Утренний холод кусал за оголённые лодыжки, заползал под ночную рубашку и, добираясь до бёдер, мурашил их. В пятки впивались сосновые иголки, руки царапали кусты ежевики и шиповника, что росли в лесу в изобилии. Но отстраниться, обойти, даже скривиться у неё не было ни сил, ни возможности. Казалось, она и движется-то во сне. Но боль от царапин и заноза, что успела заскочить в подошву, говорили, что всё взаправду: она идёт по предрассветному, безучастному лесу, собирает росу подолом, цепляется седыми волосами за ветки, но не знает куда идёт и как это делает. Ею кто-то управлял. Она не владела собой.

Возле ивы, внутри которой в глубине темнел известный ей лаз, она почувствовала, как по голове что-то прокатилось, соскальзывая. Вначале не поняла. Но потом вспомнила, как перед сном забылась, замоталась и оставила гребешок держать непослушные, выбивающиеся волосы. И в последний момент она успела с отчаянием прокричать, просить о помощи и спасении.

Но крик прозвучал только в голове.

Лето началось относительно недавно, но бабушкин дом уже полностью зарос бурьяном и крапивой: пришлось с натянутыми рукавами пробираться до входной двери. Дикий виноград скрыл восточное окно, противоположное от леса, в который бабушка не пускала меня без присмотра. Но теперь никаких бабушкиных историй. Никаких советов держаться подальше от чащи.

В доме стояла темнота, которую иногда разгоняли лучи солнца, пробирающиеся через закрытые ставни. Пощёлкав выключателем и не обнаружив света, я вышла на улицу: провода болтались на столбе. Или осенью прошёл ураган, или же зимой сильный снег оборвал их. Жить без света не так страшно, особенно если знать, что в бабушкиных кухонных запасах находится множество свечей, словно давно ожидавших меня.

В доме было душно и затхло. Пришлось пооткрывать окна, чтобы хоть немного проветрить. Свежий воздух начал жадно разносить пыль, которой на удивление было не так много, как я ожидала.

Бросив сумку на кровать в своей комнате, я присела в кресло, разблокировала телефон и зашла в чат «Три девицы под окном».

«Крапиву придумали людям в наказание, да?»

Сообщение сразу отметилось, как прочитанное. Через пару секунд ответила Лиза: всегда поражалась её способности молниеносно печатать на телефоне.

«Она стала наказанием после того, как Элиза шила двенадцати братьям рубашки. До этого люди с крапивой неплохо так дружили».

«Гспди, и как ты умудрилась запомнить имя этой девочки??» – появилась Даша, которая тоже всегда поражалась Лизе, только её способности запоминать большое количество информации, и в нужные моменты вспомнить её.

«Дык её зовут почти как меня. Было легко запомнить».

Даша прислала ржущий стикер и добавила, опередив Лизу:

«Как дом?»

«Стои́т», – коротко ответила я, не зная, что сказать ещё. Бабушки нет? Это они и так прекрасно знают. Здесь всё как раньше? И об этом они знают: что могло измениться в доме за пару лет без меня и за год без бабушки?

«Прикиньте, света в доме нет. Буду как истинный деревенский житель ложиться с закатом и подниматься с рассветом», – оглядев комнату, поспешила я дописать, чтобы не последовало новых неловких вопросов. Чтобы ни Лиза, ни Даша не попытались вновь вывести меня на откровения насчёт исчезновения бабушки. Так не хотелось опять им врать, что всё нормально, что я уже пережила это. Так не хотелось.

«Думала сказать, что тебе повезло и ты сможешь подготовиться к экзаменам, но ты их уже сдала. Автоматом. Задрооот», – и Лиза добавила скривившийся смайлик.

«Завидуй молча», – парировала я, добавив две скобки. И дописала: «Так получилось».

Конечно, просто получилось, правда если не учитывать, что этот год я училась как во сне и только новые знания помогали забыть произошедшее год назад.

«Это светлая зависть», – написала Даша. «Чувствую, матан я буду сдавать раза три».

