупый человек, полковник. Скажите мне, каким образом и в чем я вам могу помочь, если по делу ничегошеньки не знаю? Сами подумайте… И с чего вы решили, что я могу вам помочь?
— Значит, отказываетесь нам помочь?
— Мы с вами из пустого в порожнее переливаем. С чего вы взяли, что я вообще чем-то могу вам помочь?
— До нас дошла информация.
— Какая информация? Откуда?
— От источников.
— Каких источников?
— Не могу сказать. Тайна следствия.
— Извините, вам пора. Не договоримся мы с вами…
— Почему?
— Вы меня не слышите и не хотите слышать. До свидания.
Они ушли. С трудом, но я от них отвязалась.
— Почему они так уверены, что я могу им помочь? — возмущению моему нет предела.
— С того, что, видимо, навели справки, — мама пытается меня успокоить.
— У кого?
— С кем ты имела дело.
— Нет. Они просто зашли в тупик. Поняли это и начинают истерически метаться. До них пока не дошло. Полковник производил на меня впечатление человека думающего. И что получается? Такой же тупой солдафон, как и майор. Им фуражка, что ли, мозги передавила? Талдычит свое и все тут.
— Он хоть не угрожает, — мама ищет им оправдание.
— Погоди, и до этого дойдет. Но понять их я могу. В этой ситуации есть и моя вина.
— В чем твоя вина?
— Это же из-за меня трупы нарисовались. Полицейские сами бы не полезли в озеро. Это я надоумила папашу труп дочери в озере поискать.
— И достали два трупа. Дочки его нет, а два трупа есть, — добавил муж.
— А потом и третий нарисовался. Добавить Королеву, то четыре трупа — это слишком много. Вот они и мечутся. И зацепиться им не за что.
— Ты-то цепляешься. За любую ниточку цепляешься. И что-то нарыла…
Стоят и оба смотрят на меня. С чего они взяли, что нарыла? Вот откуда?
— С чего вы взяли, что нарыла?
— У тебя всегда так глаза блестят, когда что-то чуешь, — сказал Никита. Он, оказывается, еще и наблюдательный.
— Пока чую только. Еще не нарыла.
— А у них и этого нет. Вот они и бесятся…
В логике мужу не откажешь. Ну что же, пришла пора Петьку пытать…
— Петька где? — спрашиваю, а у самой сердце не на месте.
— Гулять пошел. Увидел кого-то у магазина и побежал срочно гулять.
— Так он тебе ничего не сказал? Никита, пошли за Петрухой.
— Думаешь, что он может быть следующим?
— Пока ничего не ясно, а Петька молодой и рисковый.
Только открыли дверь, чтобы идти за Петькой, как он сам домой явился.
— О! Явление Христа народу! — обрадовалась я, что с ним ничего не случилось.
— Где был, гулена? — спросила мама. Она тоже устала волноваться.
— Гулял. Я же крикнул, что Грейса гулять пошел.
— Ты не темни. Говори, кого там видел и за кем срочно поскакал? — поставили мы его на место хором.
Моська у Петрухи сияет. Значит, что-то высмотрел…
— Я знаю, с кем встречается сын ювелира.
— Удивил… С женщиной он встречается. У него есть любовница. Не еврейка, — не утерпела и рассказала я.
Мама с Никитой смотрят на меня удивленно.
— Что так смотрите? Тетя Нюра раньше нам рассказывала, что у Марка есть пассия, с которой он уже много лет встречается.
— Тогда вообще странно, что его жена терпела измены.
— Пока любила — терпела. Разлюбила — сама ему рога наставила.
— С кем? — маме явно интересно.
— А с кем — уже не так важно. Тут главное — сделать ненавистного мужа рогоносцем. Хоть с кем. Хоть с чертом. Кто позарится, с тем и наставила рога.
— Она же его любила. Как она могла разлюбить?
— Пришло время, и чаша терпения переполнилась. Она разлюбила.
