Подручные тут же поспешили выполнить его приказ, разорвав на лоскуты сорочки убитых ратников и перевязав ими рану Александра.

— Этого мы тоже заберем? — спросил вожака кто-то из ушкуйников, указав на Федора.

— Да кому он нужен? — хмыкнул презрительно Звяга.

— Так что же, прикончить тогда его? — снова был задан вопрос.

Помертвев от услышанного, задрожал княжич, и срывающимся голосом воскликнул:

— Ты что?.. Ты что!.. Мы же договаривались! Ты убиваешь его, — он ткнул пальцем в младшего брата, — а я князя на ложный след наведу, чтоб вы уйти смогли от погони! Мы же договорились!..

— Ага-ага, договорились! — согласился с ним Звяга и тут же ухватил его своей мощной пятерней за шею, едва ли не удушая. — Только вот братец твой мне живой нужен! Так что забираю я его с собой! Но не боись, княжий выродок, не увидишь ты его больше никогда! В этом не сомневайся.

Слегка придушив Федора, чтобы нагнать на него еще большего страху, отпустил его Звяга.

— Скажешь князю, что убили твоего брата, а тело его течением унесло из озера в реку. Добейся, чтоб не искал его никто! — проговорил он грозно и рык его вынуждал Федора приседать от ужаса. — И запомни крепко вот что! Ежели струхнешь и расскажешь князю правду али направишь дружину по нашему следу — доберусь я до тебя обязательно! Доберусь и, клянусь, живьем кожу с тебя сниму! Понял ли меня?..

— Понял! Понял!.. — судорожно закивал головой княжич.

— Тогда пошел вон! Садись на коня и чеши отсюда, молокосос!

Не дожидаясь повторного напутствия, Федор метнулся к своему коню и, не седлая его, заскочил на него и рванул прочь от места бойни. Звяга Рудница проводил его внимательным взглядом, прикидывая, хватит ли этому хлипкому княжескому дурню разумения обмануть князя-батюшку.

Впрочем, даже если и расколется Федор, то время работает против князя! В запасе у разбойничьей ватаги есть вся ночь, прежде чем доскачет княжич до Рюрикова Городища и еще полдня, пока оттуда доберутся сюда княжеские воины. Этого достаточно, чтобы Звяга вместе с сообщниками добрались до своих ушкуев и затерялись в речных водах.

— Уходим, братья! Забираем коней и борзо возвращаемся к ушкуям! — рыкнул он на свою ватагу. — Только осторожней с мальцом! Не попортите мне товар!

_______________

(1) Онучи — тканевая обертка ноги под сапог.

На самом рассвете Федор добрался до Рюрикова Городища.

Встревоженные дозорные, заметив возвращающегося в одиночестве княжича, забили в колокол, сообщая обитателям городища о том, что случилось нечто важное. Услышав бой колокола, и воины, и челядинцы и бабы поспешили высыпать из своих домов на улицы. Мусуд, завидев в каком виде проскакал мимо него Федор — на неоседланном коне, а сам в штанах и сорочке, без кафтана и своего оружия — опрометью бросился вслед за ним, чувствуя, как перестало у него биться сердце от жуткого предчувствия.

— Батюшка! Батюшка! — вскричал княжич, оказавшись во дворище перед княжескими хоромами. Когда на крыльцо быстрым шагом вышел князь Ярослав, желая узнать, по какой причине дозорный бьет в колокол, Федор спрыгнул с коня и кинулся к нему: — Беда, батюшка! Беда случилась!

Окинув старшего сына цепким взглядом, князь заметно побледнел:

— Где Олекса?

— Напали на нас ушкуйники в лесу! Много их было! — давясь сбившимся дыханием, торопливо проговорил Федор. — Такая лютая сеча там завязалась! Я еле ноги унес оттуда…

— Где Олекса?! — закричал Ярослав и в голосе его зазвучал устрашающий медвежий рык.

Вздрогнув, Федор даже вжал голову в плечи и начал заикаться:

— У-убили его! У-ушкуйники у-убили!

Князь стал совсем белым и даже покачнулся, будто готов был прямо на месте лишиться чувств. Народ, успевший сбежаться во дворище, ахнул, расслышав ответ княжича. Мусуд помертвел, оглохнув и ослепнув от охвативших его боли и отчаяния. Он не ослышался?.. Александра убили?.. Но в следующее мгновение, все его существо рьяно воспротивилось этой вести: нет, не может такого быть, это невозможно!

