Суд признал ее невиновной. Точка.

Далеко не факт. Как будто суд никогда не ошибается. Не смешите меня. В этом деле все предельно очевидно.

В любом случае нам следует быть осторожными. Пока Аделина на свободе, мы все в опасности.

Незадолго до игры мне приснился кошмар.

В том сне я очнулась лежащей на холодном бетонном полу в слабо освещенной комнате. К телу прилипла насквозь мокрая одежда, а влажные волосы, как сосульки, свисали на лицо. Почти сразу в нос ударил резкий запах от моих липких перепачканных в крови рук. Я попыталась подняться, но резко возникшая сильная боль в груди вынудила согнуться пополам и издать страдальческий крик.

Тяжело дыша, я расстегнула блузку и заметила кровоподтеки на бледной коже. Дотронулась до них кончиками пальцев, и по всему телу разлилась жгучая боль. Попытка принять сидячее положение закончилась приступом кашля с пенистой кровью. Кое-как мне удалось отползти и сесть, вплотную прижавшись спиной к стене. Я начала прощупывать сломанные ребра, и их костные отломки издали ужасающий хруст.

И тут из швов в стенах полилась красная жижа.

От нее исходил такой же тяжелый и липкий запах, как от крови. Весь пол покрылся этой густой массой. Ей пропитались мои волосы и одежда. Она оказалась у меня во рту, и ее отвратительный вкус вызвал непроизвольный приступ рвоты.

Едва не выплюнув на пол желудок, я зашлась от нестерпимой боли в груди, после чего завалилась на спину и оказалась поглощенной мерзким, цепляющемся ко мне словно клей, красном месивом. Корчась и плача, я не сразу заметила, как эта жижа начала пузыриться, закипая прямо подо мной.

Тело сгорало медленно. Боль полыхала снаружи и внутри, а затем она вдруг прекратилась. Тогда же я и увидела карточку-приглашение на игру, плавающую на кипящей поверхности.

Проснулась я с криком, едва ли дыша от страха. Сразу включила лампу, стоящую на тумбе рядом с кроватью. В глаза бросилось приглашение на игру «Сыграем в Мафию?», которое накануне пришло по почте.

Я просила себя успокоиться, но сердце продолжало бешено колотиться в груди. Казалось, что воображение сошло с ума из-за чертовых приглашений – черных карточек с текстом, стилизованным под кровавые надписи.

Мама ворвалась в комнату, даже не постучав.

– Что с тобой? – она выглядела не просто встревоженной неожиданным ночным пробуждением. На ее лице застыла такая жуткая гримаса, что мне стало не по себе.

– Кошмар приснился, – ответила я, не желая вдаваться в подробности сна.

Мама довольно впечатлительная, она всегда верила во всякие приметы. Приснись ей подобный сон, она бы сочла его за дурной знак, за предвестника надвигающейся беды.

– Ты так кричала… Запомнила что-то?

– Вроде нет, – соврала я, пока тело продолжало содрогаться от страха.

Я потянулась к лампе и, не дожидаясь, пока мама уйдет, выключила свет. Уже в темноте она пожелала мне спокойной ночи и ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Думаю, если бы она тогда громко стукнула ей, мое сердце просто бы разорвалось. И тогда мне бы не пришлось проходить через предстоящий ад.

Сейчас, сидя в допросной комнате в окружении двух полицейских и частного детектива, я нахожу это воспоминание безумно приятным в сравнении с тем, во что превратилась моя жизнь после игры.

– Через несколько дней годовщина трагедии, – начинает один из мужчин, тот, что представился главным следователем. – Три года – долгий срок для подобного рода преступлений. У вас есть идеи, почему именно сейчас?

– У меня? – переспрашиваю я, не поднимая головы.

– Вместе с ссылкой на трансляцию нам пришло кое-что еще, – к разговору подключается детектив. Из них троих он единственный буквально источает спокойствие, но даже это не способно унять мою тревогу. – Прочесть вам вслух или хотите посмотреть сами?

– Прочтите, – коротко отвечаю я и замираю на неудобном стуле, боясь пошевелиться.

