Счастливый и немного оглушенный Мухомор, в свою очередь, с удивлением и тревогой разглядывал своих друзей. Весь их утомленный вид наводил на неприятные думы. Серые, уставшие лица, скованные движения. Василий хромал, у Таи перевязана кисть руки, Янтарна прячет за волосами глубокие царапины на шее. Складывалось ощущение, что друзья побывали в серьезной переделке. После этого долго шагали и лишь недавно остановились на отдых. Видно было, что появление Мухомора застало их врасплох. Валялись в беспорядке вещи, брошенные натруженными руками, вытекала вода из перевернутого кем-то котелка, между прочим самого, Мухомором, любимого. Он его самолично у кузнеца просил, да кажную пятницу песочком натирал, чтоб блестел веселее. Валежник для костра был небрежно свален рядом с домоткаными сумками, из которых высыпались спелые, крупные, августовские яблоки.
-Тихо - наконец рявкнул амбарный - хватит галдеть, дайте хоть присесть, ноги уж не держат.
И только после этого, наконец, установилось какое-то подобие порядка. Решено было поскорее наладить быт, и вести разговор за сытным ужином.
Василий собрал брошенный хворост и заметно прихрамывая понес его на расчищенное, для костра место. Янтарна с Вишней взяв котелок и грязную одежду, отправились к ручью. Тая помогала Парамону обиходить козу, вычесывая из свалявшейся шерсти прицепившиеся репьи. Худая, оправдывая свое имя перебирала костлявыми ногами и поводила торчащими ребрами. Когда вся необходимая работа была выполнена, на лес опускались сумерки, раскрашивая окружающие деревья в причудливые оттенки синего и фиолетового. Громогласно орали лягушки, им вторили сверчки. На небосводе одна за другой загорались звезды.
Весело трещал костер, разгоняя надоедливых комаров, булькала в котелке каша, а друзья сидели рядом и тихонько переговаривались.
-Так где же ты все это время был? - негромко спросил Парамон, с любопытством поглядывая на сидящую рядом с амбарным, Ежину.
-Я и сам не знаю - признался Мухомор, судорожно передергивая плечами. - Будто у Мары в гостях побывал. Безнадежное место, холодное, пустое, мертвечиной пахнет. И глядят за спиной недобро. Все время кажется, будто к ноге веревкой дохлая кошка привязана, и с каждым шагом веревка все короче, а кошка злее. А порой дорога под ногами лежащая, это и не дорога вовсе, а песок сыпучий, идёшь, а ноги по пуду весят. Тяжело путь дается, все силы до донышка выпивает. Муторно, усталь тело веревками связывает. Один раз чуть навсегда не заснул. Благо комар разбудил. А потом вот Ежину встретил. Кабы не она, к вам бы не выбрался.
-Уж не та ли ты Ежина, что у Крыни тем летом поселилась - задумчиво проговорил Парамон.
-Та - понуро ответила старушка- только мало я на себя прежнюю теперь похожа. Видишь, что эта пакость со мной сделала? Куда я теперь пойду. Кто на меня такую глянет.
-Не переживай Ежинушка - ласково проговорила сидевшая рядом Тая. - Постараемся мы твою красоту вернуть, у всех знакомых поспрашиваем, авось и скумекаем как беде помочь.
Друзья ненадолго замолчали, обдумывая услышанное. Пламя костра весело скакало по сложенным горкой поленьям, не только согревало, но и дарило чувство защищенности от тьмы ночного леса.
-Есть у меня знакомая одна - медленно проговорила Вишня, переплетая косу и в глазах ее блеснули искры пляшущего костра. - Мы с ней годиков двадцать тому назад на выселках одной северной деревеньки познакомились. Я тогда со знакомыми мореходами путешествовала, мир смотрела. Пришвартовались мы как-то на зиму у берегов одного северного острова, что во множестве своем раскиданы в Ледяном море. Моряки в деревеньке постояльцами напросились, ну а я туда где поглуше направилась. Хотелось от людей отдохнуть, да природу северную поближе узнать. Поселилась в заброшенной избушке на выселках. Там Микалину и встретила. Она издавна в том краю живет. Знахарствует. Почетом у местного люда пользуется. Со всеми напастями к ней идут, а в благодарность солониной, мхом - дягилем, да ягодой северной - морошкой отдариваются. Уж больно хороша та ягода, крепко я ее полюбила- мечтательно протянула Вишня, не замечая как внимательно смотрит на нее Василий.
