Патриарх подсказывал Григорию, что с рукоположением в епископы ждет от него киевской Софии, возведения на княжеский стол своего человека.

Вслед за Фотием, крестившим Аскольда, Феофилакт хотел войти в историю крестителем самой Руси. Имея в распоряжении послушную Русь, могли вернуть контроль над Европой и остановить Ватикан, претендующий на их церковь.

Перед отправлением в Киев прошла вторая аудиенция, на которой патриарх благословил Григория на выполнение его миссии:

– Обратишь Русь в нашу веру при моей жизни – получишь митрополичью кафедру. Поставишь в Киеве собор, подобный Святой Софии, станешь его настоятелем. Выбирай, что тебе любо.

– Блаженство Ваше! Не подведу за доверие. Свет Святой Софии освещал мое служение в дикой Моравии. Этим благословением еще ярче освятит его в последней варварской стране белого света. Сам же, – Григорий низко поклонился, – без остатка отдам себя деяниям, ожидаемым Вселенским Владыкой. – Григорий еще раз низко поклонился патриарху.

– Мои служители передали мне перечень церковной утвари, составленный патриархом Фотием, утраченной в связи с разрушением церквей князем, что правил полвека тому назад. Намеревались передать ему, чтобы вернуть церковные ценности, но поход и угроза гибели от его меча самой империи помешал этому. Возьми его с собой, предъяви нынешнему князю, потребуй вернуть их церкви.

– Князь может отправить к тому варвару, что закрыл церкви, – выказал сомнение Григорий.

– Не отправит – с ним заключен договор. Не будет ссориться из-за церковной утвари. Он спросил за полон и моравов, осужденных королем к рабству и оказавшихся в хазарском полоне. Спросил как с простых смертных. Мне тогда пришлось без единого солида на благо церкви отпускать грехи и даровать прохождение в рай нашим купцам. Они по требованию князя поистратились на содержание моравских грешников, освобожденных из полона. Пришло время спросить с князя за утраченную церковную утварь.

– Блаженство Ваше! Спрошу с росов за нашу утварь. Ежели ее найдут и передадут мне – куда с ней: оставить или отправить?

– Не для того передаю список, чтобы ее нашли. Через полвека ничего не найдут. У Фотия перечислены немалым числом серебряные и золотые изделия для церковного служения. Изготовили их из серебра и золота Аскольда, однако освящены патриархом Фотием. А освященное принадлежит Господу, что и подвигло патриарха составить список, чтобы возвратить церкви. Но строптивец затеял поход против империи, угроза гибели от его меча помешала Фотию исполнить обет перед богом. За полвека варвары наверняка пустили их на бесовские украшения.

– Блаженство Ваше! Истинно так оно и есть! В Моравии повидал таких бесовских украшений. Их владетели возопили, когда их забирали для изготовления священных сосудов, а король тех строптивцев осудил к рабству.

– Этим перечнем, – патриарх потряс листочками, – донимай князя до тех пор, пока не выделят земельный участок под собор. Киев – крупный град. Не можем обходиться одной церковью, поставим росам вторую Святую Софию. В отличие от его святилищ, напоминающих конюшни, поразим небесным великолепием своего божьего царства.

Своим радением для блага церкви создашь спор, в который при случае вмешаемся с императором. Договор позволяет спросить за церковную утварь, освященную патриархом и потребовать за ее утрату для сбережения согласия храм, достойный самой Святой Софии.

Росы не общаются с нашими служителями. Их волхвы почитаемы как вещие люди. Для них нет разницы, кто к ним прибыл: приходской священник, диакон, епископ, митрополит – встретят и проводят по протоколу. Вручишь верющую грамоту, тебя тут же забудут. Таков их устав. Ты же этим перечнем, как когтями, зацепишься за князя. Спрячешь коготки, когда прислушаются к твоему слову.

У этого перечня есть и другое важное для тебя достоинство. На встречах и в беседах по поиску утраченной утвари ищи в окружении князя людей, с кем бы мог вести разговор о нашей вере для обращения к Господу.

