— Значит, мать Марку навряд ли была родной. Мать его любила?

— Как ни странно, любила. Постоянно над ним тряслась.

— Так может, он ей родной был? Просто в деда?

— Может быть…

Несколько минут она молчала. Прервала разговор. Только себе под нос что-то мычала и кивала. Что-то обдумывала. И мы молчали. Переваривали ее новости. Интересная штука жизнь: порой такие загадки загадывает, только держись…

Когда тетя Нюра увидела свою подругу, слезы брызнули у нее из глаз.

— Машенька! Думала, уже и не попрощаемся.

— С чего прощаться собралась, Нюся? У тебя всего-то перелом ноги.

— А вдруг бы здесь сгинула. И никто бы не пришел.

— Но я пришла. И чего зря слезы лить?

— Вот загремела на старости лет.

— Так не сама загремела, а помогли тебе. Поймать бы этого разбойника.

— А чего его ловить? Юрка это. Больше некому.

— Какой Юрка Вы знаете, кто вас сбил? — стало мне интересно.

— На все сто процентов не уверена, но это Юрка, хулиган местный.

— Значит, надо к его родителям наведаться.

— Зачем? Они бессовестные. Нет смысла туда ходить. Доказать мы ничего не сможем.

— Как сказать… Если он на видео попал, то докажем. Электросамокат-то приметный.

— Ну, если только видео…

Видно было, что эта тема ей крайне неприятна. Был у нее конфликт с этим Юркой, и к гадалке не ходи.

— Мы вас оставим. Вы поговорите, а мы за кофе сходим. Вам взять чай или кофе?

— Если можно, то кипяток принесите.

— Хорошо. Принесем.

Пошли в коридор, набрали кипяток с бойлера. Принесли два стаканчика бабулькам: пусть почаевничают и поговорят. Мы вышли из палаты и пошли по направлению к автомату кофейному. Кофе, конечно, там бурда бурдой, но без кофе я сейчас не жилец.

— Мне кажется, что они станут совещаться, — начала я разговор.

— О чем? — Никита еще не понял, почему бабули переглядывались.

— Рассказать ли нам их новости или утаить.

— Какие новости? У них есть новости?

— Знаешь, Никита. Я поняла, почему она к нам на всех парусах неслась. Новость у нее была какая-то сногсшибательная.

— Вот ее Юрка этот с ног и сшиб.

— Он зря ее сшиб. Сам же потом расплачиваться будет. Помяни мое слово, поплатится он за это. Ох, как поплатится!

— Иришка, ты что-то задумала? Решила наказать утырка?

Я задумала. Никита прав. Задумала к родителям Юрки сходить для начала. Может, все-таки у них есть совесть. Поговорить с ними по-хорошему. И они хотя бы своему отпрыску смачных люлей выдадут. Нельзя оставлять такое паскудство безнаказанным. Но мужу ничего об этом не сказала.

— Вернется ему его «доброе дело» сторицей. Справедливость на свете есть, и закон мирового равновесия еще никто не отменял, — сказала я.

— Что за закон такой? Просвети меня.

— Все возвращается. В той мере, в какой отдал, в той мере и вернется. Все просто. Отдал добро — вернется добро. Отдал зло — зло и тебе придет. Как аукнется, так и откликнется.

— А! Этот закон я знаю. Называется законом сохранения энергии.

— Видишь, Никита, и физики на моей стороне. Есть предложение. В порядке эксперимента давай понаблюдаем, каким ответом аукнется Юрке его подлость. А то я смотрю, ты мне не веришь…

— Я в справедливость не верю: иначе бы не было такого количества воров, убийц, насильников.

— Тогда давай делать ставки: если ему прилетит от вселенной тумак, ты выполняешь мое желание.

— А если ему ничего не прилетит, то ты выполнишь мое.

— Согласна.

— Только одно требование: ты ничего не должна делать для того, чтоб ему прилетело.

— Совсем ничего?

— Совсем: ни к родителям не пойдешь, ни в полицию. И никому ничего не скажешь. Ничего не сделаешь…

— В общем, я поняла: я не должна никоим образом помогать вселенной поставить гаденыша на место?

— Точно. Никаким. Тогда наш спор будет справедливым.

— Хорошо. Самой интересно, как оно все повернется. Договорились!

— По рукам!