«Если что обращайся, помогу», – ответила я.

«Да с практикой-то я справляюсь, ты ж знаешь. Вот бы теорию отменили, или упростили, тогда было бы норм», – следом за сообщением Даша прислала молящийся стикер. Сверху появилась надпись о том, что «Лиза пишет…».

«Ээ, слушай, а как же ты будешь телефон заряжать??» – наконец написала Лиза.

Действительно. Про телефон-то, да и остальную технику, я не подумала.

«На первое время у меня есть павербэнк, а завтра поищу какую-нибудь управляющую компанию (или что здесь есть), починить провода», – отписалась я.

Искать никого не хотелось. Осмотревшись, я поняла, что мне уютно в сумрачной комнате. Под кроватью что-то слабо стукнуло, но я не придала этому значения: бабушкин дом всегда полнился стуками, шуршанием, поскрипыванием и стонами – будто дом сам был живой. Поэтому звуки никогда не напрягали меня, а наоборот – успокаивали.

«Эй, слышь, завтра обязательно разберись. Не пропадай», – написала Лиза и быстро добавила: «Мы же будем переживать».

Даша отправила стикер с остервенело кивающей вишенкой.

«Да куда мне пропадать. Вы ж знаете, где меня искать если что», – написала я, добавив две скобки, чтобы не выглядело уныло. Такое ощущение, что девочки переживали, будто я, как и бабушка: просто встану с рассветом и уйду в лес.

«Фу, деревня. Нене. Давай как-нибудь сама», – начала упираться Даша.

«Блин, Дашка, ну раз-то можно съездить, чтобы знать от чего отказываешься», – начала Лиза, которая пару раз бывала у бабушки в деревне, пока родители не развелись.

«Как-нибудь потом», – отозвалась Даша. «Или нет».

«И вообще, Ти, вырубай телефон. Вечером возвращайся. Нечего сажать батарейку», – добавила Даша.

«Действительно», – подтвердила Лиза.

«Да, точно. Всё, ушла. Не скучайте», – и я им послала поцелуй.

«Уже», – написали Лиза и Даша одновременно.

Выдох. Телефон заблокировала. Вдох. Снова разблокировала.

Гудок, второй, третий. Трубку подняли.

– Мам, я доехала.

Шуршание.

– Чего так долго?

– С девочками переписывалась. И до двери долго пробиралась – всё заросло.

– Да, – и вздохнула, и усмехнулась мама. – У бабушки на участке всегда трава хорошо росла.

– Это точно, – подтвердила я и тоже усмехнулась.

Мама замолчала, и я тоже не знала, что ещё сказать. Наконец мама спросила:

– Как дом?

– Стоит. Света нет. Мрачный, затхлый. Сейчас буду порядок наводить.

– Молодец, – немного безэмоционально ответила мама. В трубке раздался шум нагреваемого электрического чайника.

– Ага, – только и подтвердила я, рассматривая стену с моими школьными грамотами вперемешку с постерами.

Вновь молчание, более неловкое, чем в первый раз.

– Ну… ладно тогда. Занимайся делами. Звони если что.

Если «что»?

*

Уборка заняла не так много времени, как я рассчитывала. Вначале я прибрала в зале, потом перешла к своей комнате: кровать возле стены, на которой ковёр с оленями меня всегда сопровождал в сны, стол возле окна, книжная полка на стене, но книг на ней не так много – больше мне нравилось слушать бабушкины рассказы или сказки, которыми она меня увлекала каждый вечер. Даже когда я выросла, не уходила спать, пока бабушка, хлопоча перед сном на кухне, не расскажет мне историю про царевну, что хотела обучиться искусно делать вещи из железа, или про потерявшихся в лесу путников, которые спасались дарами богини.

На кухне было меньше всего пыли и грязи. Паутину в углах я не стала трогать: начиналось лето, скоро в дом будут лететь мухи, пусть их лучше ловят пауки, чем я буду головой влезать в липкую ленту.