Князь мысль сына понял, однако, не одобрил её:

«Опять ты задаешься, Олекса! Это первая твоя война и не бывал ты еще в самом пекле сражения, а потому не должно тебе горячиться! Не должно легкомыслие проявлять! На что рассчитываешь ты? Что отпущу я тебя в самую бойню без охраны? Ты — князь! И нельзя тебе оставаться без охраны, ибо во время сечи враг постарается пробиться к стягу, под которым ты стоять должен!»

Но и на то у Александра был заготовлен ответ:

«Да разве сказал я, что без охраны остаться хочу, батюшка? Дай мне хоть сотню охранителей — хоть две сотни! — но только Мусуда от меня удали!»

Не переставал Ярослав дивиться происходящему! Когда-то Александр не позволил Мусуду стать кормильцем Андрея, предпочтя оставить того полностью в своем распоряжении, а теперь так просто отказывается от верного своего наставника и — чего уж отрицать! — ближайшего друга. Что случилось в сердце его сына вдруг? Неужто настолько Олексу задело поражение в шутовском поединке, что затеял Ярослав сегодня меж сыном и его телохранителем? И теперь гордыня затмила разум сына, оттого и поступает он столь опрометчиво, отвергая в важный момент своей жизни защиту столь умелого воина, как Мусуд?

Александр взирал на отца прямым, твердым взглядом — и Ярославу уже было знакомо это! Так сын смотрел, когда окончательно что-то решил для себя и потому готов был стоять на своем до победного конца. Сколько уж раз князь-отец сталкивался с таким вот взором! И с каждым разом становилось Ярославу все сложнее отказывать Александру в его требованиях — уж больно тот наловчился залезать отцу под кожу да уламывать его на свои прихоти! Тем более сложно было князю отказать сыну сейчас, когда благословил владыка Спиридон того быть ратным мужем — а означало это, что отныне сын его уже не отрок, а полноправный мужчина, к чьему мнению отец обязан прислушиваться. А ежели не прислушиваться, то как же Александр сможет ощутить себя мужчиной и князем в полной мере?..

Колебался князь, не зная, какое решение принять! Боролись с нем страх за любимого сына и воинская солидарность. Первое подталкивало его отказать сыну и оставить всё, как было прежде — пущай Мусуд охраняет Олексу и бережет его от любой опасности. Второе диктовало ему, что он, как отец и как воин, должен сделать всё возможное для возмужания сына своего и потому следует ему приветствовать желание Александра перестать прятаться за спиной Мусуда.

Вздохнув, согласился Ярослав с его требованиями!

«Лады, будь по-твоему. Оставлю на сей раз Мусуда в Городище, не отпущу с тобой на войну. Пусть смотрит за Андреем, покуда мы в походе будем, — сказал он сыну и прибавил строго: — Но крепко запомни Олекса: назад слово сказанное не обернешь! Раз отказался ты от Мусуда, то не вздумай потом попросить меня вернуть его тебе в услужение! За прихоти свои отвечать приучайся! Уразумел ли мысль мою?»

«Уразумел, батюшка! Благодарю, что исполнил просьбу мою!» — склонился перед ним в поклоне Александр.

Дав такое дозволение, князь подумал так: хоть и не поедет Мусуд вместе с Олексой в поход, но он, Ярослав, приставит к нему опытного воеводу и лучших ратников для обеспечения охраны. И те оборонят Александра в случае опасности, а сын, в свою очередь, получит возможность почувствовать себя настоящим воином, как того и хотел!

На следующий день, памятуя о данном сыну обещании, Ярослав спозаранку вызвал кормильца сына к себе.

Известие, полученное из уст князя, настолько ошеломило Мусуда, что князь проникся отчасти к тому сочувствием! Ценил Ярослав его и за ратное мастерство и за хитрый ум и за верность — и не одобрял князь решения своего сына. Видно же князю, как тяжко кормильцу узнать, что после почти что шести лет непрестанной службы княжичу, тот столь беззаботно отвергает его защиту и наставничество! Не мог Ярослав не понимать, что привязался Мусуд к Александру как к родному сыну…

Но отступать от данного сыну обещания Ярослав не собирался:

— Вот что я еще решил, Мусуд! Покуда в походе я буду, присмотришь ты за Андреем, коего я наместником своим в Новугороде оставлю, — заговорил князь, видя, что Мусуд хранит тяжкое молчание и, опустив голову, смотрит в пол. — Но быть его кормильцем я тебя не принуждаю. Жаль мне твое мастерство военное в запасниках держать! Посему, даю тебе срок на раздумья! Потом, по возращению моему из похода, коли пожелаешь, станешь кормильцем Андрея — а если не захочешь того, то вернешься в гридники ко мне! Решать тебе.