«Не мог Олекса вот так погибнуть! Я воспитал его умелым воином, я научил его бороться с врагом, каким бы тот не был! Олекса знает, как постоять за себя, — сказал сам себе Мусуд, пытаясь вернуть себе самообладание. — Нет, ошибка это! Олекса сражался в самой гуще битвы на Омовже, неужто свалили бы его какие-то ушкуйники?!»

Князь Ярослав, поборов первое свое потрясение, схватил за грудки сына:

— Отведешь меня туда! — грозно приказал он, говоря отрывисто, затем отыскал взором татарина: — Мусуд! Собери две сотни ратников, выезжаем немедля!

Мусуд кинулся исполнять повеление. Уже вскоре князь — даже не удосужившись облачиться в доспехи и оставшись в кафтане — заскочил на коня, и вместе с Федором и Мусудом борзо покинул стены Рюрикова Городища. Оставшийся в Городище люд взволнованно перешептывался меж собой, потрясенный вестью о гибели Александра. Миланья, услыхав о случившемся, не смогла устоять на ногах и в потрясенных чувствах повалилась на колени.

Александр погиб?..

«Невозможно! Это невозможно! Я же видела его возмужавшим! И Вассу подле него! Разве не боги дали мне это предвидеть?! Али то обманом всё было?.. — лихорадочно стучали мысли в её висках. — Почему же дар мой молчал всё это время, раз угрожала Александру гибель? Почему боги не заговорили со мной?! Почему видение мне не послали они? Тогда бы я сделала всё, чтоб спасти княжича! Я бы предупредила князя Ярослава…»

Через силу поднялась Миланья на ноги и, спотыкаясь, зашла в избу.

Тщательно заперев дверь, она, не обращая внимания на льнущую к ней дочь, отыскала сундучок, в котором хранила свои колдовские принадлежности. Достав каменную чашу, она накрошила туда особых трав, бросила несколько костей птиц и животных, насыпала измельчённой смолы и подожгла всё это. Когда огонь в чаше разгорелся и густой ароматный дым заполнил собой избу, надрезала колдунья свою ладонь ритуальным ножом и капнула в огонь своей крови. Зашипела кровь, падая в огонь. Забормотала Миланья заклятия на своем родном языке, призывая богов ответить на мучавшие её вопросы.

Молчали упорно боги!

Но колдунья не отступалась, снова и снова заклиная их заговорить с нею. Чувствовала Миланья, как силы покидают её тело, как кружится у нее голова, еще чуть-чуть и упала бы она без чувств на пол! И наконец она услышала тихий стук сердца — но зазвучал он как гром в её ушах. Слезы побежали по щекам Миланья и она, лишившись последних сил, опустилась на пол, пытаясь отдышаться.

— Славлю вас, боги, прародители наши! — шепнула она беззвучно. — Сердце его бьется! Он жив! Он жив…

Тем временем дружина князя скакала во весь опор по дороге, по которой днем ранее проехал охотничий отряд во главе с Александром и Федором. Мусуд, двигавшийся вровень с князем, молился, прося бога смилостивится над Александром и над им самим — молил он сделать так, чтобы весть, принесенная Федором, оказалась ложью. Пусть все это будет ошибкой! Пускай тот окажется всего лишь ранен, пускай он дождется помощи!

«Только пусть он будет жив! Аллах милостивый, пусть он будет жив!»

Много чего Мусуд перенес в своей нелегкой жизни! Потери, испытания, страдания… Но то он пережил, то давно осталось позади и, если и тревожило его порою печальными воспоминаниями, то все равно не лишало его присутствия духа. Однако сейчас… Сейчас он чувствовал, как рассыпается его душа в труху при одной лишь мысли о том, что увидит он, когда доберутся они до места ночного боя. Он не представлял, как сможет жить дальше, если то, что сообщил о судьбе младшего брата Федор, окажется неумолимой правдой. Мысли о грядущем лишали его мужества…

Дорога все не кончалась, став для Ярослава и Мусуда до мучительности бесконечной! Но вот и показалось то озеро, возле которого остановился охотничий отряд на ночевку. Солнце уже вовсю палило с небосклона и над становищем витал отчетливый запах трупного смрада.