Скальд увидел впереди двери.

«Выход».

Это придало ему уверенности в себе, и он ускорил темп.

Рассекая толщи воды, он преодолевал расстояние, отделявшее его от выхода. Скальд уперся в двери, выбил их ударом. Выбежал на улицу, и в нескольких метрах от него начинался город, в котором он мог утонуть.

Малис все еще сзади, нагоняет: Скальд видел, как во тьме коридора мерцал семиотик. Водоросли уже сдались. По всей видимости, декан не мог управлять ими на столь далеком расстоянии.

Скальд пробежал через песчаную равнину. Он быстро настиг Одд. Оставалось лишь сойти с прямого маршрута. Уйти в сторону. Залечь на дно.

Скальд забежал в переулок и спрятался за горой деревянных бочек, на которых стояли стеклянные банки с золотыми светящимися рыбками.

Прижавшись к стене домика, он отдышался.

Скальд осторожно смотрел в сторону главной улицы. Малиса не видно.

«Получилось».

И к Скальду вернулись самые страшные мысли: его друзья, Айс и Энтони, в плену у ректора Академии.

Что с ними будет?

Что они с ними сделают?

И почему декану лицо Айс показалось таким знакомым?

«Он захотел сразу передать ее в руки Лорду Сеере. Как он там сказал? Пусть сам разбирается. Что бы это значило?».

И еще тяжелее Скальду сделалось от мыслей: «что он скажет Альбедо Эрнандесу, когда вернется?».

– Считаешь, это хорошая идея? – Элеонора ван Касл напряженно выглянула в окно, оценив долгий подъем по извилистой каменистой тропе.

– Другого плана у меня нет, Элен, мы должны проверить, – ответил Альбедо.

– Ты прав, – кивнул Хоакин, – если мы где и найдем другие семиотики, то только у нее. С тремя мечами нам не победить. Нужно больше оружия. Врагов у нас стало слишком много. Зло набирает силу. Лига Призраков не остановится ни перед чем на пути к власти над Перламутр-Бич. Они долго скрывались, оставаясь в тени, и копили силы для нападения.

Элен не могла успокоится. Она поежилась в сиденье, сложив руки на груди. Мысли путались в голове. Оставалось слишком много вопросов, требующих ответов.

– Семь лет, – произнесла она, – что же их так долго задерживало?

– Может, они ждали приказа? – предположил Альбедо.

– «Приказа»? – переспросил Хоакин. – Чьего? На кого ты намекаешь? Верховная…

– Да, она самая. Уверен, что Каме известно о ней больше, чем кому-либо еще. Кроме нее нам не к кому обратиться за помощью. Если кто и знает что-то о Верховной Матери, так это она.

Хоакин вдавил педаль газа сильнее, поднимая автомобиль все выше и выше по извилистой скалистой дороге.

Элен выглянула в окно еще раз и заметила крапиву. Обваленные стебли. Жалящая трава скошена. Зелеными гниющими стогами крапива лежала на земле.

Окропленная кровью.

Кровью птиц.

Черные перья. Перья ворон.

– О, нет…

Стоило ей это сказать вслух, Альбедо сам обратил внимание на скошенную крапиву, обсыпанную черными перьями и мертвыми птицами, разорванными на куски. Там голова, там тельце, там крыло. Клюв. Лапка. Глаз.

– Их искромсали, – ужаснулась Элен.

Хоакин вдавил педаль газа сильнее, ускорив подъем. И чем сильнее они приближались к хижине Оракула, тем больше мертвых птиц лежало на земле.

Недалеко от домишка начался частокол из пустых окровавленных кольев.

– На эти колья прежде были насажены головы сов, – вспомнил Альбедо, – Энтони рассказывал.

– Их сняли, – задумалась Элен, – зачем?

– В знак мести и протеста, – предположил Хоакин, – по всей видимости, кто-то наведался к Каме раньше нас.

– Хочешь сказать, что она…

– Я не знаю, Элен. Не могу сказать наверняка. Нам придется проверить все самим. Если ее уже нет, то нам ничего не остается – будем действовать сами и рассчитывать только на свои силы.

Хоакин Мартинес подъехал ко двору хижины Камы и остановил машину. Трое вышли. Элен осмотрелась: все в крови. Крапива повалена на землю. И вокруг лишь мертвые вороны с вырванными из голов глазами.

