Разумеется, жизнь японского тэнно была строго регламентирована. Однако эти регламентации существовали в устной форме: все, что относилось к статусу сакрального правителя, определению его ритуальных и церемониальных действий, не подпадало под компетенцию письменной культуры и существовало в форме обычного права.
В письменной же форме, т. е. в мифологическо-летописных сводах «Нихон сёки» и «Кодзики», обосновывалась сакральность всей династии, несменяемость ее (но не отдельного правителя). Таким образом, точно так же, как ритуалы «ли» были выведены в Китае за пределы законодательства, основной «программный документ» японского государственного устройства — синтоистский миф — обладал совершенно отдельным и особым статусом.
Прецедентный характер мифа определял многие особенности функционирования не только правящего дома, но и всех других влиятельных родов, японского государства и общества вообще. Яркий пример тому представляют собой генеалогические списки «Синсэн сёдзироку» («Вновь составленные родовые списки», 815 г.). при составлении которых основным первичным источником служил мифологический рассказ. Все влиятельные роды [числом 1182], обитавшие в Кинай, были классифицированы в зависимости от типа предка, к которому они возводили свое происхождение (потомки императоров, потомки небесных божеств, потомки детей и внуков небесных божеств, потомки земных божеств, потомки иммигрантов). Одной из главных целей «Синсэн сёдзироку» было желание ограничить влияние в придворной жизни потомков иммигрантов, служилой знати вообще и периферийной аристократии. В исторической перспективе это привело к полной замкнутости правящего класса [родоплеменной аристократии].
Таким образом, заимствование китайских общественных установлений было в значительной степени формальным, не носило системообразующего характера и не подрывало основ традиционного социального порядка.
В самом верхнем эшелоне власти в VIII веке происходили постоянные попытки передела властных полномочий. Борьба шла не столько непосредственно за материальные ресурсы (главными из которых в то время были земли с приданными крестьянами и налоговые поступления), сколько за место в политической иерархии, которое обеспечивало к ним доступ. Из-за отсутствия определенного законом порядка престолонаследия (что, разумеется, не было простой случайностью) попытки утвердить свое влияние обычно принимали форму борьбы за то, чтобы утвердить па престоле своего ставленника.
При реально существовавшей полигамии круг
претендентов на трон был весьма широк. Согласно законодательству VIII в. в пего попадало несколько десятков человек с формально одинаковыми правами, что создавало неограниченные возможности для возникновения конфликтных ситуаций. К тому же после оттеснения Сога с политической арены и ликвидации их монополии на «поставку» невест для правящего дома на эту роль стали претендовать сразу несколько родов. Наконец, реформы Тэмму, направленные на укрепление центральной власти, временно разбалансировали привычные социальные механизмы, что проявилось и в борьбе за японский трон. Может быть, наиболее курьезным примером было занятие трона Гэммэй после смерти ее сына Момму, что было вопиющим нарушением любых прецедентов престолонаследия.
В указе [сэммё], провозглашенном при вступлении Гэммэй на трон, в частности, говорилось:
«Изрек государь [Момму], сын наш: „Тело наше нынче устало, и желаем мы отдых получить, и болезнь побороть. На посту же нашем, унаследованном от солнца небесного, должно владыке пребывать и править. Посему мы его уступаем”».
Для того, чтобы решение Гэммэй о принятии титула императрицы не выглядело беспочвенным, она ссылалась на волю императора Тэнти:
«И вот законы те, что установлены и назначены государем, сыном Ямато, о коем молвят с трепетом, правившим Поднебесной из дворца Афуми-но О̄цу [Тэнти], — законы, что вместе с Солнцем-Луной далеко длятся, законы вечные, неизменные, кои принять и исполнять надлежит, все мы приняли и с трепетом службу несли».
Судя по всему, Тэнти, к которому апеллировала Гэммэй (и о ноле которого нам на самом деле ничего не известно), провозгласил (или якобы провозгласил) такой порядок престолонаследия, при котором сам государь (или же императорский дом в целом) выбирал себе преемника без участия каких-либо других лиц. В дальнейшем это установление Тэнти неоднократно упоминалось при вступлении новых правителей на престол. Интересно, что очень часто выбор падал на женщин — по-видимому, в качестве компромиссного решения в условиях относительного баланса сил внутри правящего рода. Одновременно в качестве меры защиты от внутридинастических коллизий был выработан механизм отречения от престола в пользу предварительно назначенного преемника. Так, Дзито̄ отреклась в пользу Момму, внука Тэмму; Гэммэй — в пользу Гэнсё̄, своей незамужней дочери (такая передача властных полномочий не имела прецедента); Гэнсё — в пользу Сёму (сына Момму); Сёму — в пользу своей дочери Кокэн; Ко̄кэн — в пользу Дзюннин.
