— Ответственно отнесся, — спокойно ответил Иван. — Хотя, признаюсь, ковыряться в бумажках мне не по душе. Но, думаю, в скором времени появится возможность отдохнуть в «поле».

— И какие планы у вас сложились? Вообще, ваше назначение выглядит слишком случайным, чтобы быть таковым.

Ваня взял из портсигара сигарету и молча подкурил, намекая, что не намерен откровенничать.

— Хороший выбор, Александр... — Штирлиц одобрительно кивнул. — Можно? — он повертел портсигар в руках. — Скромная, но очень харизматичная вещица. Серебро в оправе из змеиной кожи. И зажигалка из одного комплекта. Явно делали на заказ. Откуда у парня из сиротского приюта такой вкус?

Ваня чертыхнулся про себя. Портсигар и зажигалку он купил в антикварном магазине в Берлине; несмотря на злоключения его страсть к дорогим и стильным вещам никуда не делась.

Хотел дежурно отбояриться, но Штирлиц продолжил давить.

— И одеколон. Это же «4711 By Mäurer Wirtz»? Элегантный выбор. Смесь цитрусовых нот, розмарина и дерева! Просто прекрасно. Позвольте глянуть на ваши часы...

Ваня почувствовал себя словно на допросе, но снял часы и отдал Штирлицу:

— Это трофей из Арден.

— Ого, — хмыкнул штандартенфюрер. — Tissot! Просто и со вкусом. А вы знали, что сын основателя компании являлся поставщиком императорской армии России?

Ваня знал, потому что марка Tissot была его любимой в прошлой жизни. Но признаваться, опять же не собирался.

— Я вырос в сиротском приюте, Отто, и не знал своего отца. Возможно вкус мне достался от него. А еще, я с самого детства хотел стать богатым. Очень хотел... — и попытался сбить разговор с щекотливой темы. — К слову, не подскажете, для чего вы мне подсунули докладную записку о швейцарской резидентуре в Берне?

— Отцом Александра Краузе, — Штирлиц пропустил мимо ушей вопрос, — был старый алкоголик моряк. Меня так и подмывало направить запрос в вашу часть, но, к сожалению, ее уничтожили, сиротский приют в Гамбурге тоже. Забавное совпадение, не так ли? А если присовокупить некоторые особенности вашего произношения, совершенно незаметные для непосвященных людей — то появляется повод как минимум насторожиться.

— Вы уже насторожились? — невозмутимо поинтересовался Ваня. Он уже давно понял, что Штирлиц пытается его расколоть, но сдаваться не собирался. Надежду давал тот факт, что, если бы за него взялись серьезно, никто бы его по кабакам не возил, а просто били по почкам в подвале.

— Еще тогда, когда вас увидел на полигоне, — так же невозмутимо ответил штандартенфюрер. — Не переживайте, Александр. Здесь нет прослушки, нас никто не слышит.

В кабачке действительно стоял гул, заглушающий все звуки.

— С чего бы мне этого бояться? — иронично хмыкнул Иван. — Думаю, опасаться надо вам, потому что я буду вынужден доложить об этом разговоре рейхсфюреру. Но не переживайте... — он неожиданно для себя схохмил. — Я не буду вас бить бутылкой по голове и бежать к Гиммлеру. Во всяком случае пока не буду. Продолжайте, меня забавляет эта игра. Так чем я вас заинтересовал на полигоне? С какой стати вы насторожились?

Штирлиц разлил остатки водки по рюмкам, приказал официанту принести еще графинчик и пристально посмотрел на Иван:

— Бутылкой, вы говорите? Забавно, забавно. Но оставим этот эпизод на потом. Чем вы меня насторожили? Все просто: у меня фотографическая память на лица.

Ваня похолодел, поняв, что штандартенфюрер знает о знаменитом эпизоде в фильме «Семнадцать мгновений весны», где его кинематографический персонаж лупил бутылкой по голове Холтоффа.

«Ебать... — ахнул он. — Откуда? Фильм снят далеко после войны! Да ну нахрен. Получается... получается, этот хмырь советский разведчик? Да хер с ним, с разведчиком. Он тоже попаданец как я!..»

Вихри мыслей в голове не помешали ответить:

— И где же вы могли меня раньше видеть?

Штирлиц помедлил, дожидаясь, когда мимо столика пройдет пьяный морячок с проституткой и с каменным лицом обронил.

