Бойкий рокот барабана, доносившийся с площадки, где расположились музыканты, заводил рыночный люд не хуже крепкого вина, и Леос разом поддался, устремившись туда. Протиснувшись сквозь толпу к сценке край которой скрывал раскрашенный ярко полог, он увидел Сифара, азартно перебиравшего струны, и Фрея. Тут же тонкая незнакомка выбежала из-за убранного пестрыми лентами занавеса и вскочила резво на барабан. Лютня Сифара зазвенела пронзительно, и девушка слитно ударила пятками по тугой коже. Рокот, волновавший собравшихся, возобновился с новой силой, подчиняясь каждому движение танцовщицы, а лютня и флейта вторили ему, подхватывая ускоряющийся ритм. Девушка кружилась на барабане, ударяя пятками, вытанцовывая, изгибаясь, разворачивая тонкий шелк. Ткань взлетала и опадала, скрывая и тут же обнажая ее подвижное тело. Зрители хлопали, подбадривая танцовщицу возгласами шутливыми и не слишком пристойными. На сценку и в барабан летели монеты, отскакивая от него с тусклым шлепком меди и редким звоном серебра. А дева кружилась все быстрее, быстрее, и цветастый шелк казался вихрем радуги. Вот уже был сброшен последний шелковый шарф, и девушка осталась в коротеньком платье, едва прикрывающем колени. Она подняла руки вверх, обессилено уронила их, и опустилась, склоняя голову. Протяжный гул наполнил воздух, и толпа взорвалась аплодисментами и криками восхищения. Зрители требовали повторения танца, и монеты посыпались вновь, стуча о натянутую кожу барабана подобно каплям дождя.

— Сифар! — окликнул бард знакомого музыканта и радуясь его успеху и такому огромному заработку. — Эй, Сифар!

Он подпрыгнул и взмахнул руками, силясь привлечь внимание, но Сифар не обернулся, занятый сбором монет, раскатившихся по холсту. Леос начал нетерпеливо проталкиваться в первый ряд.

— Куда прешься? — коротышка в кожаном жилете, с бронзовыми клепками, резко толкнул барда в бок. Правый глаз его, под которым извивался алый татуированный дракон, нервно подергивался. Длинные черные волосы, связанные в хвост, разметались по плечам. Если бы не малый рост, он был бы похож на жителя Архаэсских гор, известных своей неуемной вспыльчивостью и воинственностью, из-за чего в последней войне их выбили мало не подчистую.

— Епть! Идиот еще! — выругался Леос и резвее двинулся дальше. — Уважаемые ротозеи, пропустите же соловья вашего!

— Я тебе мигом перья выдерну, воробей драный! — незнакомец вцепился в его рубаху и рванул ее с треском.

— Да вы что, наимилейший? — Леос, отталкивая напиравших справа, вырвался из толчеи и посмотрел на неожиданного противника. — Места мало? Понимаю, ума недостаток… Ах ты морда! — шутя и несомненно ласково он прихлопнул черноволосого задиру по щеке.

Лицо того исказилось, и алый дракон почти растворился в яростной красноте, поступившей от горла и залившей щеки. Пальцы его зашарили по поясу, нащупывая рукоять старенького, и не раз испытанного ножа.

— Я морда?! — взревел он, коротко размахиваясь. Крепкий кулак врезался в живот барда со смачным хлопком.

Леос прикусил кончик языка и согнулся от боли, а человек уже тащил из-за пояса нож. Бард прыгнул в сторону, стараясь увернуться от удара, и налетел на толстуху с корзиной. Жесткие прутья впились в бок, а черноволосый наступал, угрожающе выставив нож. Скрывая белки, в глазах его разлилась чернота. Пресветлая Рая! — испуганно подумал бард. — Да он одержимый! Конечно идиот! Идиот конченый!

— На помощь! Стража! — заорала потерпевшая толстуха.

Леос выхватил кинжал и крепко сжал костяную рукоять.

— Может миром, а? Разойдемся? — предложил он, проворно вскочив на ноги.

— Разойдется тело с душонкой твоей! Против меня прешь, щегол?! Да?! — одержимый дернул ворот рубахи, обнажая смолянисто-черную поросль на груди, и перехватив ловко нож, двинулся на барда.

— Э! Э! Не морда у вас! Лицо, конечно, лицо! — мигом изменил начальное суждение Леос. Пятясь, отступая в растекавшуюся в стороны толпу, он метался взглядом между блестящим острием клинка и побагровевшей татуированной физиономией. — Наимилейшее личико! Епть твою харю об булыжник!