– «Покажите ей!», – он почти шепотом произносит содержание послания. – Есть идеи, почему они хотят, чтобы вы это увидели?

– Идеи? – взглянув на сидящих передо мной мужчин, я в очередной раз поражаюсь тому, насколько по своей природе беззащитен человек. И насколько перед этим делом беззащитна конкретно я.

Спустя три года, в течение которых мне пришлось пройти через несколько судебных заседаний и полноценный курс психиатрической реабилитации, я все еще заложник игры. Потому что организаторов никогда не устроит ее результат и им никогда не будет достаточно того, что уже случилось. Сколько бы жизней не унесла прошлая трагедия, они никогда не откажутся от еще одной.

– Взгляните на экран, – следователь протягивает мне сотовый, – по-вашему, на каком этапе сейчас игра? Сколько у нас времени?

– Времени? – недоумеваю я, стараясь не смотреть на трансляцию. – Вы верите, что сможете их спасти?

– Если вы нам поможете, Аделина, – мягко вклинивается в разговор помощник следователя, который, судя по всему, мой ровесник.

Я опускаю взгляд на лежащий передо мной телефон: бетонные стены, скрытые за металлическими дверьми кабины, стоящий посреди помещения электрический стул.

– Почему оно такое…

– Знакомое? – подсказывает следователь. – Мы считаем, что этот подвал похож на прошлый.

– Точная копия. – Несмотря на мое плачевное состояние и помутнение рассудка во время игры, я умудрилась запомнить все до мельчайших подробностей.

– Уверены? Совсем никаких отличий?

– Никаких, – бескомпромиссно заявляю я.

– Трудно сказать: хорошо это или плохо, – говорит детектив. – Возможно, нам удастся отследить движение товаров, которые необходимы для создания подобного оборудования. С другой стороны, в прошлый раз они не оставили никаких следов. Что автоматически снижает наши шансы обнаружить хоть что-то.

– Разве полиция не должна была отслеживать движение этих товаров до того, как начнется очередная игра? – язвительно замечаю я.

– Напоминаем вам, что дело закрыли три года назад, – отвечает следователь в таком же язвительном тоне.

– Очень жаль, что никто не пытался найти и арестовать организаторов игры. Но теперь-то у вас нет выбора. Придется заняться поисками.

– Мы сделаем все возможное. Что скажете по поводу трансляции? – с откровенной надеждой в голосе уточняет детектив.

– Думаю, они еще живы. Но это только начало, – я провожу пальцем по черно-белым очертаниям электрического стула. – Уже скоро кто-то из них умрет.

Помню, как испугалась в самом начале, когда нас только повели в подвал.

Мы спускались в сопровождении охранников, держащих нас на прицеле, хотя никто не сопротивлялся и даже не думал бежать.

Я видела подобные фильмы и никогда не понимала, почему люди не кидаются в драку, как они могут безропотно подчиняться и совершенно не бороться за себя и свою жизнь. Но в тот день я вела себя точно так же. Хотя нет, даже хуже: сцепив перед собой руки, я шаркала в подвал, словно отправлялась на добровольную бойню.

В какой-то момент из-за слабости в дрожащих ногах я поскользнулась на середине лестницы и кубарем покатилась вниз, сбивая в кровь колени о края порожков. Долгое время я сожалела, что не сломала в том падении шею.

Охранник наблюдал за мной сверху, и уже тогда я ощущала его превосходство и власть над моей жизнью. Да и кем мы, игроки, в сущности, для них были? Валяющимися в ногах ничтожествами и не более того.

С трудом поднявшись на ноги, я все же смогла спуститься вниз и увидеть то, что ведущая игры назвала совершенством, доведенным до непревзойденного идеала.

В бетонные стены подвала были встроены кабинки, напоминающие по своим размерам лифт: шесть на одной стороне и семь – на противоположной. Рядом с двойными автоматическими дверьми закреплена панель с кнопкой для их открытия. Над каждой кабинкой висело электронное табло с именем игрока. Мой взгляд впился в эту красную светодиодную надпись "Аделина". Я смотрела на нее так долго, что пелена выступивших слез начала застилать глаза.