— Софи, если он вернется…

— Нет! Не смей говорить ему, где меня найти! — закричала Софи.

Лиза промолчала. Но Софи не понравился блеск в ее глазах, а потому чуть позже, днем, они с Рашель и Эданой перебрались из гостиницы в меблированные комнаты неподалеку от реки.

Одеваясь к балу, Софи решила, что при встрече с матерью и отчимом должна хранить выражение вежливой отстраненности, как это делают Дженсон и миссис Мардок.

Софи уверяла себя, что ничего дурного на балу случиться не может. Сюзанна будет слишком занята гостями, ведь ожидалось около пятисот человек. И Бенджамин тоже. Им обоим просто не представится возможности увести ее куда-нибудь в сторонку и наброситься с дурацкими требованиями отдать в чужие руки Эдану. А если постараться, то можно вообще избежать встречи с ними… и повеселиться в свое удовольствие.

Слишком много времени прошло с тех пор, как она бывала в обществе. Софи погрустнела, вспомнив о своем дне рождения в прошедшем мае. Хотя она и отказалась танцевать с Жоржем, ей было весело смотреть на других. И вдруг Софи вспомнила, что вообще ни разу в жизни не бывала на настоящем балу.

И она не сомневалась, что этот бал станет для нее первым и последним.

— Софи, ты изумительно выглядишь! — воскликнула Рашель.

Софи обернулась, вздернув брови.

— Эдана спит, не тревожься… А ты просто прекрасна.

Софи даже и не пыталась разглядеть себя как следует, ведь у них с Рашель было всего лишь одно-единственное маленькое зеркальце. В захудалом, запущенном доме, где они поселились, девушкам удалось снять две меблированные комнаты вместо одной, очень дешево, но каждая из этих комнат представляла собой всего лишь конурку, в которой стояла узкая кровать с тощим матрасом, поношенными простынями и древним одеялом, еще тут были небольшой комод, умывальник и лампа.

Софи взяла у сестры платье нежного кораллового цвета — этот цвет, как заметила Лиза, безупречно подходил к золотистым волосам Софи, ее янтарным глазам и необычному цвету лица. Как только она увидела это платье в гардеробе Лизы, то просто влюбилась в него. Правда, оно было гораздо ярче всего, что до сих пор носила Софи, но Лиза настояла, чтобы сестра взяла именно его.

— Яркие цвета такие веселые, это не то что твои синие юбки и белые блузки, вечно ты одеваешься, как старушка! — заявила Лиза. — У меня, например, вообще нет ни одного серого платья. О, ну сегодня, конечно, я буду в простом серебряном платье — с очень глубоким декольте!

И Софи согласилась надеть на бал коралловый наряд. А сейчас она смотрела на Рашель.

— Знаешь, когда это платье висело в шкафу, оно казалось не таким смелым, — заметила она, с неудовольствием оглядывая декольте, открывающее верхнюю часть ее полной груди.

— Но ты же кормящая мать. Ты просто не можешь скрыть грудь при таких обстоятельствах, — со смехом сказала Рашель. — Ты выглядишь чрезвычайно аппетитной, дорогая. Месье Мартен просто выпучит глаза!

Софи, хоть и чувствовала себя полуголой, тоже рассмеялась:

— Наверное, ты хотела сказать — он будет бросать на меня нежные взгляды, а?

Рашель беспечно пожала плечами:

— «Выпучит», «нежные» — какая разница? Вот я сейчас готова бросать на тебя нежные взгляды. Я никогда не видела тебя такой — похожей на обольстительницу-сирену!

— Ох, прошу тебя, Рашель! Ну какая из меня обольстительница? — Софи подошла к кровати и села. — Слава Богу, платье хоть не жмет нигде.

— Да, ты слишком уж похудела, — неодобрительно заметила Рашель. — Иначе бы ты просто не влезла в Лизин наряд. Генри уже ждет тебя внизу.

Софи вскочила, ее сердце заколотилось от волнения.

— Да почему же ты раньше не сказала! — Она схватила расшитую бисером атласную сумочку, которую взяла у сестры вместе с платьем, и черную бархатную накидку. — Как мои волосы?

— Если учесть, что ты причесывалась без зеркала, — блестяще.

— Лежат ровно?

Рашель расхохоталась и расцеловала ее в обе щеки.

— Все прекрасно! Вперед! Повеселись как следует!

Софи забежала в соседнюю комнату, чтобы поцеловать спящую дочь.

— Я вернусь не слишком поздно, — пообещала она.