Теперь придется соблюдать эту нелепую договоренность. И ничего не делать для восстановления справедливости. А мне и в самом деле стало интересно: прилетит мерзавцу от вселенной или нет…

Когда мы подходили к палате, бабульки трещали без умолку. Да еще так громко. Увидев нас, замолчали. Надо было постоять за дверью и подслушать, о чем они там спорили. А теперь уже поздно. Они затаились. Ничего. И не таких партизанок раскалывали…

— Прощай, Нюра. Приеду еще.

— А чего приезжать. Меня тут дня три подержат и выпишут. Так что сама скоро домой вернусь. Чего тебе на старости мотаться в такую даль.

— Теть Нюра, давайте я вам свой телефон оставлю. Звоните, если что…

— Спасибо вам, детки, за помощь. Только я уж теперь сама.

— А как после выписки поедете? Вам же костыли нужны.

— Есть у Мани костыли. Она привезет, как выписывать будут. И домой мы на такси приедем. Не волнуйтесь…

Значит, бабульки решили своими секретами с нами не делится. Какие они хитрые. Решили придержать свою информацию. Как культурненько нас старушки-веселушки отфутболили…

Когда ехали домой, позвонила мама.

— К нам опять пришли полицейские и тебя требуют.

— Гони их. Ты же можешь, я знаю.

— Они не уходят.

— Ведут себя нагло?

— Нет. Теперь у них гонора поубавилось. С ними полковник.

— Понятно. Значит, они облажались и решили на моей шее прокатиться.

— Выходит, что так. И что мне с ними делать?

— Главное, не пускай их по дому шлындать. Я им не доверяю.

— Вы скоро приедете?

— Да уже подъезжаем…

— Иришка, что там случилось? — спросил Никита.

— Менты опять пришли.

— Зачем?

— Посоветоваться…

— Следствие зашло в тупик?

— Как я и говорила.

— И они теперь решили, что ты можешь им помочь. Сначала они тебя не слушали, а когда трупов благодаря им стало много, о тебе вспомнили?

— И трупы еще будут, помяни мое слово. Мне бы понять, почему он опять стал убивать. Год убийца сидел спокойно. Что послужило триггером?

— Чем? — задала вопрос Мария Ивановна.

— Спусковым крючком… Это перевод с английского. Из-за чего он стал так направо и налево трупы множить. Как будто одурел…

Мы с Никитой еще пообсуждали эту тему. Тетя Маня сидела на заднем сидение и внимательно слушала наш с мужем разговор. Когда подъехали к ее дому, она с нами попрощалась и ушла.

— Что скажешь? — Никите интересно мое мнение по поводу старушек.

— Ничего. Мне интересней, с чем ко мне полиция пожаловала.

— А бабки? Их информация тебе не нужна?

— Почему не нужна? Очень даже нужна.

— Так чего ты молчала? Надо было расспросить ее.

— Она бы ничего не сказала: они со своей закадычной подругой решили ничего мне не говорить. Сам же видишь. Как воды в рот набрали…

— Тогда дело швах.

— Ничего не швах. Она из нашего разговора поняла, что мы помогаем полиции. Погоди. Завтра, она все сама нам расскажет.

— С чего ты решила?

— Человек она совестливый. Ночью поворочается, подумает. Переспит с мыслью, что от ее молчания могут новые трупы нарисоваться. И сама утречком прибежит.

— А если не прибежит?

— Прибежит, как миленькая. Дай ей немного времени. Она сама нам новости преподнесет на блюдечке с голубой каемочкой.

— Иришка, а что с ментами делать будем?

— Послушаем, что они скажут. От этого и будем строить наши планы.

Войдя в дом, мы увидели тех же персонажей из полиции, которых к нам уже приносило попутным ветром. Плюс еще полковник, который был у ювелира дома. От того, что добавился полковник, поведение полицейских не изменилось. Они хотели получить от меня помощь, ничего не давая взамен. Даже не поделились информацией. Значит, их пока не сильно припекло. Разговор зашел в тупик. О чем я им ясно и сказала.

— Разговора с вами конструктивного не получилось. Я же попыталась объяснить вам, что предпочитаю обмен информацией. Просто так, за интерес я вам помогать не буду.

— Это ваш гражданский долг, — полковник пытается давить на совесть.