– Так и поступлю. – Григорий наклонился к кольцу на пальце руки патриарха, обручившего его с церковью.

– Так и поступай. Собор нам нужен. Однако землю под него можем и не получить, не заручившись поддержкой князя или его окружения. Будут ли просьбы ко мне?

– Блаженство Ваше! – только и произнес Григорий, низко поклонившись, более всего довольный личным доверием патриарха, рукоположившего в сан епископа для выполнения важной миссии.

– На строительство собора отправлю своих людей, мастеровых в постройке храма и толковых в вере. Они будут строить и обращать работных людей в нашу веру, помогая собирать общину, способную своим числом призвать к княжению общинника. На возведение храма уйдет не менее десяти лет. Из этого времени и будем исходить, стараясь привести Русь к послушанию.

Григорий не возражал, понимая, какая ответственность легла бы на него, возложи патриарх на него строительство собора.

Признался патриарху:

– Сам со строительством не справлюсь. С мастерами легче будет.

– Легче не будет. Живот положишь на этом соборе. Императоры Святую Софию возводили много лет. Конечно, киевский храм не ровня ей, но и он станет чудом света. Благословляю тебя на промысел божий. – Патриарх обнес Григория крестным знамением и протянул ему перечень.

Григорий в ответ перехватил листочки с перечнем, успев приложиться губами к священному кольцу, после чего, не поднимая головы, развернулся и согбенной походкой вышел из патриарших покоев…

Появление в Киеве епископа Григория в качестве настоятеля единственной действующей соборной церкви вместо Иллариона, перешедшего в его служение, не вызвало возражений и прошло незаметно. Ко времени его прибытия Ольга чувствовала себя полноправной хозяйкой управы. Ей приходилось рассматривать жалобы, прошения и грамоты религиозных лиц и общин и удивляться многообразию богов и верований. По долгу службы приняла Григория для представления князю верющей грамоты и назначила время приема. Игорь принял епископа, как представителя императора, с подчеркнутым вниманием и уважением, ограничившись, однако, протокольной беседой в присутствии Ольги и дипломатов.

Общение с князем не обрадовало. Интереса к себе со стороны князя Григорий не отметил, в отличие от княгини, которая в силу своей природной непосредственности и любознательности встречала все новое, в том числе и прибытие епископа, с любопытством.

После представления князю, следуя подсказке патриарха, Григорий обратился в управу с просьбой о приеме князем по поводу возвращения изъятой церковной утвари из закрытых Вещим Олегом церквей. Для согласования времени приема князем Ольга приняла епископа, поинтересовавшись:

– В какое время представителю императора и патриарха удобно быти принятым князем?

– Приду в любое время, назначенное князем. Вселенский патриарх озаботился судьбой церковной утвари из закрытых Вещим Олегом церквей. Мне дано благословение донести до князя беспокойство патриарха о судьбе этой утвари, освященной именем Господа и призванной служению верующим, ее иное использование все прошедшие годы угнетало нашу церковь. Не используют ли по неподобающему назначению для греховного любования, будто наложницей?

– На Руси нет наложниц, Владыка. Уточню время приема. Через служителей сообщу, – ответила Ольга и поднялась со скамьи, давая знать, что аудиенция завершена.

Она не поинтересовалась у епископа, о какой утвари ведет разговор, имеется ли ее опись. Сам Григорий не спешил торопить события, чтобы иметь повод для продолжения встреч с княгиней.

От него не скрылось любопытство в ее глазах, с которым его встречала. Любопытство присуще всем. Обычно оно имеет мотивацию, как у дипломатов, ведущих протокол. Любопытство княгини напоминало моравов, которые встречали его во время проведения миссии по их крещению. Он еще тогда отметил, что подобные люди более всего доступны для внушения его веры.

Ольга о беседе с епископом сообщила мужу:

– Прибывший от императора и патриарха епископ потребовал вернуть ему утварь из закрытых Вещим Олегом церквей.