– Их лишили глаз, лишили зрения. Точно так же, как зрения лишилась сама Кама. Их заставили повторить судьбу своей хозяйки.

– И кто это мог сделать? – Хоакин взглянул на Элен, рассчитывая услышать ее мысли.

– Призрак.

Альбедо первым подошел к двери покосившейся хижины. Дверь изранена трещинами и забрызгана кровью. Слегка приоткрыта.

– Пошли.

Альбедо приготовил револьвер, заряженный жемчужиной. Он осторожно пнул носком ноги дверь, и та легко поддалась. Легкого касания хватило, чтобы дверь в процессе открытия сорвалась с петли, и грохнулась на пол, подняв облако пыли.

– Вот проклятье!

Альбедо прокашлялся и заглянул внутрь.

– О, боже… – ахнула Элен, когда проследовала за ним.

Весь дом Оракула Камы обращен в жестокий хаос и беспорядок. Все осыпано кровью. Повсюду разбросаны мертвые разорванные вороны. Разбитая посуда. Порванные крапивные рубашки. Сломанная мебель: разваленные стулья, покосившийся стол, обваленные шкафы и полки. Ворохи разодранных книг и клочков разорванной бумаги. И со стен, с потолка – отовсюду стекает белая водянистая молочная субстанция.

– Алойш, – догадался Хоакин, – он пришел отомстить Каме за то, что она помогла одолеть Присциллу Пирс.

– Месть? – Элен переглянулась с напарником.

– Разумеется. Именно Кама дала ребятам крапивные рубашки и подсказала, где искать Скальда. Без нее Энтони и Айседора не победили бы. Из-за нее погибла одна из них. Более того – пророчества. Лига понимала, что Кама слишком опасна. Она много знает. Будущее. На нашей стороне был сильный партнер. Ее поспешили устранить. Видите… даже тела не оставили.

– Ее не могли похитить? Чтобы пытать и выбивать из нее пророчества для своей выгоды?

Хоакин не ответил.

Альбедо прошел вперед, к центру комнаты. Он заметил деревянный посох Камы, разломанный надвое.

– Это ее посох.

А потом, осматривая беспорядок, его взгляд наткнулся на еще один труп.

– Господи боже…

Альбедо подошел к углу комнаты и присел на корточки перед кошачьим трупом.

– Ох, какой ужас! – воскликнула Элен. – Алойш не пожалел никого. Он убил всех. Теперь я начинаю с тобой соглашаться, Хоакин. Скорее всего, он поглотил ее и убил, не оставив тела. Оставлять Каму живой слишком рискованно. Тем более этот чудовищный акт совершен в знак мести.

– Осмотритесь здесь, возможно, нам удастся найти целые крапивные рубашки или семиотики. Нам будут полезны любые находки.

Следуя распоряжению Альбедо, все трое разошлись по маленькой комнатке и стали рыться в ворохе хлама, бумаги и зеленой ткани.

Сам Альбедо не сомневался в том, что Кама мертва. Он мог лишь представлять себе ту ярость, в которую пришли оставшиеся Призраки, когда узнали о смерти Присциллы Пирс. Разумеется, они захотели устранить того, кто помог свершится этому убийству.

Осматривая все вокруг, Альбедо наткнулся на деревянный стол, на крышке которого заметил высеченную ножом надпись.

– Посмотрите на это.

Хоакин и Элен, оставив временно поиски, присоединились к другу. Трое собрались у стола, на котором начертаны слова: «Океан сразит сушу».

– Что это, Альбедо? – спросил у него Хоакин.

– Пророчество. Ее последнее пророчество.

– Звучит неутешительно, – сглотнула Элен, – как думаете, все ли пророчества сбываются?

– Кама еще не ошибалась, но я подозреваю, что всякое будущее можно изменить, – с каплей надежды в голосе ответил Альбедо.

– Думаешь, что пророчество можно отвести? – переспросил Хоакин. – Но это слишком яркое и слишком понятное. Думаешь, пророчества, которые высказаны так ясно будут шаткими и подвижными? Обычно именно туманные пророчества больше всего поддаются коррекции.

– Хоакин, что ты от меня хочешь? Я не Оракул и не пророк. Я не спец по таким предсказаниям. Я понятия не имею, как это пророчество пришло к Каме. И мы даже не можем быть уверены, что это ее слова. Может, это послание от Алойша? Может, это он после убийства нацарапал эти слова, чтобы напугать нас? Об этом ты не подумал?