Когда в начале месяца изок(2) по столице Новугородской Вольницы пронесся слух, что вместе с княгиней в Новугород возвращается из ссылки Александр, то многое число горожан захотели воочию увидеть нашумевшего в их землях княжича. В народе ходили сплетни о подвиге княжича, переодевшегося своим слугой и сражавшегося наравне с мужами в самом сердце сечи — вызывая в сердцах простых людей невольное восхищение храбростью и безрассудством Александра. Чернь со свойственной ей сентиментальностью не могла не проникнуться приязнью к молодецкой удали княжича и его боевому успеху. Даже побасенки и песни складывал народ об Александре, потешая свои сердца. И потому сбежались люди со всего Новугорода поглазеть на Александра — будто на былинного богатыря.

— Ох, княжич-то еще краше стал! — восклицали девки и бабы, провожая взглядами Александра.

— Побойтесь глазеть-то, а то ведь ноги подкосятся! — раздавались ехидные смешки тут же в толпе. — Вот как свалитесь под копыта его коня!

— А я и не против поваляться! — ответствовала острякам наиболее бойкая из девок.

— Вот бесстыжая! Тебе за такое пчелу на язык посадить надобно! Трещать меньше будешь!

Александр, горделиво не обращая внимания на собравшуюся толпу и народные толки вокруг него, миновал ворота крепостной стены Городища и скрылся от их глаз. А когда за стены проехал последний дружинник из числа княжеского сопровождения и врата крепости закрылись, новугородские ротозеи с сожалением зашумели. Хотелось им увидеть поболее того, что удалось мельком разглядеть! Но, увы, запрещено было простым людям переступать границу, отделявшую княжескую вотчину от новугородских земель.

Потоптавшись немного перед запертыми вратами, народ начал расходиться.

Это лето обещало им вдоволь зрелищ! Вскорости зазвенят свадебные колокола на венчании княжича Федора и черниговской княжны Улии. Для этого и съезжаются в Новугород высокородные лица! Вот приехала княгиня Ростислава с детьми, скоро прибудет Михаил Черниговский с супругой и дочерью, а также братья Ярослава Всеволодовича с семьями. Богатая да знатная будет свадьба! С поистине княжеским размахом собирается Ярослав женить своего первенца! Ну а вместе с князьями погуляет на славу и весь Великий Новугород!

За крепостными стенами детинца оживления было не меньше, чем снаружи.

Обитатели Городища, высыпав из жилищ, приветствовали княгиню и княжеских отпрысков земными поклонами. Князь Ярослав Всеволодович встречал супругу и детей, стоя на крыльце. Княгиня, не спуская нежного взора с супруга своего, передала младенца Константина на руки мамке-няньке, и поспешила выбраться из колесницы. Приблизившись к Ярославу, она сначала почтительно поклонилась ему, а затем поцеловала руку, что он ей подал.

— Исполать тебе, наречённый мой супруг! — прошептала, едва сдерживая слезы, Ростислава.

И как ей было не заплакать? Ведь так редко она видела мужа своего! Наездами бывал Ярослав в вотчине своей — Переяславле-Залесском — приедет, проведет с ней несколько ночей, и снова уезжает! А она оставалась в тереме вынашивать его детей да тосковать подле оконца! И хоть умоляла она мужа забрать её с собой в Новугород, дабы могла она согревать его своей кроткой любовью, не торопился Ярослав исполнять её моления. Злые языки шептали на ухо княгине, что и без нее есть кому согревать постель князя долгими ночами — полно вокруг него и девок теремных и баб в селениях, не решавшихся отказать князю в ласке. От слухов этих обливалось кровью сердце Ростиславы, а глаза не пересыхали от горьких слез… Но сейчас, оказавшись подле любимого мужа, она и думать забыла обо всем дурном и если и заблестели на ее глазах слезы — то только от переполнившего её сердце счастия.

По очереди она протянула руки сыновьям своим, уже несколько лет почти неотлучно жившим в Новугороде — Андрею и Федору — и те с поклоном коснулись губами ее пальцев. Андрей, как и мать, обладавший тонкой душевной натурой, не мог сдержать радостных слез при этом.

