Я не знал, как себя вести, сидел как истукан и стыдливо отводил глаза в сторону. Нужно было попытаться утешить, вселить надежду, оказать поддержку, но мой язык словно прирос к нёбу. В конце концов, Година успокоилась, промямлила невнятные изменения, проявила наигранно-оживлённый интерес ко мне, стала расспрашивать о делах, планах на будущее и здоровье матери, а после торопливо выпроводила, так и не угостив чаем. Впрочем, я не стал возмущаться, сам хотел поскорее покинуть это скорбное место.

   - Чуть не забыл, уже в дверях я достал из кармана куртки конверт.- Протянул его тёте Тамаре,- мама передала тебе подарок.

   Она сердечно поблагодарила, извинилась за то, что ничего не приготовила для нас, я уверил её, что это необязательно и, распрощавшись, ушёл. Уже на лестничной площадке, дожидаясь лифта, я увидел бородача, который поднимался по лестнице. Огромный, с черными, как смоль, волосами и такой же бородой, глаза скрывались в темных ложбинах черепа за густыми кущерями бровей, он прошествовал мимо, не удостоив меня даже взглядом, остановился у дверей, наклонился к блюдцу. Некоторое время бородач его рассматривал, затем удовлетворенно хмыкнул, открыл соседнюю с тётей Тамарой дверь и скрылся за ней. Его поведение меня насторожило, но я постарался выкинуть невнятные подозрения из головы. Двери лифта открылись, я спустился вниз, быстро добрался до остановки и поехал домой. Никак не мог забыть слов тёти Тамары о своей дочери.

   "Несправедливо, - повторял я про себя. - Как же это несправедливо!"

   Сам не понимал, какой смысл вкладывал в слово несправедливо.

   Дома на вопросы матери я отвечал уклончиво, чем только разжёг её любопытство. В конечном итоге она выпытала у меня всё до последнего слова.

   - Какой кошмар! Говорить так о родной дочери!- мать покачала головой и эта её реакция не на шутку разозлила меня. Я поторопился вернуться к себе в комнату, завалился на диван и постарался уснуть, стараясь избавиться от мучивших меня мыслей. Увы, укрыться в царстве грез не получилось - я ворочался с боку на бок, спать не хотелось. Нужно было как-то отвлечься, потому я и стал названивать всем подряд, напрашиваться в гости, но снова потерпел поражение: некоторые знакомые уехали из города, другие устали от гостей за период праздников, поэтому приглашения от них я не дождался. А потом вспомнились бородач и блюдце. Сам не знаю почему, я решил позвонить профессору Яковлеву и рассказать об этом. Трубку взяла Саша.

   - Квартира Яковлевых, - приветливо произнесла она.

   - Привет Саша, это Славик Щербаков.

   - Привет.

   - Я хотел поговорить с профессором.

   - Сейчас позову, - раздался стук - она положила трубку на стол - звук шагов, донеслись голоса, стало тихо, а потом трубку подняли.

   - Здравствуй, Славик, - радушно поприветствовал меня Яковлев. - Случилось что-нибудь интересное?

   - Здравствуйте, Станислав Николаевич. Не то чтобы интересное, просто мне показалось, вам будет любопытно послушать об одном инциденте, - и я рассказал ему о блюдце и кругах, которые расходились по его поверхности без видимой причины.

   - Так-так. А ты ходил к кому?

   - К своей тётке.

   - У неё есть маленький ребенок?

   - Да, дочка Лида.

   Профессор задумался.

   - Славик, а ты можешь приехать ко мне сейчас и подробно рассказать о своей тётке.

   - В каком смысле рассказать?

   Яковлев снова молчал, видимо, размышляя.

   - Пожалуй, лучше будет, если ты мне назовешь её адрес, и я сам съезжу туда и во всём разберусь. Не возражаешь, надеюсь?

   - Нет, - я сказал ему, где живёт тетка, он пообещал перезвонить позже и попрощался.

   Разговор с Яковлевым отвлёк меня, я стал гадать, почему блюдце так заинтересовало профессора. Ближе к вечеру сходил погулять по кварталу и по возвращению домой совсем позабыл о тёте Тамаре. Каково же было моё удивление, когда в половине двенадцатого начал разрываться телефон. Я снял трубку.

   - Алло.

   - Славик, это Станислав Николаевич. Быстро беги к своей тётке, я уже выезжаю. Нельзя медлить. Они хотят подсунуть обменыша!

   - О чём вы? - спросил я, однако ответом послужили короткие гудки. Я перепугался, без раздумий начал собираться. Мать, сидевшая у телевизора, с тревогой посмотрела на меня.

   - Куда это ты на ночь глядя?

   - Погулять, - ответил я. Однако скрыть возбуждение, охватившее меня, не получилось.

   - Что случилось Славик? Говори открыто, я вижу, как у тебя глаза бегают.

   - Некогда мама! - я уже стоял в прихожей и накидывал куртку на плечи.

   - А ну-ка стой! - она бросилась за мной. - Никуда не пойдешь, пока толком не расскажешь.

   - Значит, уйду без разрешения, - в этот раз я решил вести себя настойчиво, обулся и вышел, так и не дождавшись следующей реплики мамы. Видимо, мой ответ ввёл её в ступор - до того я ей всегда уступал.

   Не стал дожидаться лифта, бегом спустился вниз по лестнице, добежал до остановки, пораскинув мозгами, понял, что кроме такси сейчас не на чем уехать, порылся в кармане и, обнаружив две мятые десятки - придется добираться пешком. Местами бегом, местами быстрым шагом, я пробирался через ночной город. Праздничная атмосфера ещё не успела развеяться: горели иллюминации, на окнах некоторых квартир висели блестящие гирлянды, изредка раздавался шум взрывов пиротехники. Снег серебрился, изо рта валил пар, редкие прохожие бросали недоумённые взгляды в мою сторону. Однако всё переменилось, когда я добрался до района тёти Тамары. На улице толпился народ, гудели сирены, отовсюду доносились невнятные крики и ругань. В ряд вытянулись два автомобиля милиции, машины пожарной и скорой помощи. Они остановились напротив подъезда тёти Тамары. Милиционер, стоявший внизу у дверей, подозрительно посмотрел на меня.