Сильно задумался Василий как морошку достать, любимую порадовать. В этом суровом и сухом, как старое дерево, мужчине, жила неиссякаемая и безбрежная нежность к темноволосой красавице. Каждый день, не успев открыть глаза он благодарил небо за свою женщину. Еще тогда, в первый раз, когда она оказалась в его телеге, Василия от одного ее взгляда перетряхнуло до самого донышка. Долго не мог он слова вымолвить, язык неповоротливой деревяшкой во рту лежал. Только одна мысль, пойманной птицей в голове билась: “Хоть миг еще ею полюбоваться”. Потом ляпнул, правда, что-то несуразное и жутко испугался, что обидится она, уйдет. Но нет боги миловали, осталась. Сначала в телеге, а потом и в жизни Васильевой. С тех пор лишь на нее был устремлен взгляд его серых глаз, лишь ее он обнимал своими жилистыми руками. И не было ни одного дня, чтобы Василий не удивлял и радовал Вишню. То цветов полевых ей принесет, то земляники свежей горсть. Однажды смешного ежика подарил, так тот еж, выпущенный во двор за неделю весь огород перекопал. Вишня потом долго ругалась, когда морковь со свеклой не уродились. Но так впустую, без злобы. Не могла любимого даже словом обидеть. А однажды рукавички из козьей шерсти принес и самолично на руки одел. Вроде мелочь, а на сердце радостно. Так и ткется вся жизнь из мелочей, собираясь в красивое, теплое одеяло бытия. Укроешься этаким одеялом от всех напастей и ничего не страшно.
-Частенько я в ту зиму захаживала к Микалине, и как-то раз приключился при мне один случай. - продолжала Вишня. Пришла к ней просить помощи девчоночка шестнадцатилетняя. Сама сирота, один дед в родных ходит, да и того по полгода в деревне нет. Все в море промышляет. Дом у них небольшой, да справный. Девчонка-то рукастая, и у себя по хозяйству справляется и соседям в помощи не отказывает. Приглянулась она местному пареньку, уже и о свадьбе заговорили, но тут беда приключилась. Стала она с каждым днем все больше дурнеть. То прыщами кожу обсыплет, то бородавка на носу выскочит, глаза косить стали, да бельмами затягиваться. В общем беда. Тут и жених в другую сторону посматривать стал. Не выдержала девка и бегом к Микалине. Долго мы за ее красоту боролись. Отварами да мазями кожу лечили, на растущую луну с колен заговоры читали, Эйр и Гевьон дары приносили. Отмолили мы ее тогда. Стала девчоночка краше прежнего. Вернулась к себе в деревню, только замуж за того паренька так и не вышла.
-Почему? - завороженно спросила Тая, баюкая поврежденную руку.
-Женился он, пока она у Микалины лечилась. На мельниковой дочке. Первой деревенской красавице. Только недолго она красавицей была. Форсети все видит, и норны узор наново сплести могут, отбирая то что раньше дадено было. А наша сиротка потом из деревни уехала. Дед ее вроде разбогател, да и перебрался туда где потеплее. Так вот к чему я все это рассказываю, напишу-ка я Микалине весточку, может она чего и посоветует - закончила Вишня.
-Спасибо вам за доброту - трогательно улыбнулась Ежина. - Век не забуду.
-Да что уж там. Не чужие, чай люди - пробурчал смущаясь Мухомор, протягивая Ежине кружку с горячим еловым отваром. После этого обтер руки цветастым носовым платком, посмотрел внимательно на окружающих и спросил - А у вас какая беда приключилась?
Все разом посмурнели и придвинулись ближе к костру. В глазах друзей плескалась, непонятная Мухомору, тревога. Казалось они чего-то опасаются и ждут.
-Давай я расскажу, в какую историю мы попали- вздохнула Тая. - Неделю назад к нам домой пришла Янтарна, сестра Вишни, и попросила о помощи. На ее поле напали неведомые туманные твари и пожрали всю полевую нечисть. Земля от их присутствия стала погибать. Мы с Вишней согласились помочь и посмотреть поле. Я решила обратиться к Демьяну как к лекарю и Парамошке. Демьяна не застала, а Парамон согласился в обмен на помощь в твоих поисках. В общем мало помалу, набралась приличная компания. До поля мы добрались быстро, и пары дней не прошло. А потом началось что-то необъяснимое. Земля кричала. Задыхалась и кричала. Она не могла питаться. Подземные ручьи вместо воды несли черную, зловонную жижу. Ее было настолько много, что она выплескивалась из земли жирными кляксами. Ни травы, ни цветов. Сам воздух над бывшим полем смердел нечистотами и болезнью. А над всем этим кружили безумные духи. - Тая отпила из кружки отвар, и продолжила - Они были страшны. Фигуры в рваных хламидах, у них не было глаз и из глазниц текла та же черная жижа. Некоторые безумно стрекотали, как бешеные жестяные флюгеры. Другие гудели и пищали.