— Подойди и дерись как мужчина! — призвал оскорбленный волосатик. Неожиданно он подскочил длинным прыжком к барду и едва не вспорол ему левый бок. Ринулся снова. Лишь яблоко, хрустнувшее под его каблуком, спасло поэта от обещанной участи. Тут же его кто-то толкнул сзади, со всех сторон сыпались издевательские смешки.

— Песья ты морда! — вскричал Леос, сам уже разозлившись до желчного блеска в глазах. Отступил, извернулся и полосонул кинжалом по животу одуревшего противника.

Тот охнул и остановился.

— Меня?! Щегол! Ты порезал меня — Каррида Рэбба! — согнувшись и разведя мускулистые руки, он изумленно смотрел на пятно крови, расползающееся по низу рубахи. — Вы посмотрите! Он сумел меня!

— Стража! — снова судорожно заорала баба, тряся посохом над головой.

— Стража! — подтвердил кто-то со ступенек сцены, и действительно, звякая стальными нагрудниками, по проходу неслись вприпрыжку четверо хранителей порядка.

Оглянувшись, Леос тоже увидел верхушки шлемов над головами толпы и, не убирая кинжал, покосился на Каррида Рэбба.

— Все, хватит дурить! Текай, мордатый. Клянусь, шалости с их алебардами совсем неприятны! — бросил он своему полуумному противнику.

— Сам текай! Порхай пернатый! А Каррид Рэбб не убегает ни от кого! Ха! Каррид Рэбб! — выпятив челюсть, он повернулся и увидел, как толпа отхлынула, пропуская алебардщиков. — О, Балд Повелитель, но Каррид Рэбб очень не любит стражей! — воскликнул он и, подпрыгнув на месте, бросился по проходу, еще запруженному толпой любопытных.

Леос рванулся следом. Народ расступался перед ними и подзадоривал то беглецов, то проявивших неожиданную прыть стражей. С двух сторон воздух сотрясали вопли восторга и прекрасный разноязыкий мат. Кто-то, метнув вслед смутьянам небольшую тыкву, разразился диким хохотом. Хохот стал громовым,

когда один из стражей поскользнулся на ней и загромыхал, полируя ржавую броню о брусчатку. Смельчаки или люд совсем безголовый наивно полагали задержать нарушителей рыночного порядка и перегородили проход тележкой, только Каррид сие препятствие сразу не заметил, и нечаянно опрокинув его вместе с горшками, побежал дальше.

— Остановитесь, сукины дети! — визжал сержант, схватив в руку спадавший шлем. — Стоя-ять!.. — дальше его голос превратился в храп загнанной лошади. Когда они вырвались с рыночной площади, наряд алебардщиков отстал шагов на двести и почти потерялся в толчее у ворот, но тут возникла новая неприятность: со стороны товарного двора неслись еще пятеро гвардейцев муниципалитета.

— Сюда, волосатый, — Леос рванул спутника за рукав, и они побежали по улице к Росне. Ниже начинался квартал старых домов и мелких мастерских — там легче было спрятаться от полных служебного рвения вояк в лиловых плащах.

Свернув на кривую улочку, а потом еще за угол, бард вывел своего недруга в какой-то темный, заваленный поломанными бочками переулок, и там они нырнули в ближайшую подворотню. Большая лохматая псина, завидев непрошеных гостей, оскалилась и немило зарычала.

— Гав! — ответил ей Каррид, обнажив зубы свои и став едва ли не на четвереньки — псина, поджав хвост и взвизгнув, скрылась в щербатом проломе забора.

— Тсс, уважаемый! — прислушиваясь к топоту кованых сапог, Леос пригрозил изогнутым пальцем.

Скоро звуки погони затихли где-то близ набережной.

— Слушай, а кто ты такой? — глядя на Леоса, Рэбб прищурился, и дракон под его правым глазом стал похож на безобразного червяка. — Ты знаешь, что на тебе кровь самого сына Балда? — он оторвал от живота липкую от красной жижицы руку. — Кто ж ты такой?

— Я — принц изящных звонких слов. Сердечный соловей я. Но в драке — лев неустрашимый. А ты, мордатый? Откуда ты такой взялся? — бард с незлой усмешкой разглядывал низкорослого крепыша со странным, не гномьим и будто не человеческим лицом. Густоволосая грудь, выпиравшая из-под разорванной до половины рубахи, делала его похожим на огромную аютанскую обезьяну. — Архаэсский полугном — вряд ли.