Можно ли считать в таком случае великана Богом, я не знаю, но что я знаю, так это то, что было бы очень глупо, если бы великан был булыжником. Потому что с великана сыпалось отовсюду, а это могло лишь значить только то что, корова булыжник проглотила. И мы в её желудке. Но в каком из четырёх?

Жизнь это и есть тот самый путь в никуда, да и откуда ты пришёл не так понятно, как может показаться на первый взгляд. То ли из другого мира, то ли, всего лишь, из другого объекта. И из мира так никуда и не уходил. И чем дольше идёшь, тем скорее забываешь, откуда ты, да и куда. В жизни так, часто бывает, что цели и планы прошлого становятся не актуальными в будущем, что в пору, да и задуматься хорошенько нужно: верное ли направление выбрано. В моём случае, вполне верное.

Путь пролегал, через каньон, который отделял меня от великана достаточно сильно. Каньон был такого масштаба, что и в мыслях не было сравнивать с каньонами планет солнечной системы, но в тоже время достаточно маленький, если сравнивать с великаном. Я старался держать курс прямо, при этом немного перед великаном, так чтобы предвосхитить его положения в пространстве. Это и вправду был путь в никуда.

Великан шёл, как раз со стороны конца края вселенных, расширяя великую песочницу с её боков. Я так, подозревал, что идти придётся не один день. Но я заблуждался. Потому что великан сказал, мне поторопиться, и добавил, «волна не будет, ждать». Я повернулся, и как только увидел глыбы, катящиеся на меня, тут же ускорился, и бежал, перескакивая от одной вселенной к другой, порой даже дивился формами, но всё же не успевал обдумать их значение, потому что мысли были заняты другим: каким это образом песок мог вдруг действовать как вода? А один раза проскользнула даже очень глупая мысль: Я Магомед, раз на меня движется гора.

– Не стесняйся и беги из-за всех сил, – проговорил великан, – волна уже подступает к тебе, вряд ли я смогу вытащить тебя из-под завала.

И я побежал, пуще прежнего, никогда так быстро не бежал. До этого как будто бежал привыкшим к земной скорости, я думал это мой предел, а на земле нужно было и энергию экономить. А здесь меня будто ничто не тормозило. Не то чтобы гравитация или атмосфера исчезла, а само пространство, больше не ограничивало. Было легко бежать настолько, что я смог перескакивать даже по пятьдесят глыб за раз они как бы сужались и с моей точки обзора выглядели как неоновые лампы.

Позже я примерно посчитал и пришёл к выводу, что моя скорость достигала тысячу километров в час. И я не устал.

Волна уже отстала давным-давно, а я всё бежал и вроде бы бежал в правильном направлении, потому, что рассчитал правильно, место встречи. Подступая к холму, я замедлился, так как великан был уже совсем, а я не такой уж и храбрец, как я уже говорил.

Представьте себя великан и так огромный, так ещё поднимаясь к нему и приближаясь, он становился ещё больше, во всяком случае, мне так казалось. А страх у меня не убавлялся, чем ближе, тем страшнее. Я нашёл тропинку из глыб, по которой можно было без лишних прыжков очень гладенько пройти вверх, поэтому и тревожность нарастала равномерно, и ноги подкашивались стремительно, а я не уставал, повторюсь. Просто ощущать себя столь маленьким и беззащитным мне не доводилось никогда в жизни. Целых три варианта смерти: наступит, упадёт и уронит. Глыбы уже роняет, да и наступить ему не составит труда, и зачем я только к нему подхожу, думал я про себя. Но поднявшись до самого верха, я убедился, что «ничто» гораздо страшнее чего-то, даже чего-то огромного.

Великан наступал буквально ни на что, и не проваливался, а я стоял неподвижно, как вкопанный видимо сработал инстинкт выживания: бей, беги или умри, в смысле замри. И я замер, от того что почти весь мой взор заполнила гнетущая темнота, которую слава богу великан загородил собой от меня. Достаточно было одной ступни, чтобы защитить меня от тьмы.

– Ты мне доверяешь? – спросил великан, и опустил правую руку с выставленным указательным пальцем до моего уровня, как бы приглашая взобраться на него.

«Прям, как птичке» подумал я. Ответил:

– Нет.