В начале VIII в. начала складываться система политического доминирования рода Фудзивара, который постепенно стал в решающей степени определять динамику придворной политической жизни. Представители этого рода почти постоянно играли ведущую роль и в практических делах управления, и при составлении важнейших документов «программного» свойства (законодательные своды, хроника «Сёку нихонги»).
Социальные механизмы контроля Фудзивара над государственным аппаратом и действиями императора не вполне понятны. Похоже, однако, что в своей основе они были теми же, что и при Сога во второй половине VI — первой половине VII вв.: этот род стал новым «поставщиком» невест для правящего дома, т. е. привел в действие традиционную систему родства, при которой дядя по материнской линии обладал значительным влиянием на своего внука.
Сам род Фудзивара был далеко не един: внутри него самого также существовали группировки, каждая из которых отстаивала свои интересы.
Фамилия Фудзивара была пожалована Накатоми-но Каматари в 669 г. императором Тэнти, вместе с которым (в то время — принц Нака-но Оэ) он осуществил ранее переворот, направленный на устранение рода Сога из политической жизни.
Сын Каматари — Фухито, правый министр, участвовал в составлении обоих законодательных сводов и выдал замуж за императоров Момму и Сё̄му двух своих дочерей. Четверо сыновей Фухито также заняли высокие должности при дворе (все они обладали рангами выше четвертого), разрушив, таким образом, сложившийся там баланс сил. Сыновья Фухито основали четыре основных «дома» рода Фудзивара: «южный», «северный», «церемониальный» («сикикэ») и «столичный», что в дальнейшем стало основой для внутриродовой конкуренции.
Поначалу потомки Фухито действовали согласно: они обвинили в подготовке заговора принца Нагая (сына Момму и дочери Фухито), занимавшего пост левого министра, и вынудили его и всю его семью совершить самоубийство (в 729 г.), избавившись таким образом от его детей в качестве конкурентов в борьбе за престол. Но в 737 г. все четверо братьев (все они были членами высшего государственного совета — дадзёкан) умерли во время эпидемии оспы, и тогда ведущее положение при дворе занял представитель другого рода — Татибана-но Мороэ (при нем членом дадзёкан был только один представитель рода Фудзивара).
В результате придворных интриг, предпринятых Татибана-но Мороэ, Киби-но Макиби и монахом Гэмбо, внук Фухито по имени Хироцугу в 738 г. был отправлен служить на Кюсю, где в 740 г. поднял мятеж. Через 2 месяца Хироцугу был разбит мобилизованной со всех провинций 17-тысячной армией, попал в плен и был казнен. После этого возглавлявшийся им один из домов Фудзивара («сикикэ») пришел в упадок, и на некоторое время позиции рода Фудзивара при дворе ослабли. Затем на первый план выдвинулся «южный дом» («нанкэ»). Его представитель, Фудзивара-но Накамаро, внук Фухито, приобрел определенное влияние в последние годы правления Сё̄му, но особенно усилился в правление Ко̄кэн (которую фактически контролировала ее мать и его тетка Ко̄мё̄, бывшая супругой Сё̄му) и при Дзюннин (был его зятем). После раскрытия направленного непосредственно против него заговора 757 г., возглавляемого Татибана-но Нарамаро (сыном Мороэ и дочери Фудзивара-но Фухито) и его ближайшими сподвижниками принцем Фунадо и О̄томо-но Комаро, Накамаро фактически стал диктатором, чеканил собственную монету, собирал налоги от собственного имени, занял обычно остававшийся вакантным пост главного министра (дайдзё дайдзин). В соответствии с китайской традицией табуирования прижизненных имен императоров он даже принял имя Эми-но Осикацу, присвоив себе, таким образом, привилегии монарха. Однако затем он вошел в конфликт с монахом Докё.