— Если ты явишься домой раньше двух часов ночи, я тебя просто не впущу! — вслед ей угрожающе крикнула Рашель.

Софи, торопливо спускаясь по лестнице, усмехнулась.

Генри шагал взад-вперед по крошечному вестибюлю. В черном фраке и лакированных ботинках молодой адвокат выглядел очень эффектно. Заслышав стук каблучков, он поднял голову. Софи чуть приостановилась. Генри и правда «выпучил глаза» от искреннего восторга. Софи на сей раз сама почувствовала себя почти прекрасной. И, против собственного желания, она на мгновение вообразила, что это Эдвард ждет ее, чтобы проводить на бал.

Когда они приблизились к дому Ральстонов, Софи невольно замедлила шаг. И поймала себя на том, что изо всех сил цепляется за руку Генри.

— С вами все в порядке? — озабоченно спросил он. Софи подняла на него глаза.

— Я нервничаю. У меня какое-то предчувствие… дурное предчувствие…

— Мы можем не ходить туда, — предложил Генри. Софи через силу улыбнулась:

— Это великий момент в жизни Лизы, важнее только сама свадьба. Я обещала ей, что приду.

— Я восхищаюсь вами, Софи, — сказал Генри.

Непривычно польщенная, Софи вздохнула немного свободнее, и они вошли в дом. Дженсон, восторженно глядя на девушку, принял ее накидку.

— Как Лиза? — спросила у него Софи.

— Она весь день плохо себя чувствовала, бедняжка.

— А моя мать?

— Она на кухне, у нее чуть ли не истерика.

Софи напряженно кивнула.

— Идем, — бросила она Генри, желая поскорее очутиться в бальном зале и затеряться среди гостей, прежде чем Сюзанна ее увидит.

— Я не на кухне, — послышался вдруг громкий голос Сюзанны, и ее каблуки простучали по мраморному полу. — Софи! Остановись!

Но Софи и без того уже застыла на месте. И медленно повернулась к матери. Они долго молча смотрели друг на друга.

— Мы должны поговорить, сейчас же! — сказала наконец Сюзанна.

— Нет, — твердо ответила Софи. Сюзанна бросила взгляд на Генри:

— Сэр, вы нас извините? Мне нужно перекинуться парой слов с моей дочерью.

Но Софи не позволила Генри ответить. Ее вдруг захлестнул гнев, она задрожала.

— Нет! Нам нечего сказать друг другу, нечего, ты меня слышишь? Ты жестока и эгоистична, ты ни о ком не думаешь, кроме самой себя! — Казалось, слова будто сами собой вырывались из груди Софи, словно говорил кто-то, сидящий внутри нее. — Много лет подряд я делала то, чего хотела ты, — всегда только то, чего хотела ты! Ты хотела, чтобы я пряталась от всего мира, потому что я калека, — и я пряталась! Конечно, пряталась, чтобы не смущать тебя! Ты захотела, чтобы я не выходила замуж, и я согласилась, потому что легче было согласиться, чем бороться, искать счастья, искать любовь! Я слушалась тебя, доверяла тебе! Я доверяла тебе настолько, что думала — ты полюбишь Эдану, когда увидишь ее, и я вернулась домой, потому что нуждалась в тебе! Но ты предала меня — ты предала меня еще раз, и я не думаю, что когда-нибудь смогу простить тебя за то, что ты сделала!

Лицо Сюзанны залила смертельная бледность.

— Софи, я люблю тебя! Все, что я делаю, я делаю для тебя!

— Все, что ты делаешь, — жестко сказала Софи, не в силах остановиться, — ты делаешь только потому, что так лучше для тебя и ни для кого больше.

— Я люблю тебя! — всхлипнула Сюзанна. Софи подавила рыдание.

— А я люблю Эдану.

Сюзанна метнула взгляд в Генри.

— Он знает, мама, он все знает.

— Ты просто дура, — выдохнула Сюзанна.

— Нет. Это ты дура, раз пытаешься отобрать у меня дочь.

Софи резко повернулась и зашагала прочь от матери, а Генри поспешил за ней.

Она дрожала и никак не могла сдержать эту дрожь. Из бального зала доносилась музыка — там играл оркестр, слышались оживленные, веселые голоса гостей. Софи не помнила, чтобы когда-нибудь прежде бывала так зла. Она твердила себе, что ей надо высоко держать голову и улыбаться, никто не должен догадаться, как она расстроена сегодня из-за того, что наговорила чудовищных вещей — хотя и правдивых — собственной матери…