— Что за вопли с утра пораньше? — возмутилась я тем, что пришлось спуститься вниз.

— Ура! Теть Ир, у нас еще труп! — закричал Петька с такой радостью, как будто выиграл в лотерею джекпот.

— И чему ты так радуешься? Убили человека, а ты радуешься. В нашем поселке скоро станут за копейки дома продавать, — одернул его Никита.

— Почему? — спросил Петька: он не понимает, что такое страх.

— Люди уезжать начнут отсюда. Как говорится, от греха подальше.

— Кого на сей раз убили? — я спросила, поскольку стало любопытно.

— Не поверишь. Невестку ювелира, — ответил Никита.

— Хоть и неприятная особа, все равно жалко женщину, — сказала мама.

— Недолго она счастливой побыла. Как ее приголубили? — спросила я.

— На троне убили, — растерянно ответил Никита.

— Убили или нашли на троне?

— Не знаю.

— Отравили?

— Не знаю. Всех оттуда выгнали. Поэтому пока ничего не знаем.

— Ничего. Скоро все узнаем от Макса. Нет смысла подслушивать и подглядывать за полицией.

— А я хотел свои услуги предложить, — уныло проговорил Петька. Ему хочется действовать.

— В чем?

— Принести разведданные. Вдруг менты что-то прозевают опять.

— Наверняка прозевают. Ты мне ответь, что ты так с утра горланишь?

— Петька требовал тебя разбудить, чтобы заняться этим делом, — рассказал Никита и смотрит на меня. Ждет, что я скажу.

— Зачем так орать? Выспаться не дал. Я спать. Никита, ты со мной?

— Иду, любимая, — и столько ласки в его голосе. Это он на публику в лице неугомонного Петьки играет роль.

Поднялись в спальню. Слышно было, как Петька нам прокричал, что все равно пойдет на разведку в стан врага, рискуя своей юной жизнью. И принесет нам свежие разведданные. Мы закрыли дверь, улеглись в постель и начали рассуждать.

— Что скажешь? Ты же знала, что будут трупы.

— Ничего не скажу. Эти дела могут быть не связаны. Ее муж мог убить.

— Зачем это ему? Не проще развестись?

— Может, она ему надоела хуже горькой редьки, а развестись он не может по финансовым соображениям. Вот он ее и отправил на тот свет. Кто угодно ее мог убить. Дамочка противная.

— Почему на троне?

— Чтобы к старым трупам приплюсовать. Чтобы все думали, что маньяк.

— В магазине все об этом и твердят. Мол, трон маньяка с ума свел…

— Теперь майору хвост начальство должно прищемить. И какое странное совпадение. Только камеры оттуда убрали, и Софья стала радостной ходить. Как нате вам, она трупом стала.

— Думаешь, это как-то связано?

— Черт его знает. Но придется старую историю всерьез поднимать. Без этого никак не получится.

— Ездить будешь только со мной. Я не собираюсь становиться вдовцом.

— Завтра и начнем. Ремонт идет своим чередом. Мы там не нужны. Значит, время у нас есть, чтобы поковыряться в этой навозной куче.

— Ты и про Софью станешь выяснять?

— Нет, она мне не интересна. Но почему Николай старого еврея по голове тюкнул? Вот что меня интересует.

— Почему?

— Потому что не понятно. Ювелир маленького роста. Он бы все равно в дупло не заглянул. Зачем его было по голове бить и притом так сильно. Что такого он не должен был увидеть? Притом не в дупле, а где-то рядом.

— Иришка, давай хоть сегодня отдохнем от души. А то я чувствую, что кончились наши спокойные деньки. Завтра сюда наведается сначала полиция, потом сынок ювелира. Затем все остальные заинтересованные лица.

— А сегодня нас ни для кого нет? Согласна. Труп все равно никуда от нас не убежит. Информацией мы только завтра разживемся. Давай хоть один день поживем для себя любимых…

В тишине мы с мужем обсудили планы на завтра. Поговорили по душам. Наконец-то Никита меня услышал и понял. Доказательством верности моей теории стал новый труп. Лучшее, что мы можем сделать — найти убийцу. Иначе жертв будет больше. Хорошо, когда тебя понимают…

На следующее утро мы поехали к матери первой убитой девушки. Отца у нее не было. Он умер несколько лет назад, будучи молодым. Полиция установила ее личность сразу. В кармане у девушки были ламинированные водительские права. Труп опознать было трудно, но хорошо сохранились татуировки. Вот по ним-то и опознала мать свою дочь-утопленницу. Звали ее Костина Елена. Ее первую убили. Странно, но никто ее даже не искал. Вот что нас удивило. Мать была уверена, что она умчалась с каким-то любовником на моря. Со слов матери, по мужикам она стала таскаться еще малолеткой. Что называется, молодая да ранняя.

