- Ты помнишь то место, откуда ты вернулся? - не могла я удержаться от того, чтобы не узнать, что там, за гранью.
- Я же еще не умирал, - хитровато подмигнул Саша, - и мне сейчас совсем не хочется умирать, вообще не хочется выходить на улицу из дома.
Саша взял меня за руку, провел ей по своему лицу, и по нему пробежала волна тихого счастья.
Зажмурив глаза, как кот на летнем солнце, он прошептал:
- Останься. Сегодня. Завтра. Всегда.
- Скоро восемь. А вдруг...
Саша поднес палец к моим губам:
- Бесполезное слово "вдруг".
- Бесполезное, - согласилась я.
Мое сердце тикало, как часы, так что, мне кажется, Саша мог слышать их ритм.
Саша медленно убрал палец с моих губ - единственную преграду, мешавшую мне ощутить губами мягкую влажность его губ. Как после летнего дождя, когда художник Солнце уже прошелся Кистью по траве.
Я чувствовала его влажные губы на своих губах.
Бестактно зазвонил противный будильник.
- Он вечно спешит, ну и пусть себе звонит, - недовольно посмотрел в сторону третьего лишнего Саша, и я снова ощутила привкус Вечности на своих губах.
Вечернее летнее солнце венчало нас веселыми бликами.
Пальцы Саши путались в моих волосах, как стайка дружных рыб, попавшая в золотистые сети.
Часть III
1
Потоки утреннего света захлестнули нас со всех сторон.
- Как же так? - удивилась я, - секунду назад был вечер.
- Где-то сейчас даже ночь, - улыбнулся Саша. - В каких-то других часовых поясах. Не думай ни о чем. Кажется, я начинаю узнавать знакомые места. Так что здесь я твой проводник.
- Где мы?
- А ты не догадываешься?
- Ты хочешь сказать, что мы внутри картины?
Александр молчал и улыбался.
- Но как? - я не могла поверить и не могла не поверить, потому что кувшинки, как звезды, облачившиеся в цветочную нежность, покачивались и уводили взгляд вдаль по течению в бесконечность.
Деревья протягивали ветви, словно приглашая в гости, как радушные хозяева.
Что-то треснуло.
С нижней ветви слетела большая птица. Очень красивая белая птица. Я не сразу поняла, что она точь-в-точь такая же, как птица-талисман, которая всегда со мной.
Моя, точнее Эли, птица счастья, летела медленно и низко, не иначе, чтобы мы могли последовать за ней. Саша держал меня за руку, и так мы дошли до леса сирени. Не просто какие-нибудь кустарники, а высокие, как березы, сиреневые деревья.
- Обожаю сирень, - я жадно вдыхала ее аромат, который смешивался в воздухе с удивительной нежной мелодией, как будто тысячи кузнечиков играли на маленьких скрипках. - А где музыкант?
Саша вопросительно посмотрел на меня.
- Кто играет на скрипке, - пришлось уточнить мне.
- А, да, я забыл, что ты еще не... - Саша засмеялся. - Музыка звучит сама по себе.
- Она записана на каком-то носителе? - не могла я поверить глазам и ушам.
- Зачем? - пожал плечами Саша. - Хотя, можно и так сказать, но этот носитель везде, назовем его Вселенским накопителем. Это я только что придумал.
- Я где-то слышала эту мелодию. Да. Конечно. Фестиваль блинов. Там была девушка-скрипачка.
- Ее здесь, видимо, еще нет, а музыка есть. Ей ничего не стоит жить везде и сразу.
- Как удивительно и странно. Мне здесь нравится.
- Ты еще ничего не видела, - снова засмеялся Саша.
2
За лесом сирени начинался другой не менее удивительный лес. Как игрушки на елке, с ветвей по обе стороны широкой лесной дороги свешивались яблочки-дички. Яблонь было очень-очень много, целый лес. Именно так. Лес, а не сад. Лес диких яблонь, а, может, и не диких, как знать?
Из чащи яблоневого леса навстречу нам летела амазонка на кауром жеребце.
- Тпрру! - резко остановила его, поднимая столп пыли.
Нет, она даже не натягивала поводья. Их, как, впрочем, и седла не было и в помине, и очевидно, девушка прекрасно чувствовала себя и без них.
Черты ее лица были одновременно и резкими, и мягкими - это довольно трудно передать словами.
- Привет, подруга или сестрица, не знаю, как лучше тебя величать! - соскочила с коня амазонка.
- Мы, кажется, знакомы? - я перевела взгляд с красавицы на Сашу, но он только хитро улыбался.