— Я вам напомню, Александр. Тысяча девятьсот сорок второй год, Волховский фронт, вокруг лежат трупы немецких и русских солдат, а среди них стоит едва живой от страха совсем юный пацан без одежды и что-то пытается объяснить умирающему советскому офицеру... — он улыбнулся уголком рта и спокойно добавил: — Уж не думал, что когда-нибудь свидимся. Ну здравствуй, Ваня...

— Жан Жаныч? — Иван не поверил своим глазам. — Но, как?

Он действительно не верил своим глазам. Пример Жан Жаныча вдохновлял его на протяжении всей его эпопеи. Можно даже сказать, он выжил только благодаря этому человеку. В его глазах, Жан Жаныч был настоящим богом, и этот бог сейчас сидел напротив него.

— Это долгая история, унтерштурмфюрер Краузе, — улыбнулся Штирлиц. — Поэтому ограничимся кратким вариантом. Но, наверное, давай заканчивать с посиделками, не стоит привлекать внимание. Закончим разговор в машине. Доел? Пошли...

В машине Ваня сразу задал вопрос:

— Нас много? Ну, таких как мы?

— Немного, — коротко ответил Штирлиц. — Ты — третий, с кем я встречался. Но знаю, что есть еще.

— А первые два?

— Первый — Фебус, принц Вианский, он же впоследствии король Наварры, пятнадцатый век, вторая — обычная содержательница борделя из того же времени.

— Пятнадцатый век? — у Вани глаза полезли на лоб. — А кем же вы... ну... там были?

— Кавалер орденов Дракона и Золотого Руна, баннерет Бургундии, граф де Граве, пэр Англии граф Албемарл, сеньор де Молен, барон ван Гуттен, граф божьей милостью Жан VI Арманьяк, а в конце своей жизни — король Франции Жан Первый.

— Золотое руно? Никогда не слышал пр такой орден.

— Не забивай себе голову. Говорю же, для нас сейчас актуально настоящее, а не прошлое.

— Хорошо... — Ваня кивнул и тут же не сдержался. — Это титулы одного человека?

— Угу, — хмыкнул Штирлиц. — И это еще далеко не все. Но хватит обо мне, рассказывай теперь ты. У нас мало времени. Как ты дошел до такой жизни, Ваньша? А?

— Подождите! — взмолился Ваня. — А сколько раз вам приходилось... ну... попадать? Кем вы еще были?

Жан Жаныч ненадолго задумался:

— Раз десять. Кем был? Да кем я только не был. Премьер-министром России в начале двадцатого века был, но начал простым каторжанином на Сахалине, Цезарем Великой Римской Империи тоже был — в этом случае начал гладиатором, кардиналом Франции еще был... — он усмехнулся, — а начал бретером, наемным убийцей.

— А сюда как? Я застал вас живым только в первой попытке. Тогда, когда вы саперной лопаткой порубили фашистов и вас ранило.

— Первой попытке? — удивился штандартенфюрер. — У тебя их было много?

— Одиннадцать, — невесело вздохнул Ваня. — Эта — двенадцатая.

— Ничего себе?.. — удивился Штирлиц и потребовал. — Рассказывай!

— Сначала вы! — уперся Иван. — Как вы здесь оказались?

— Вот же упертый... — усмехнулся штандартенфюрер. — Ладно, расскажу. Но после того, как проедем блокпост.

Машина остановилась, у Ивана и Штирлица проверили документы. Жан Жаныч отъехал, закурил, немного помедлил и начал рассказывать:

— Тогда, когда я встретил тебя — я умер и перенесся в красного разведчика при штабе Деникина. Дальше... дальше все случилось примерно, как у киношного Штирлица — я ради забавы повторил его путь. Читал «Бриллианты для диктатуры пролетариата»?

Ваня отрицательно мотнул головой.

— Темнота... — хмыкнул штандартенфюрер. — Ну да ладно. В общем, я сам сделал из себя Штирлица. И фамилию сам такую придумал. В современности многие болтали, что такой немецкой фамилии нет, но сильно ошибались — есть. В Штирии, это Австрия, Штирлицев хватает, в Мекленбурге и Померании — тоже.

— А радистка Кэт у вас есть? — Ваня почему-то смутился.

— Есть, — отрезал Жан Жаныч. — Какой Штирлиц без радистки Кэт? Но она не в Берлине, как в фильме. Здесь очень опасно, любой радиосигнал моментально пеленгуется. Теперь твоя очередь. Вперед, унтерштурмфюрер Краузе. И без отговорок.