По себе знаю. Это внезапно случается. Просто понимаешь, что уже не любишь. И хорошо, если вместо любви ненависть не пришла. А бывает раз, и человека уже не любишь, а люто ненавидишь. Или даже презираешь. Как будто тумблер переключили с плюса на минус…
День прошел без новостей. Казалось, вот оно решение. Еще маленько и вычислю убийцу. Стало скучно. Решила пойти и посмотреть, что у меня на почте. Может что-то Макс прислал…
Прислал он мне новую загадку. Пистолет, который я обнаружила, засветился в убийстве двадцать лет назад. Значит, эта история двадцать лет тянется? Как долго мог убийца злость копить? Месть — это блюдо, которое подают холодным. Двадцать лет назад пистолет стрелял и еще как: на нем пять трупов. И не абы кого положили с этого ствола, а московского авторитета с подельниками. Где теперь брать информацию?
— Никита, представь, пистолет стрелял…
— Открою, Иришка, тебе великий секрет. Пистолеты делают для того, чтобы стрелять. Не орехи же ими колоть…
— Найденный мной пистолет стрелял. Из него людей убили.
— Когда? — заинтересовался Никита.
— Двадцать лет назад.
— И кого из него замочили?
— Авторитета одного с его шестерками.
— Менты, конечно, никого не нашли?
— Никого.
— Ничего не меняется.
— Слушай, Никита. А мне вот интересно. Чисто лингвистически. У нас же один умник переименовал милицию в полицию. Так?
— Ну так.
— А почему все называют ментов ментами? Они же теперь должны быть понты! Или я что-то не понимаю?
— Люди по привычке называют. Помнят, что была приличная милиция. Как сатирик говорил. Милые лица. А теперь что? Поганые лица?
— А когда-то в России была жандармерия.
— Постоянно переименовывают бедолаг. Когда им просто работать дадут? То объединяют службы, то разъединяют, то укомплектовывают, то упраздняют. Реформаторы сраные. Тьфу, блин, чертовы. Кто-то наверное, на реформе неплохие бабки поднял. И на переименовании, и вообще…
— Не переименовывать надо было, а чистку проводить. И часто менять начальников. А то набрали управленцев, вот и мучаются граждане. И сами дела расследуют…
— Ты знаешь, Иришка. Мне ментов жалко. Они бы и рады расследовать, но у них такой завал. Слишком много преступников на душу населения…
— Согласна. Люди кинулись обогащаться любыми способами. И честь, и совесть где-то потеряли. И украсть рады у любого, и убить готовы ради денег. Откуда такая жажда наживы? Распоясались…
— Слишком долго народ нищенствовал. Человек, который долго голодал, начинает жрать как не в себя. У кого денег не было, те от денег и дуреют. Начинают золотые унитазы ставить…
— По-моему, это смешно. Цыганщина какая-то. Представляю в обычной квартире лепнину и позолоту. Это для дворца хорошо, а для дома — пошлость.
— Но они-то этого не понимают. Им надо, чтобы было дорого-богато.
— Никита, давай в кафе съездим. Посмотрим, как дела идут с ремонтом.
— Давай съездим. Завтра…
На следующий день с утра пораньше поехали в кафе. Хотелось увидеть, что получается в реале с ремонтом. Оказывается, туда каждый день ездили Востриковы. Они переживали, а вдруг Михаил окажется плохим прорабом. Но Михаил в грязь лицом не ударил. И ремонт шел полным ходом, с явным опережением графика работ. Рабочим самим нравилась красота, которую они творят. Дело двигалось к концу быстрым темпом. Уже и мебель скоро будет готова. Оборудование Альбина Владимировна заказала, и мы его оплатили.
Проект кафе двигался к завершению. Потом останется только вывеску приличную и рекламу сделать. Да здесь и без рекламы после первого дня места будут заняты. А то я Востриковых не знаю. Они для людей любят готовить. Значит, кафе будет пользоваться спросом. Здесь будет вкусная и свежая еда, приличный интерьер. Думаю, не будет свободного места в залах: оба зала будут заняты под завязку…