Мусуд продолжал угрюмо молчать, словно и не услышав сказанного.

— Ладно тебе истуканом стоять! — вложив в голос суровые ноты, произнес тогда Ярослав. — Ступай уже! Обрадуй жену, что не разлучаешься ты с нею.

Тогда пришлось татарину поклониться князю и выйти прочь.

Но возвращаться в дом, к Миланье, он и не подумал. Вместо того кинулся Мусуд в покои Александра, намереваясь добиться разговора с ним. В светелке Александра не оказалось — поднялся княжич пораньше, дабы подготовиться к походу. На расспросы татарина о том, где сейчас находится Александр, все, как один, усердно отмалчивались. Догадался Мусуд — не случайно это! Неужто Александр не захотел столкнуться с ним до своего отъезда и потому запретил челядинцам да стражникам сообщать Мусуду, где он?

Так и не отыскав княжича, Мусуд вышел во дворище и остался ждать там. Как бы не прятался от него Александр, но перед выдвижением хозяйской дружины из Рюрикова Городища должен тот будет оказаться перед княжескими хоромами, дабы приветствовать отца своего и последовать за ним. Так и случилось. Когда забрезжил серый зимний рассвет дали сигнал к сборам — значило это, что вскорости князь покинет хоромы, оседлает коня и возглавит дружину. Александр в сопровождении своих телохранителей въехал во дворище и остановился недалеко от брата своего Федора, поджидая появления князя Ярослава.

Тогда двинулся Мусуд решительным шагом через дворище. Он готов был раскидать в стороны телохранителей Александра, встань они у него на пути к княжичу. Александр заметил его приближение, но принял равнодушный вид. Мусуд, оказавшись перед мордой его вороного коня, ухватил животное за узду, давая понять, что не даст княжичу сдвинуться с места, покуда не добьется разговора.

— Чего тебе, Мусуд? — снизошел до вопроса Александр.

— Хотел от тебя услышать вести занятные! — резко проговорил татарин, глядя ему прямо в глаза. — Пошто же сам не решился сказать, что видеть меня подле себя больше не желаешь?

Он надеялся на замешательство княжича, но тот спокойно встретил его взгляд.

— С каких пор князь должен ответ держать перед служивыми? — высокомерно приподнял он брови.

Мусуд, ощущая, как потряхивает его от гнева, скорее прошипел, чем выговорил:

— Да что ж нашло на тебя, Олекса?! Почему гонишь от себя? Неужто думаешь, что совсем уж бесполезным я стал для тебя?!… Али так осерчал ты на меня из-за вчерашнего? Настолько, что взашей теперь меня прогоняешь? Настолько, что без охранителя предпочтёшь остаться?!

Но и теперь ни одна черта лица Александра не дрогнула.

— Я всегда буду поминать тебя добром, Мусуд, — произнес он сухо. — Но детство кончилось! Дальше мне идти самому.

Татарин собирался возразить ему, но тут на крыльцо вышел князь Ярослав. Конь, покрытый богато расшитой попоной, уже дожидался его во дворище — князь взобрался на своего скакуна и оглянулся на сыновей. Взор Ярослава упал на Мусуда, все еще удерживающего за узду коня и преграждающего путь княжичу. Однако ничего на то князь не сказал, только выразительно взмахнул рукой — давая понять Александру, чтобы тот заканчивал свой разговор с татарином.

— Ты мешаешь, — коротко промолвил Александр. — Посторонись.

— Иначе — что? Витнем сызнова хлестнешь? — с горечью усмехнулся Мусуд.

Глаза княжича недобро потемнели, но татарин и не подумал двинуться с места.

В следующий миг к Мусуду подбежала Миланья с дочерью на руках. Она, как и прочие бабы в Городище, вышла на проводы дружины, но, услышав людские толки о том, что князь оставляет Мусуда телохранителем Андрея Ярославича, тотчас поспешила к княжьему терему. Снедала её лютая тревога! Догадывалась она о чувствах, что охватили её супруга после известия подобного! И боялась она, что может Мусуд в чувствах натворить дел неразумных — и тем самым навлечь на свою голову княжеский гнев.