— Мне не жаль, что она сдохла! — выкрикнула нам ее мать.

— Почему? Она же дочь?

— Она у меня мужика увела. С ним на море и умотала.

— Сейчас вы знаете, что она убита. Значит, никуда не умотала. Может, и не уводила мужика. Просто так совпало. Вы убийцу дочери не хотите найти?

— Мне это зачем? Вам надо, вы ищите. Она мне нервы хорошо помотала. Даже вспоминать про то время не хочется.

— Подождите. Но она же вроде танцами занималась. А вы говорите, что шлялась где попало.

— Занималась. Но совсем не танцами. С танцором путалась, с Сашкой Гвоздевым. Он танцами серьезно занимался. А моя так. Погремушка. Больше выпендривалась, чем танцевала. Да перед мужиками задом вертела…

— Скажите, вы стопроцентно уверены, что это труп вашей дочери? Мало ли одинаковых татуировок?

— Родинки-то ее. По ним я и опознала. Татуировки ее. Точно она. Сомнений нет. Свечку за упокой я в церкви поставила. Ничего не знаю и ничего не видела. И знать ничего не хочу. Все. Разговор окончен, — сказала она и захлопнула дверь прямо перед носом.

— Это нормально? — Никита в шоке.

Я тоже, честно говоря, удивлена. Ладно, при жизни дочь матери жизнь портила. Но теперь пора закрыть счет. Нет ее в живых. Чего так кипятиться?

— Пошли тогда к этому ее дружку, с которым у нее тату на двоих…

— Как на двоих? Одинаковые?

— Зеркальная тату у них. Симметрия. Одна половина у него набита, а вторая у нее. Типа, только вместе они единое целое.

— Раньше татуировки набивали заключенные, моряки и идиоты.

— Знаешь, Никита, ничего в мире не изменилось. Набивают тату те же категории. Урки, моряки и идиоты… Только идиотов стало больше. И они стали круче. Они теперь набивают татухи прямо на физиономию. Как будто им противно на себя смотреть?

— Точно.

— Значит, она танцевала какое-то время. Но всерьез танцами не занималась. Так, для души.

— А этот дружок ее?

— Он танцором профессиональным собирался быть. Я в интернете полазила.

— И какие перспективы у него?

— У него неплохие перспективы были. Мог крепким профессионалом стать, если бы не травма. Серьезная травма. Его машина сбила несколько лет назад. С тех пор он и не танцевал. Карьера кончилась. Знаешь, кто у него был конкурентом?

— Интрига? Удиви меня.

— Роман Мельников. Тот самый молодой человек из нашего поселка.

— Ничего себе. И кто побеждал?

— Побеждал Роман. Всегда. Если он был заявлен участником, то этому Гвоздеву ничего не светило. Он Роману и в подметки не годился.

— Тогда интересная картина складывается.

— Интересней некуда. Только представь. Идут соревнования. Крупный и богатый спонсор. Победитель станет настоящей звездой. Деньги опять же дождем посыпятся. Большой денежный контракт и карьера гарантированы. И вдруг в самом начале соревнований победителю почему-то становится плохо. Не просто плохо, а вызывают скорую, и он попадает в реанимацию.

— Ничего себе история.

— У нее есть и продолжение. Роман из реанимации выходит вот таким. Сам понимаешь, что танцор он теперь никакой. Крах карьеры. Победителем становится Александр Гвоздев, но радость его была недолгой. Победителя сбивает машина. Да так, что проезжает по ногам. Ноги в хлам. Собирали по осколкам. Он ходит хромая. И какие могут быть профессиональные танцы? Контракт не подписан. Крах карьеры…

— Похоже на месть.

— Я так же подумала…

— Или третье заинтересованное лицо. Кто был третьим? Кто получает гешефт, если два победителя выбыли?