И стремглав побежал по чёрному морю, не смотря ни вниз, ни назад. Оставляя позади былые дни, но пронеся с собой память о них.

Трудно, я, было, подумал, взобраться на палец, который в десять раз больше, как тут же до меня доходит, что великан предлагает залезть на ноготь. Если бы великан предложил залезть на левую руку, вряд ли я бы так сразу понял, что от меня требуется. А так я успел на свой рейс, взошёл на очень странный трап, в котором, чтобы не свалиться, нужно держаться за потолок, и занял своё место в ямке левой ключицы, из которой открывался невероятный вид на иньяно-образный мир.

– Тебе не страшно? – спросил я, усевшись поудобнее, – ходить по воздуху.

– Это не воздух, это ничто.

– Так я это и имел в виду. В моём мире так выражаются.

– Да понял я, просто такое выражение означает, что есть воздух, а я подразумевал, что нет вообще ничего.

– Но как же ты ходишь по пустоте.

– Это не пустота…

– Да понял я, – оборвал я, передразнивая, – просто «ходить по ничему» звучит странно.

– Не могу, не согласится, но хочу заметить, что странность названия полностью подходит обстоятельству.

– Но как тогда?

– Всё очень просто. Если вкратце, то «ничто» не смешивается с «нечто». И мы будучи зажатыми между двух жидкостей, на границе ни тонем, ни всплываем.

– А бежал я, тогда как? И прыгал высоко…

– Галки-мигалки, зачем так много вопросов. Я на время сместил границу, чуть выше, чтобы тебе было проще. Те же волны чуть не накрыли тебя с головой, потому что вселенные из сыпучего состояния перешли в жидкое.

– То есть, как перешли, в смысле намокли?

– В смысле превратились. – Закончил было Великан Харон, но почувствовав моё недоумение, добавил, – это как с водой, вроде водород и так жидкий, но чтобы он стал ещё более сыпучим, то есть жидким, нужно добавить кислород, более скользкий элемент. Так и в песок достаточно поддуть снизу воздуха, чтобы он стал жидким.

– Красиво выдумываешь, я тебе может быть даже и поверил бы, если бы не был каким не каким, но химиком. Водорода два и даже вдвоём они меньше, чем кислород.

– И что.

– А то, что сыпучей будет то вещество, что куда меньшего размера и более круглой формы, поэтому водород без кислорода, куда жиже.

– Ты прав. Вот только ты забыл сказать, что водород, скорее газ, чем жидкость, потому что очень быстро испаряется. Вода же, благодаря электроотрицательности кислорода, имеет помимо ковалентной связи ещё и водородную. Водородная же связь и сдерживает молекулы от полёта. Вот и выходит так, что соединяется не только вещество в молекулы, но и молекулы в жидкость.

– Этого я не знал. К чему ты ведёшь?

– Да вон к чему, – сказал Харон и мотнул головой влево.

Я выбрался из ключицы, поднялся на самую вышину плеча, и увидел то, что происходит с вселенными после их падения. Мигая, они сближались друг, с другом разделяясь на кучки, а затем и кучки тянулись друг, к другу разделяясь на горки, и всё это одновременно с притяжением к пустыне мультивселенных.

– Я такое видел сыпая соль на подсолнечное масло, – сказал я, – И пена в ванне также себя ведёт.

– Всё потому, что «ничто» жидкость, ты ходил по жидкости, дважды. По нечто мерцающему и по ничему.

– И что, – спросил я великана, – как давно ты такой большой?

– С тех самых, как сюда попал. Веришь или нет, но я был таким же человеком, как и ты. Называли мы себя, правда, не людьми, но здесь наверно сыграл другой язык, чем другое древо эволюции или другая вселенная. Мы всё также были высшей ветвью эволюции и по умственному развитию, не уступали животным. Но в то же время не сильно так их перегоняли.

Мир был поделён надвое. На планете, было два солнца. Одно чуть жарче другого. И лишь один объект, дарил ночи. К сожалению, я так и не увидел надвигающуюся ночь. За ней и за зимой приходилось ездить самому. Никто не мог поверить, но луна, навсегда загородила одно из солнц, превратив жаркие страны тем самым в холодные. Неожиданно предсказания древних цивилизаций начали сбываться.