— Матушка! — выдохнул он, расчувствовавшись.

Ярослав тем временем взирал на Александра. Тот, откинув в сторону плащ-корзно, спешился с коня и, обнажив свои отросшие до плеч русые волосы, направился к хоромам. Поклонился он отцу со всей учтивостью, но не заметил на его лице Ярослав следов волнения сыновьего, вызванного встречей после разлуки с отцом — и, не отыскав чувств этих, вдруг огорчился сильнее, чем ожидал от самого себя. Равнодушно держит себя Олекса, будто все равно ему — простил его отец или нет!

Неужто гневится его сын на отца своего?..

Гневится за то, что после военной победы над латинянами и подписания мирного договора — по условиям которого теряли ливонцы часть земель Дорпатского епископства в пользу Пскова — отослал Ярослав своего сына сразу же в Переяславль-Залесский. Не позволил князь сыну даже ненадолго заехать в Новугород, а прямо из Пскова снарядил охранный отряд, который под строжайшим надзором сопроводил Александра в переяславские земли.

«За содеянное останешься в ссылке, покуда я тебя не прощу! И никакой тебе охоты да прогулок конных! Никаких тебе забав не оставлю, никакой отдушины! — объявил Ярослав сыну перед отправкой в Переяславль. — Будешь у меня сидеть за стенами детинца вместе с бабами! И только попробуй ослушаться моего приказа! Узнаю, что самовольничаешь — и правда сошлю в такой медвежий угол, где и речи человеческой не слышно!»

Помимо угроз этих, распорядился Ярослав денно и нощно следить за его сыном — на случай, если сумасбродство все же возобладает в Александре и попытается он податься в бега, как и обещал. Как ни крути, но упрямства Александру было не занимать! Вполне он мог, поддавшись своей горячей крови, рискнуть улизнуть из-под отцовской опеки да и пойти шататься по миру как вольный ветер.

Однако, вопреки его опасениям, Александр вытерпел ссылку без единой проказы. Это внушило Ярославу надежду, что усвоил сын преподанный ему урок — и что впредь тот станет куда более покладистым. Удовлетворенный поведением Александра, Ярослав разрешил тому сопровождать Ростиславу в Новугород на свадьбу Федора и Улии Черниговской.

И, конечно, не собирался Ярослав впредь пускать на самотек поведение сына!

В одиночку воспитывать Александра в нужном русле казалось Ярославу трудной задачей и князь понимал: нужен тут Мусуд, который имел на княжича значительное влияние. Однако вернуть татарина в подчинение Александра означало для Ярослава отступить от своего же условия, выставленного им сыну: не должен Мусуд снова стать его воспитателем и охранителем. Нарушить это условие значило показать, что Ярославу не хватает дальновидения и силы воли, чтобы держать сына в узде.

Однако, обмозговав всё, князь придумал, как разрешить дело: он не станет назначать татарина охранителем и наставником Александра — вместо того, поставит он Мусуда воеводой над сотней лучших ратников, а уж в эту сотню определит сына для прохождения ратного учения. Так Ярослав и от слова своего не отступится и соблюдет традицию: ведь после боевого крещения княжича следовало направить служить в дружину, дабы тот постигал все тонкости не только боевых действий, но и обыденного воинского распорядка.

Однако сообщать о своем решении кому-либо, князь покуда не торопился.

Хотел он дождаться возвращения Александра из ссылки и поглядеть, насколько сын уразумел его внушения! Всерьез беспокоила Ярослава непокорность Александра! Кабы не стал его упертый нрав причиной разлада меж отцом и сыном в будущем! Нужно сейчас, покуда Александр еще не возмужал достаточно, найти на него управу и добиться полного подчинения отцовской воле. Ибо много больших ожиданий Ярослава связаны были с Александром! А коли так — то надо отшлифовать сына таким образом, как виделось отцу правильнее. И если увидит он, что готов Александр проявлять смирение и послушание сыновье в должной мере, то оставит он его в Новугороде под опекой Мусуда. А вот если нет… Нужно будет сызнова сослать его в Переяславль и запереть в четырех стенах, пока не возьмется его отпрыск за ум!