Внутренняя борьба отражалась на лице Хэрна. Видно было, что ему тяжело отказать старшему сыну.
- В Твердыне Тьмы не место детям, - наконец, сказал он.
- А я спою Владыке мою новую песню, - улыбнулся мальчик, - ведь и ему, наверное, нужно когда-то отдохнуть...
- Ты это серьезно? - Хэрн с трудом удержался от улыбки.
- А что? Людям нравится... Я очень прошу...
- Вот постреленок! - отец, наконец, дал волю смеху.
- Владыка не разгневается, вот увидишь!
- Ну, ладно, ладно, уговорил... Только смотри - чтоб тише воды, ниже травы! Иди теперь. Утром разбужу рано.
- Спасибо, отец!
- Ни в чем ему не отказываешь, - вздохнула жена.
- Я все боюсь, что он поймет...
- Младшим ты бы такого не позволил.
- Верно, - ответил Хэрн, - но ты понимаешь...
- Когда-нибудь все равно узнает, отец. Или расскажут... Он уже и так спрашивал, почему у него светлые глаза. У всех темные, а у него - серые. И потом - пройдут годы, и он увидит, что не меняется. Не стареет, как другие.
- От судьбы мы его не защитим, как бы ни хотелось. И все-таки пока пусть лучше не знает.
- ...Владыка сейчас выйдет к тебе, человек с востока, - пророкотал Балрог.
Илмар, забившийся в самый темный угол зала, затаил дыхание: вот сейчас произойдет то, на что он, двенадцатилетний мальчишка, не смел и надеяться. Он увидит самого Владыку! В воображении ему рисовался некто прекрасный и грозный, великий воитель в сияющем венце, огромного роста, в блистающих доспехах и с огненным мечом в руках. Поэтому он даже не понял сразу, кто перед ним, когда в зал вошел, прихрамывая, высокий человек в простых черных одеждах, совершенно седой, с лицом, изорванным шрамами.
Меч у него, правда, был - черный, со странной рукоятью, в которой светился камень, очертаниями похожий на глаз. Илмар понял с изумлением, что это и есть Владыка, только когда отец, глубоко поклонившись, подал ему свиток.
Изуродованная рука, принявшая послание, была охвачена в запястье железным тяжелым браслетом; только приглядевшись, Илмар понял, что это браслет наручников. И невольно прикрыл глаза, борясь с внезапно накатившей на него волной жгучей жалости.
Властелин пробежал глазами письмо. Взгляд его стал жестким.
- Скверно, - голос у него был красивый: глубокий, низкий, выразительный. - Я постараюсь помочь, чем могу. Сил у нас немного...
Он задумался.
- Я дам ответ. Жди меня здесь, Хэрн.
Хэрн снова - в который раз - изумился способности Властелина запоминать имена и лица. Ведь сколько лет прошло...
Взгляд Властелина остановился на маленькой фигурке в углу.
- Кто это?
Глаза у него были удивительные: глубокие и светлые... Илмар даже дышать перестал.
- Это мой сын.
Хэрн ответил слишком поспешно и умоляюще взглянул на Властелина.
- Понимаю... - Властелин улыбнулся уголком губ. - Подойди, что же ты прячешься? Хотя верно... Не очень-то приятно на меня смотреть, да?
Илмара словно обожгло. Он сорвался с места, подбежал к Властелину:
- Владыка! Разве бы я мог...
- Как твое имя?
- Илмар, - с готовностью ответил мальчик.
"Илмар. Лишенный дома. Вот как..."
- Кем же ты хочешь стать?
Илмар старался не отводить глаза: видеть проступившую в шрамах кровь было страшно; чудовищное противоречие этому мягкому, мудрому взгляду.
- Менестрелем...
- Ты, значит, слагаешь песни?
Илмар облизнул пересохшие губы:
- Да...
- Спой мне что-нибудь.
Илмар запел; голос его дрожал поначалу, но постепенно забыл он обо всем, и не стало ничего, кроме ледяного сияния этих глаз... Юный чистый голос взлетел под своды зала, и слова - простые и трогательные...
- Благодарю тебя, Илмар-менестрель...
Мальчик никогда не думал, что слова могут наполнить сердце такой радостью:
- Позволь мне, Владыка Мелькор...
Илмар не договорил: преклонил колено и благоговейно коснулся губами обожженной руки. Мелькор вздрогнул.
По дороге мальчик долго молчал; потом сказал совсем тихо:
- Какой же я дурень... Придумал сказку: воин в сияющих доспехах... А он - совсем другой...
- Ты разочарован, сын?
- Нет, отец, нет!.. Знаешь... - его голос упал до шепота, словно Илмар поверял великую тайну, - знаешь, я никогда не видел таких прекрасных рук, как у него...
Больше никто из них не проронил ни слова.
- ...Они говорят - я не сын тебе. Они говорят - я альв.
В голосе юноши звенело отчаяние.
- Что же ты молчишь, отец? Скажи, что это не так! Мама!..
Хэрн опустил взгляд.
- Мальчик мой... прости, но это правда.
- Как?..
- Ты - Нолдо, мальчик. Ты уже сам видишь, что непохож на своих ровесников, но гонишь от себя эти мысли. Я нашел тебя в лесу. У нас с матерью тогда еще не было детей. Мы - твои приемные родители. Твоих родных убили харги.
- Как же так?.. - юноша сел, стиснув виски руками.
- Это правда, мальчик мой. Мы не хотели говорить тебе. Ты был нам, как родной...
- Я помню, отец... Ох...
Мать всхлипнула.
- Как же так... - повторил Илмар. Одно лицо стояло сейчас перед его глазами. Рэна. Рэна.
...Она жила по соседству, смуглая, маленькая, темноглазая. Она не была красавицей; скорее, она была чарующе некрасива, похожа на маленькую птичку. И голос такой же: звонкий, чистый... Она успела стать частью его сердца. Он уже не представлял себе жизни без нее. И теперь судьба разлучала их навсегда. Теперь? Нет. С самого рожденья. И ничего не изменилось бы, даже если бы - знал. Рэна. Рэна, любимая. Рэна. Лучше уйти, уйти навсегда, и никогда больше не видеть. Ни-ког-да. Слово какое странное. Как же не понял... И язык альвов казался чем-то знакомым, давался слишком легко... Судьба. Ненавистная, жестокая.
"Рэна, свет мой... Мысли путаются... как же так? Куда идти? Отец... Мать... Будь я человеком, в этот год мог стать воином Аст Ахэ... Ангамандо. Придумали имечко: Железная Темница. Мог бы говорить с Владыкой, видеть его... Альв. Как клеймо. По праву рождения - враг ему, враг этим людям, воспитавшим меня... Разве от себя убежишь? Разве забудешь..."
- Отец, - глухо сказал Илмар, - может, я могу рассказать альвам... Может, мне поверят...
"Не Эльф... не человек... Кто я теперь?"
- Я объясню им, отец, я расскажу им... о Мелькоре, о вас... о людях... Отпусти меня.
- Нет, сын, - тяжело ответил Хэрн.
